Пермская опера ангажирует Константина Богомолова и презентует новый оркестр

Пермский театр оперы и балета поделился планами сразу на два сезона и представил публике новый Камерный оркестр. На оперной сцене Перми запланированы спектакли Филиппа Григорьяна, Максима Диденко, Константина Богомолова, Марата Гацалова, Василия Бархатова, Евгении Сафоновой, а Камерный оркестр уже играет новые концертные программы. О том, как Пермская опера собирается жить в отсутствие Теодора Курентзиса, рассказывает Юлия Бедерова.

Оперные планы Пермского театра оперы и балета выглядят настолько же амбициозно, насколько логично. По сути, привлечение режиссеров так называемой новой русской волны к работе над магистральным оперным репертуаром — единственно возможный вариант сколько-нибудь реалистичной стратегии развития регионального театра. Похожим образом могла бы выглядеть оперная концепция в театре «Урал Опера Балет» после того, как стало понятно, что прежний курс со ставкой на раритетные в России названия, ключевые для мирового музыкального театра XX–XXI веков, по крайней мере временно отменяется. В этом смысле «Урал Опера» опередила Пермь, объявив о премьере «Евгения Онегина» в постановке Дмитрия Волкострелова. И хотя у Екатеринбурга есть и другие планы сотрудничества с новыми режиссерами (преимущественно в русском классическом репертуаре, и понятно, что ближайшие сезоны в двух уральских столицах обещают быть бурными — с учетом еще и объявленных обменных гастролей), «Урал» не заявлял о четко сформулированной концепции — у этого театра совсем другой стиль. Пермь презентует себя активнее, если не сказать агрессивнее, и прямо демонстрирует готовность плавно трансформироваться из театра одного дирижера в современную региональную оперную компанию с отчетливым лицом, любопытным не только в местном, но и, чем черт не шутит, европейском контексте. Конечно, в нормальном оперном мире, где стратегическим планированием может похвастать любой театр, а режиссеры и дирижеры в избытке (и важно только найти их правильное сочетание), ставка на модные режиссерские имена не становилась бы событием сама по себе. Но в России норма эпизодична, поэтому Пермь берет манифестным отбором и концентрацией имен, а художественные открытия не гарантированы, но возможны.

Перми предстоит увидеть, наконец, давно спланированную, но отложенную премьеру «Лулу» Берга в постановке Максима Диденко. Также на сезон-2021/22 запланированы нежданно-негаданные «Фауст» Гуно с Василием Бархатовым в роли режиссера (по которому едва не заскучали: так давно он не ставил в России) и «Саломея» с Евгенией Сафоновой (которой тем, кто знает ее условно драматические спектакли, не хватало в опере, хотя пока она еще ни одной не поставила). Чуть меньшая временная дистанция отделяет публику от премьер Марата Гацалова («Иоланта») и экстравагантного дуэта Константин Богомолов—Филипп Чижевский: после «Триумфа» Генделя в МАМТе эта пара, глядишь, расщелкает «Кармен» Бизе в Перми как орешек. Открытие режиссерской серии-2020/21 выглядит максимально естественным образом: на пермскую сцену возвращается Филипп Григорьян, поставивший здесь очень сильный спектакль «Medeamaterial», ставший памятным триумфом сопрано Надежды Кучер. Теперь Григорьян ставит советскую классику, а дирижером прокофьевских «Апельсинов» выступит главный дирижер театра Артем Абашев. Именами Чижевского и Абашева информация о дирижерском будущем премьер пока исчерпывается: тут перед нами, очевидно, терра инконита поискового театра.

Поиски продолжаются и в новом Камерном оркестре. Разыскиваются кларнетисты, гобоисты, валторнисты, некоторые вакансии еще открыты, но уже сейчас, как в прошлые времена, музыканты переезжают в Пермь из других городов. В составе оркестра 27 музыкантов, включая костяк — тех, кто по разным причинам не уехал с курентзисовской musicAeterna в Санкт-Петербург. Новый Камерный довольно ловко превращает старую проблему двух оркестров, за которую критиковали Курентзиса, в органичную систему европейского образца, к тому же он должен стать основой будущего второго состава большого оркестра, если (и когда) будет построена новая сцена. А пока эти перспективы туманны, оркестр уже работает, хотя его репертуарное лицо формально неопределенно: планируются широта художественных взглядов и вылазки в сторону старой и новой музыки, как и положено современному камерному коллективу.

Также запланированы совместные программы с Зальцбургской филармонией (обсуждаются Моцарт, Восьмая Малера, Девятая Бетховена) и обменное сотрудничество с университетом «Моцартеум». При этом из намеченных программ вырисовывается отчетливый классико-романтический профиль с русским акцентом: в скором времени будут «Манфред», Второй фортепианный концерт, «Воспоминания о Флоренции» Чайковского, Камерная симфония Шостаковича (Восьмой квартет в переложении Баршая, что отдельно подчеркивает приверженность российской камерной традиции), возможно, сыграют «Фантастическую симфонию» Берлиоза.

Русско-европейской была и первая программа оркестра, причем заявленный в программе уровень виртуозности нового оркестра на осколках старого самовластья предполагал, что о руинизации Перми речь не идет. Сюита «Пульчинелла» Стравинского демонстрировала одновременно и нерядовое качество, и то, что еще есть к чему стремиться, а Концерт для гобоя с оркестром Рихарда Штрауса — то, что эту сверхвиртуозную музыку может сыграть не только первый концертмейстер оркестра Консертгебау Алексей Огринчук, но и его коллега Иван Подъемов (тоже почти что безупречно), и опытный ансамбль будет солисту в помощь. Но «Просветленная ночь» Шенберга прозвучала сенсацией. С пластичной артикуляцией, вкусом и тонкими нюансами, точно под руку Абашева, в традиционной для Перми воодушевленной манере оркестр словно рассказывал без слов и спешки о веселье и горечи приобретений и утрат, очарований и разочарований разом. Так, Шенберг превращался в густой концентрат опыта и перспективы, настолько же нагруженный эмоционально, насколько прозрачный по звучанию, как слеза — отчасти радости, отчасти печали.