Завершается Берлинале

До конца 70-го Берлинале остался всего один день. Говорить о реальных претендентах на призы основного конкурса, в котором представлен и фильм Ильи Хржановского и Екатерины Эртель «Дау. Наташа», крайне сложно, тем не менее предварительные итоги фестиваля готов подвести Андрей Плахов.

Проект «Дау» еще до прошлогодней гала-презентации в Париже наделал много шума. Шум продолжается и теперь, после отказа российского Минкульта разрешить его полный показ в России. Впрочем, в берлинском контексте «Дау. Наташа», нашедший и горячих сторонников, и ярых противников, выглядит прежде всего как знак радикализации фестиваля и его отхода от мейнстрима. И лишь для российских участников Берлинале работа Хржановского стала кульминацией непреодолимых разногласий, не только эстетических, но в первую очередь идеологических.

Фильм объединен местом и временем действия: сталинская эпоха, засекреченный исследовательский институт, где работают ученые с мировым именем. Главная героиня — женщина украинских кровей Наташа, вместе со своей более молодой помощницей Олей они заправляют буфетом, неформальным клубом институтского общения. После очередной пьянки и сопутствующих дискуссий о любви Наташа падает в объятия французского гостя, физика Люка Беже, который, несмотря на непритязательную внешность, привлекает ее нежностью и «благородными манерами».

Во второй части фильма Наташу вызывает на допрос следящий за учеными и, естественно, за иностранными партнерами гэбэшник Владимир Ажиппо. Он демонстрирует весь накопленный своей службой арсенал средств вербовки, шантажа, физического и психологического давления (имена персонажа и исполнителя, что типично для всего проекта, совпадают, а в данном случае совпадает и их профессия). Даже для подготовленных зрителей в фильме хватает шокирующих моментов. Это неимитированный секс в первой половине и садомазохистская атмосфера чекистских застенков — во второй, иллюстрирующая патологическую связь палачей и жертв, которая и становится залогом крепости режима.

О сцене допроса ходили легенды, утверждавшие, будто исполнительницу Наталию Бережную под прицелом камеры изнасиловали бутылкой из-под коньяка. Последнее оказалось дезинформацией, как раз сцена пытки очевидно имитирована, тем не менее и сейчас наиболее горластые активисты под видом критических отзывов практически пишут доносы в следственные органы, требуют призвать Хржановского к ответу за поругание прав женщин и других человеческих существ. Не вторгаясь в эту малоплодотворную дискуссию, замечу только, что проект «Дау» строится на рискованной и спорной методологии: травматический опыт тоталитаризма «выгоняется» с помощью его игрового воспроизведения и дотошной реконструкции. Спорность, однако, не дает оснований ограничивать зону свободного творчества, а те, кто на нее посягает — одни с правого, другие с левого фланга,— сливаются в едином порыве. Ничего удивительного: любая так называемая идеология жаждет во что бы то ни стало цензурировать искусство.

В глазах российских консерваторов «Дау» как жупел и апофеоз недозволенного наверняка затмил «пропаганду гомосексуализма», которую при желании легко приписать фильму «Дни». Его автор — «китайский Антониони», без преувеличения великий режиссер Цай Минлян, живущий на Тайване. В картине всего два персонажа. Один из них — пятидесятилетний Ли Каншэн, вот уже тридцать лет снимающийся в каждом фильме мэтра и играющий роль его музы. Второй — молодой парень, скорее всего, мальчик по вызову, с которым Ли встречается в отеле — может быть, в первый, может быть, не в первый и, вероятно, в последний раз. В последний — потому что он серьезно болен и еще потому, что жизнь отдельного человека обречена закончиться, так же как неизбежно должен закончиться фильм.

Но что-то должно остаться. Останется большой китайский город, наполненный жизнью, торговлей, едой, шагами, болезнями. И еще останется маленькая музыкальная шкатулка, подаренная одним героем другому, с мелодией из «Огней большого города» Чарли Чаплина. Останется классическое кино, еще не до конца испорченное индустриальностью и сериальностью. И в этом настоящем кино уходящей эпохи вместе с Годаром, Одзу, Феллини и Чаплином навсегда останется Цай Минлян.

Жюри Берлинале возглавляет актер Джереми Айронс, в свое время высказавшийся против гей-браков и абортов. Теперь он извиняется за эти высказывания, но сможет ли возглавляемое им жюри разобраться в сложном сплетении гендерных и эстетических аспектов фестивального конкурса? Сумеет ли оценить не конъюнктурные жесты, а именно кинематографические достижения? Ответы на эти вопросы мы узнаем уже завтра.