Почему шведский документальный фильм, номинированный на «Оскар», вызвал скандал на родине

Среди номинантов на «Оскар» в категории «Лучший короткометражный документальный фильм» в этом году выделялся кандидат от Netflix «Жизнь настигает меня». В фильме рассказывается о странном массовом феномене, зарегистрированном в Швеции и касающемся детей иммигрантов, известном как синдром отказа (речь об отказе семье беженцев в виде на жительство и болезненной реакции детей на это). Сейчас фильм, вместе с описанным в нем феноменом, оказался в эпицентре скандала.

Александр Пасюгин

У реальных событий, положенных в основу фильма, были все шансы на экранизацию — тут тебе и необычный синдром, и тема беженцев. Вот как проявлялся этот синдром: когда семья беженцев приезжала в Швецию, спасаясь от условного «ада» на родине, решение о предоставлении политического убежища занимало некоторое время — желающих немало, а Швеция и так уже приняла слишком много «гостей». Пока шло разбирательство, детей из прибывших семей определяли в детские сады и школы, они начинали говорить на шведском языке, получать хорошие отметки, заводить друзей. Но вот если этой семье все же отказывали в виде на жительство, то с детьми вдруг начинали твориться удивительные вещи. Они отказывались от еды, переставали разговаривать, много времени проводили лежа и в итоге погружались в состояние наподобие комы (ну или просто крепкого сна, длящегося иногда месяцы).

Одна из героинь фильма — 7-летняя Даша — к моменту съемок «спала» вот так уже почти полгода. В фильме родители с сильным украинским акцентом объясняют, что для их дочери это совсем не характерно. А вот на экране детский психиатр кладет девочке на живот пакет льда и отмечает, что давление у ребенка не изменилось. Значит, все по-настоящему. Кома. Дальше идет рассказ о том, что Даше зачитывали досье на ее родителей: якобы на родине ее отца били и подвергали пыткам, а мать не просто били, но и изнасиловали, чтобы повлиять на мужа… Когда же им все-таки отказали в предоставлении убежища, Дашу, мол, это подкосило. У нее начались истерики, в школе она плакала и говорила, что их убьют, если они вернутся, а потом она перестала вставать и теперь находится без сознания. Так же как и другие герои фильма: 12-летний Карен и 10-летняя Лейла. Они тоже в «коме».

Странному синдрому в фильме находят вполне рациональное объяснение: эксперты, появляющиеся на экране, говорят, что этот синдром регистрируется регулярно с 2003 года, несколько сотен случаев каждые два-три года. Сначала все думали, что дети просто притворяются, симулируют или что родители их травят чем-то и заставляют так поступать. Но все тесты доказывают, что никакого вмешательств извне нет, а дети действительно тяжело больны.

Единственный способ вылечить такого ребенка — создать для него атмосферу безопасности, покоя и надежды, а сделать это можно, только дав семье вид на жительство.

Все счастливы, ребенок ощущает это и через несколько месяцев к нему возвращаются силы. Одним словом, современный парафраз «Белоснежки». В фильме об этом говорят без всякой иронии. Но самое невероятное: финальный титр фильма гласит, что подобный синдром уже обнаружился и в Австралии — тоже среди беженцев. Словом, тема острая и актуальная!

Кем снят фильм? В послужном списке авторов Кристин Сэмюэлсон и Джона Аптаса работа с легендами неигрового кино Терри Цвигоффом, Аланом Берлинером и Кеном Бернсом, это ветераны документалистики с огромным опытом и авторитетом. Все это добавляет ему достоверности, равно как и то, что неигровые фильмы Netflix в принципе отличает высокое качество, так как бренду незачем себя компрометировать.

И все же скандала избежать не удалось, и он вовсе не в том, что «Оскар» картине так и не достался. Недавно шведский журнал Filter и телеканал SVT написали о героине фильма, той самой Даше (правда, в публикациях называют ее уже Надей, то ли путают славянские имена, то ли оба имени вымышленные в целях соблюдения тайны частной жизни): якобы семья, близко знакомая с семьей Нади, поведала журналистам, что они посещали своих друзей и лично видели, как полная сил девочка уплетает дома чипсы, не вынимая трубки от капельницы из своего носа. А родители, мол, заставили ее разыграть весь этот спектакль, пообещав в случае успеха поездку в Диснейленд.

— Единственное, что волновало ее мать,— это чтобы дочь не ела слишком много, потому что доктора тогда могли бы что-то заподозрить,— приводит Filter слова источника.

Тот же источник — из знакомых Надиной семьи — дал комментарий SVT, сказав, что «на ребенка слишком сильно давили, потому что на нее надеялась вся семья». Интервью журналу Filter также дал один из спикеров фильма «Жизнь настигает меня» педиатр Карл Саллин из больницы Каролинского университета (Стокгольм): он и вовсе посетовал, что его точка зрения была приведена в фильме не корректно, он, мол, относится к синдрому отказа гораздо «осторожнее». В довершение всего авторы фильма отказались дать комментарии шведским журналистам, что лишь подлило масла в огонь.

Весь этот скандал стал дополнением к большому расследованию, которое Filter опубликовал в сентябре.

Там рассказываются истории нескольких детей, которые когда-то имитировали синдром отказа, а теперь выросли и нашли в себе силы признаться: все это было грандиозным фейком.

А вот что еще всплыло: якобы родители детей вели себя агрессивно, а одному мальчику даже угрожали, и он даже пытался повеситься от отчаянья. По мнению авторов материала, синдром отказа — это не только ловкое мошенничество, но и жестокое обращение с детьми, чье здоровье и даже жизнь подвергались риску ради получения вида на жительство. Наконец, почему синдром получил такое распространение именно в Швеции? Может, потому, что только в Швеции можно решить проблемы с видом на жительство, заставив ребенка смирно полежать несколько месяцев?

Документалисты Сэмюэлсон и Аптас в интервью awardsdaily.com утверждают: они провели со своими героями в общей сложности около 100 дней, снимая фильм. И они не сомневаются в увиденном собственными глазами. Соглашаясь, что симуляция психосоматической болезни возможна, они все же не верят, что это относится ко всем проявлениям синдрома отказа, скорее, думают они, речь идет о разовых злоупотреблениях.

А вот среди тех, кто убежден в афере,— «правые», борющиеся против мигрантов. Но почему же тогда до сих пор никто не доказал этого наверняка? Ответ, возможно, кроется в прошлом. В 2005 году, когда в Швеции было зафиксировано несколько сот случаев синдрома, СМИ, христианские и исламские организации, Красный крест и другие заинтересованные группы активно заговорили о необходимости предоставлять убежище семьям «апатичных детей». Любой голос против считался практически преступлением против человечности. Может, сейчас тоже никому не хочется подставляться?

Стоит отметить еще несколько фактов, о которых спорят врачи. Например, доктор Томас Эриксон, утверждал, что лично видел, как родители заставляют детей принимать мощные седативные препараты. Полиция регистрировала такие случаи, но в суде дети молчали.

А другой врач, доктор Томас Джексон, и вовсе отмечает: когда в Норвегии начались первые случаи синдрома отказа, детей немедленно изолировали от родителей, но не стали кормить через трубки, и те через несколько недель пришли в себя. Больше эпидемия в стране не возобновлялась. В Швеции, впрочем, такое решение считается ксенофобским, и, как утверждает Джексон, пока не будет достигнут какой-то компромисс между медициной и политикой, тысячи детских жизней будут под угрозой.

Ну а в целом в стране считают так: лучше дать убежище симулянтам, чем рискнуть жизнями действительно нуждающихся в помощи детей. Дискуссия продолжается.