Чем удивил Фестиваль света в Шардже

Юбилейный Х Фестиваль света в Объединенных Арабских Эмиратах прошел по традиции в феврале (не так жарко). «Огонек» разузнал, о чем хотели поговорить с миром на языке света покорители здешних пустынь.

Анна Сабова, Шарджа — Москва

Вместо сцены — белоснежный фасад местной мэрии, на котором от прикосновения невидимых лучей распускается растительный орнамент, а золотая арабская вязь неторопливо вычерчивает идеальный круг.

Вместо занавеса — сотканные из видеопроекции ало-синие персидские ковры. Они спускаются с башенок и огромного купола, лениво покачиваясь в такт светомузыке.

А уж когда этот чудо-занавес поднимается, перед глазами зрителей проплывает в виде световых инсталляций вся история Шарджи — от племен, кочующих между оазисами, до современных небоскребов, застывших между песком и небом.

Вот, в двух словах, краткий сценарий главного, как здесь любят подчеркивать, светового шоу Ближнего Востока. Каждый февраль уже десять лет Фестиваль света предлагает художникам разных стран и культур при помощи видеоарта и мудреных инсталляций по-новому взглянуть на арабскую культуру в стране, где глубокая древность и верность строгим традициям нашла общий язык с современностью. Задача — каждый год сделать незабываемым.

Оазис цивилизации

Верблюды с погонщиками бредут мимо редких пальм, лодки дау бороздят глубокое небо треугольными парусами, а старый форт кажется совсем безлюдным в полуденный зной… Такую Шарджу — и город, и эмират, взявший его имя — сегодня можно видеть разве что на кинопленке. Только вглядываясь в старые хроники можно представить себе, что когда-то местное население кормили не уникальные залежи углеводородов (ОАЭ — на шестом месте в мире по запасам нефти, на пятом по газу), а ловцы жемчуга. Но их потеснили конкуренты из Азии, которые стали выращивать жемчуг искусственно.

Перед вызовами времени самостоятельные племена, оформившиеся в монархии, решили объединиться в страну под названием ОАЭ и форсировали разработку «черного золота», затем — «голубого». Перечисляя вехи отечественной истории, наш гид не забывает поправлять рукава непроницаемо-черной абайи, расшитые сложным узором из поблескивающих камней. И приглашает в следующий зал.

— Мы в здании бывшего аэропорта, с которого начинается история авиации в нашей стране. Он был построен в Шардже по договору с британским правительством в 1932-м. Это — одно из самых старых зданий в городе.

Преувеличения здесь нет. Как выясняется, вся остальная страна младше аэропорта-музея, ей ведь не исполнилось и полувека. Звучит странно на фоне того, как в Шардже гордятся древностью,— но только до тех пор, пока не понимаешь, что отношения со временем здесь другие: его, кажется, воспринимают иначе. Например, те же многоэтажки, которыми столицу эмирата застроили около 30 лет назад, уже активно сносят, чтобы построить новые кварталы — повыше и побогаче. Причина? «Для нас это большой срок — дома-то старые, срок эксплуатации подходит к концу»,— отмахиваются от вопросов местные жители.

Не девальвируется ли древность при такой скорости инвестиций и обновления?

Пожалуй, наравне с Музеем авиации на титул «древнего» может претендовать разве что само «Сердце Шарджи» — центральный и самый исторический регион города, который умудрился сохранить близкий к изначальному облик, не до конца стертый постоянным обновлением, принятым в эмирате за правило.

Именно здесь когда-то селились торговцы и рыбаки, а еще проводились скачки — спорт, который местное население до сих пор ставит выше любой новомодной физической активности.

Поразительно, но даже природные красоты производят впечатление рукотворных, постоянно обновляющихся и весьма дорогостоящих. Одна система капельного подземного орошения на острове Аль-Нур чего стоит. Смотритель (родом из Уганды — коренные жители здесь больше руководят), ведет нас вдоль оливковых деревьев (родом из Испании) и указывает на едва заметные шланги среди корней деревьев и кустарников: «Они доставляют опресненную и насыщенную удобрениями воду каждому растению — так вырастили даже баобаб, который специально привезли для нашего парка».

Каждое дерево, выжившее под палящим солнцем (в летние месяцы здесь стабильно за 40) и при сильном перепаде температур, на вес золота. Не удивительно, что одной из главных заслуг шейха Заеда, первого правителя ОАЭ, считается именно высадка лесов и рощ, в которых одних только пальм насчитали около 50 млн. А чтобы увлечь бывших кочевников сельским хозяйством и убедить осесть на земле, шейху пришлось пойти на ощутимые траты: предоставить бесплатно участки, удобрения, саженцы, воду, ссуды на строительство и наемных работников.

В феврале, конечно, все это не столь актуально. Когда солнце, припекающее тут даже зимой, скрывается и становится просто свежо, толпа начинает стекаться к берегам лагуны Халида посмотреть спектакль прямо на наскоро собранной сцене. Труппа современных танцоров, подготовленная французским хореографом Мурадом Мерзуки, поднимается на нее вместе с двумя десятками мужчин в традиционной белой одежде. Глядя на то, как песни, танцы с тростью, звуки бубнов и неведомых духовых сочетаются с контемпорари, понимаешь, почему этот эмират стал площадкой для Фестиваля света. Формула новой эпохи предельно проста и парадоксальна: на контрасте со всеми благами цивилизации близость пустыни и кочевого прошлого под открытым небом ощущается предельно отчетливо.

Метафоры времени

Во время праздника света Шарджа щедро делится своими парадоксами со всем миром. Мотивы традиционной арабской архитектуры настолько органично вписаны в декор загородных домов, жилых высоток и футуристических небоскребов, что даже самые причудливые фестивальные инсталляции смотрятся в их контексте совершенно естественно. Туристу, впервые оказавшемуся в Шардже, можно и не заглядывать в путеводитель — чтобы осмотреть здешние красоты, нужно просто передвигаться от одной подсвеченной локации к другой. Они так ослепительны, что свернуть, пропустив что-нибудь, все равно не получится.

Каждая инсталляция — это мультимедийная метафора страны и местной культуры, созданная как иностранными, так и местными художниками. Из 19 проектов два целиком подготовлены студентами местных университетов под руководством французского художника Маттьё Феликса: здание Американского университета расцветили картины вымышленного путешествия из Эмиратов в Штаты, а фасад Университета Шарджи — орнамент из кислотно-ярких эмодзи. Переосмыслить архитектуру главной мечети эмирата доверили другому французу — Лорану Ланглуа, а разглядеть мотивы космических путешествий в облике мечети Аль-Нур — выходцу из Пакистана Рейеду Атик ур Рехману. Всего в рамках фестиваля преобразились 19 зданий и локаций, среди которых дворец культуры, полицейская академия, исторический центр «Сердце Шарджи», набережные, городские парки и целая лагуна Халид. Другая часть инсталляций — световые конструкции, собранные с нуля художниками из разных стран мира.

— Многие приезжают заранее, чтобы продумать, как привязать свой замысел к определенной площадке, зданию или рельефу,— объясняет «Огоньку» Коломбин Бейе, официальный представитель компании «Номада», участвующей в фестивале.— Но некоторые первый раз сознательно едут с пустыми руками, чтобы осмотреться и открыть новую главу в своем творчестве.

Что манит их в Шарджу, когда фестивали с использованием иллюминации стали визитной карточкой многих мегаполисов мира? Рискну утверждать: именно язык света — он универсален и на нем можно высказать идеи и чувства, которые на других языках требуют многих томов перевода. Не потому ли Шарджа — одно из немногих мест, куда зачастили художники с родины самых первых потешных огней? Праздник иллюминации в современном понимании родился, напомню, во французском Лионе, где с его помощью почти четыре века назад городские власти просили Деву Марию о заступничестве перед надвигающейся чумой (см. Контекст). Говорят, помогло. С тех пор так и отмечают каждый декабрь, отгоняя напасти и вдохновляя все новые поколения художников на эксперименты со светом и искусством.

— Я сам родом из Лиона, начинал с фестиваля света в этом городе. Сами понимаете, там все родное, а здесь — все открытие,— рассказал «Огоньку» художник Николя Паолоззи.— Сюда я привез две инсталляции, которые французская публика уже видела: в новых интерьерах мы пытаемся нащупать новые грани и понять, как еще можно работать со светом, создавая живое искусство. Это ведь постоянное открытие — приехав сюда, я понимаю, как меня вдохновляет архитектура мечетей и всего того, что здесь окружает…

Нельзя считать пустыню мертвой, объясняет палеонтолог археологического центра Млейха Нирмал Раджа. Здесь наследили и первые люди, когда-то перебиравшиеся с Африканского материка в Европу через эти земли, и даже твари морские.

— Пустыня хранит следы даже самых крохотных и хрупких существ, надо уметь их увидеть,— говорит ученый, приближаясь к обломку скалы, выступающей из песка. Открывает бутылочку с водой и полностью выливает на камень — на мокрой поверхности тут же проступают продолговатые, закрученные в спираль и плоские следы раковин, обитатели которых бороздили просторы пустыни миллионы лет назад, когда она была дном моря. Палеонтолог подбирает камешек, по форме напоминающий ракушку, протягивает мне: — Вот этой окаменелости примерно 11 млн лет, обратите внимание, что сохранился даже узор с внешней стороны раковины. Возьмите на удачу.

А иногда в прошлое пустыни здесь заглядывают при помощи цифровых технологий. Нирмал Раджа наводит свой смартфон на археологический раскоп — и на экране возникает дворец доисламской эпохи.

— В этих землях даже дороги прокладывать рискованно — ненароком можно потревожить какую-то древность,— объясняет ученый.— Вот так случайно раскопали это строение III века. Оно было уничтожено до основания, поэтому судить о назначении сложно. Но судя по тому, как расположены комнаты, мы имеем дело с чем-то похожим на настоящий дворец. Так что рабочим пришлось строить объезд. А мы теперь думаем, как пролить свет на его назначение.

Впрочем, это уже явно сюжет для будущих фестивалей в Шардже. И тех художников, которые захотят поговорить на языке света о неведомых цивилизациях, умевших вдохнуть жизнь в эту пустыню за многие века до ее нынешних обитателей.