Елена Смолина о «Невидимой жизни Эвридики»

В прокат выходит фильм бразильца Карима Айнуза о жизни двух сестер в Рио-де-Жанейро в середине XX века, получивший главный приз конкурса «Особый взгляд» в Канне. Классическая мелодрама по жанру, «Невидимая жизнь Эвридики» делает видимыми проблемы женщин, которых мелодрамы обычно не замечают

Эвридику из античного мифа любил талантливый музыкант Орфей, он же пытался, используя свой дар, забрать ее из царства мертвых, раньше положенного оглянулся и потерял возлюбленную до конца своей земной жизни. Участие самой Эвридики во всех этих событиях минимально, она — объект любви, муза гения, наконец, жертва его же роковой ошибки, обреченная долгие годы одиноко болтаться в царстве теней. Эвридика из фильма бразильского режиссера Карима Айнуза, повзрослевшая в Рио 50-х, проживет свою жизнь в безвременье по воле властного отца, невыразительного мужа и мироустройства в целом. В одной из ключевых сцен «Невидимой жизни…» линзой, сквозь которую одна из героинь смотрит на вещи, становится аквариум с золотыми рыбками: непреодолимая толща воды, деформированная реальность за прочным, обманчиво прозрачным стеклом. Метафора, которую не стоит слишком подробно расшифровывать: достаточно посмотреть на множество женщин, чьи судьбы как-то незаметно свелись к тому, чтобы плавно поводить золотым хвостом.

«Невидимая жизнь Эвридики» открывается кадрами влажного тропического леса, в котором ищут друг друга две возвращающиеся домой сестры, «хорошая» Эвридика и «плохая» Гида. Поэтичный, выстроенный в логике сновидения пролог задаст фильму Айнуза тему и тон: он распустится в пышную, многоцветную мелодраму, бразильскую в самом лучшем смысле этого слова. Пока Эвридика будет мечтать об учебе в Венской консерватории и карьере пианистки, Гида сбежит с греческим моряком и довольно быстро вернется в Рио беременной, чтобы оказаться навсегда изгнанной из родительского дома.

Карим Айнуз экранизирует дебютный роман бразильской писательницы Марты Батальи и не просто реабилитирует жанр чистой мелодрамы, но вплетает в него яростное феминистское высказывание. Феминизм «Невидимой жизни…» не артикулируется напрямую, а словно бы сам прорастает из истории сестер. Книга Батальи в этом отношении напоминает «Неаполитанский квартет» Элены Ферранте: серию романов, в которой «женское» приравнивается к «общечеловеческому» (при всей очевидности такого подхода, для мейнстрим-литературы он достаточно нов). Только роман Батальи при этом язвительнее и острее — как и поставленный по нему фильм.

«Невидимая жизнь…» кажется одновременно телесной и целомудренной — парадокс восприятия, связанный с тем, как на самом деле мало привыкли мы видеть на экране жизнь женского тела. Темные пятна потекшего из груди молока у несколько часов назад бросившей своего ребенка женщины, пышное свадебное платье, в котором невозможно пописать, тщетные попытки с помощью биде избежать нежелательной беременности, сама беременность, которой полагается радоваться, но которая может не вызывать вообще никаких чувств. Невидимые стороны невидимых жизней, долгое время считавшиеся прерогативой «женской» литературы или (в меньшей степени) «женского» кино.

Секс в фильме тоже показан с женской точки зрения. Он тут либо валюта, которой иногда приходится расплатиться: с дилером — за дозу смертельно больной подруге, с мужем — чтобы не скандалил. Либо — удовольствие с обязательной расплатой (страсть Гиды к моряку кончилась полным обрушением ее социального статуса). Либо и вовсе одно сплошное разочарование. В одной из лучших сцен фильма пьяная, нескладная, длинная Эвридика впервые занимается сексом с мужем (вернее, он занимается сексом сам с собой при помощи Эвридики) и в своем смятом свадебном платье больше всего напоминает поломанную куклу.

Отдельно стоит отметить операторскую работу Элен Лувар, снимавшую с Аличе Рорвакер «Счастливого Лазаря»: патриархальный, поверхностно праздничный Рио в ее объективе — это давно разбитый калейдоскоп. Качающиеся тени деревьев на нагретых за день стенах домов, синие шторы и зеленые лампы, ссутуленные плечи и неоново-алые отсветы в зеркалах, красивые, вопреки всему, женщины и наркотический рапид — это изображение и эта музыка (композитор Бенедикт Шифер) удивительно подошли к этой истории, победительно, беззастенчиво эмоциональной и восстанавливающей в правах «женскую тему».

В одной из сцен фильма Эвридика говорит о своей любви к музыке: «Когда я играю, я исчезаю». Возможность, которой была лишена Эвридика из мифа об Орфее, где даром мог обладать только ее возлюбленный. Эвридика из ХХ века получила право на талант, но только не на его реализацию. Значит, она будет играть, пока не исчезнет. Или, по крайней мере, не станет совсем невидимой.

В прокате с 5 марта