Российский бизнес настигла депопуляция

«Депопуляция» — таким термином характеризуют эксперты ситуацию в российском бизнесе.

Кирилл Журенков

Новость о том, что в России в прошлом году закрылась каждая пятая компания, прошла едва замеченной: к проблемам отечественных предпринимателей все давно привыкли. И зря: налицо тенденция. Согласно данным международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, в 2019-м в стране открылось 264,6 тысячи новых компаний (сюда не входят государственные и муниципальные предприятия). А закрылось почти 611,8 тысячи! То есть на одно новое предприятие пришлось 2,3 выбывших. Для сравнения три года назад, в 2017-м, это было 359,4 и 510,7 тысячи соответственно. В FinExpertiza подчеркивают: «Диспропорция в пользу "умерших" предприятий планомерно росла последние годы». Но, пожалуй, самое тревожное, что закрываются не какие-нибудь новички, которые не справляются с жестким бизнесом по-русски.

С рынка исчезли свыше 48 тысяч компаний, работавших от 5 лет и более, 64,7 тысячи 4-летних компаний или, допустим, 85,7 тысячи 3-летних... Получается, что в России от закрытия не застрахован никто.

Возможно, речь о причудах статистики? Директор Института анализа предприятий и рынков НИУ ВШЭ Андрей Яковлев уверен: цифры могут быть несколько завышены просто потому, что налоговая служба внедрила ряд инноваций, в частности, режим для самозанятых.

— В нескольких регионах (в частности, Москве, Московской области, Татарстане) в рамках эксперимента ФНС владельцы многих малых предприятий и индивидуальные предприниматели перерегистрировались на самозанятых, так что компаний и правда формально могло стать меньше,— объясняет Яковлев.— К тому же не забывайте: между малым бизнесом и ИП всегда есть флуктуация (одни часто переходят в другие) — и это тоже может влиять на статистику. Что не отменяет главного: общая тенденция действительно негативная.

Это и правда главная интрига: почему бизнес в России вымирает? Первое, на что указывают все эксперты,— проблемы в экономике, тут неожиданностей нет.

— В условиях кризиса и снижения потребительского спроса малые и средние фирмы разоряются и закрываются, пытаются снизить налоговые издержки, переводя сотрудников на «серые зарплаты», дробятся, перерегистрируются в самозанятых,— объясняет завлабораторией исследований проблем предпринимательства ИПЭИ РАНХиГС Вера Баринова.— Чем выше неопределенность в экономике и выше риски, тем ниже доверие государству, тем короче горизонт планирования. Малые и средние предприятия наиболее уязвимы, так как у них мало активов, необученный персонал (если вообще есть), и они первыми попадают под удар, когда экономика перестает расти или переживает кризис.

Эксперты сегодня все чаще кивают и на главную тенденцию последних лет — пресловутое огосударствление экономики. Еще в 2016-м ФАС сетовала: вклад государства и госкомпаний в экономику страны составляет 70 процентов! Как выжить маленьким фирмочкам в эпоху динозавров-монополистов? Вопрос открыт и актуален.

— Есть действительно такая тенденция,— считает Вера Баринова.— В России велика роль госсектора в экономике, по нашим расчетам, доля малых и средних предприятий в добавленной стоимости бизнес-сектора страны в 2017 году составляла около 44 процента (здесь я вас отошлю к своей работе, написанной в соавторстве со Степаном Земцовым, по международному сравнительному анализу роли таких предприятий в национальной экономике). Связано это с экономической специализацией: по среднему размеру фирм Россия ближе не к Евросоюзу, а к США, Канаде, Японии — из-за развития трудозатратных и капиталоемких отраслей. Но проблема с малыми и средними предприятиями у нас не столько в том, что их мало и государственный сектор занимает слишком большую долю. Сама сфера нашего малого и среднего бизнеса качественно не соответствует аналогичному сектору в развитых странах: мало экспортеров, мало производственных компаний, мало технологических стартапов и инновационных компаний, а большая доля предприятий полностью или частично работает в тени.

Почему малый и средний бизнес у нас настолько чахлый? Эксперты убеждены: дело в неопределенности, в которой он вынужден существовать, тут не до развития, лишь бы выжить. А нерв момента в том, что сама эта неопределенность нарастает.

— Экономика не может развиваться без инвестиций. А решения об инвестициях люди принимают, исходя из своих ожиданий. При этом ожидания могут играть как позитивную, так и негативную роль,— рассуждает Андрей Яковлев.— Вспомните ситуацию в российской экономике после кризиса 1998 года. Бартер, неплатежи, необходимость урегулировать внешние долги после дефолта. Но изменившиеся макроэкономические условия (прежде всего девальвация, резко ограничившая импорт и расширившая возможности для российских фирм) создали предпосылки для роста и впервые сформировали позитивные ожидания в бизнесе. Первые действия Владимира Путина как премьер-министра и затем президента (в частности, разработка стратегии развития России до 2010 года) укрепили эти ожидания. В итоге в начале 2000-х — еще до скачка цен на нефть — мы все наблюдали бурный экономический рост. Сейчас работает обратная логика. По данным ЦБ, у предприятий и населения на депозитных счетах в банках средств существенно больше, чем в резервах у государства. У многих предприятий есть активы и есть управленческие команды, имеющие опыт, знающие, как работать на российском рынке. Но бизнес уже много лет получает очень противоречивые сигналы от власти. Предприниматели не понимают, на какой образ будущего для страны ориентируется правящая элита. Эта ситуация создает неопределенность и риски для инвестиций. В результате при всех имеющихся ресурсах ни бизнес, ни обычные граждане не готовы их вкладывать, и экономика стагнирует.

О негативных сигналах стоит сказать отдельно. Недавно Центр социального проектирования «Платформа» и ВЦИОМ попытались узнать настроения бизнеса, выяснить, каким ему видится инвестиционный климат в России. Оказалось — хороших новостей нет. 71 процент бизнесменов назвал условия ведения бизнеса в стране неблагоприятными, а чуть более половины отметили: эти условия ухудшатся в ближайшие пять лет. Основное настроение? Тревога. Откуда берется пессимизм? Бизнесмены назвали дело Майкла Калви, обыски в музее «Собрание» (проект миллиардера Давида Якобашвили), дело против основателя «Рольфа» Сергея Петрова… Главный лейтмотив: никто не может толком понять мотивов госмашины. Неуправляемость нарастает, и это пугает, пожалуй, больше всего.

— Продвижение России в глобальном рейтинге Doing Business вполне заслуженно, у нас многие процедуры реально улучшились,— говорит Андрей Яковлев.— Но параллельно остается феномен силового давления на бизнес, когда некоторые наши правоохранители занимаются откровенным «отжимом» бизнеса. Например, все мы наблюдали ситуацию Майкла Калви, давно работающего в России, лояльного, обладающего связями, против которого по чисто экономическому спору возбуждают уголовное дело, и он с партнерами попадает в СИЗО. На фоне таких «кейсов» обычный бизнес теряет мотивацию. Даже если работа налажена, предприниматель не будет расширять бизнес, чтобы не привлекать внимание потенциальных рейдеров. Ведь таких Калви, только калибром поменьше, хватает в каждом регионе, и люди об этом прекрасно осведомлены. Иными словами, пока кто-то во власти пытается улучшить инвестиционный климат и создать стимулы для инвестиций, другие представители той же власти своими действиями убивают эти стимулы.

Брифинг