Как развитие цивилизации связано с вирусными эпидемиями

Пока медики, экономисты и политики гадают, как обезвредить коронавирус и вызванную им панику, социальные антропологи выдвинули иной взгляд на природу заразы, которой, по выражению одного из них, «мир ждал с 2003 года». Речь, по большому счету, об издержках глобализации в сфере межвидовых отношений: мы расплачиваемся эпидемиями за нарушение баланса между людьми и животным миром во имя прогресса и собственного благоустройства.

Светлана Сухова

Неожиданную оценку ситуации вокруг разворачивающейся эпидемии коронавируса выдвинул директор по исследованиям в Национальном центре научных исследований (CNRS) Франции и глава Лаборатории социальной антропологии Фредерик Кек, который изучал новые вирусные эпидемии с 2003-го — с вспышки атипичной пневмонии (SARS) в Гонконге. В апреле выйдет его новая книга «Часовые эпидемий», в которой он рассуждает на тему взаимосвязи между развитием цивилизации и вирусными эпидемиями.

Прогресс как колыбель новых вирусов

Поворотными моментами в истории эпидемий ученый называет три глобальных события: неолитическую революцию, открытие Америки и промышленную революцию XIX века. Каждый из этих эпохальных рывков стал колоссальным шагом вперед в развитии общества, обеспечил новый уровень развития экономики, но платить за прогресс пришлось в том числе и новыми угрозами для здоровья.

Так, неолитическая революция (переход от собирательства и охоты к земледелию, одомашниванию скота и животноводству — по сути, начало цивилизации) привела к более тесным контактам человека с животными, а это обернулось новыми напастями и для нас, и для наших братьев меньших.

Распространилась чума крупного рогатого скота (по заявлению ВОЗ, заболевание уничтожено лишь в 2011-м), мутировавшая в печально известную и поныне корь, от которой только в 2017-м погибло 110 тысяч человек (из них 92 тысячи — дети до 5 лет).

Далее. В конце XV века благодаря Христофору Колумбу европейская цивилизация проторила морскую дорогу на заатлантический континент, где встретилась с древними цивилизациями Центральной Америки, а также с сифилисом, довольно скоро распространившимся по всему Старому Свету. Новый Свет «расплатился» за ту глобализацию настоящей эпидемией оспы, занесенной туда европейцами, а в начале XVI века насчитывались миллионы умерших от «черной смерти». Стоит напомнить, что вирус натуральной оспы, изводивший Европу еще с античных времен, крайне близок к вирусу верблюжьей оспы.

Наконец, новый виток в развитии цивилизации — эпоха промышленной революции — в корне изменил не только условия жизни в городе и деревне, но и поставил производство продовольствия на индустриальные рельсы. В этом контексте, по мнению Фредерика Кека, научный прогресс и массовая вакцинация помогли одолеть бешенство и туберкулез — этих давних врагов рода человеческого животного происхождения. Однако переход к индустриальному животноводству и содержанию огромных масс животных вблизи от жилья со временем наградил нас новыми напастями. Так, вирус перепугавшего всех в XXI веке «птичьего гриппа» был впервые диагностирован итальянским ветеринаром в 1878 году. От коровьего бешенства спасались вегетарианством в конце XX века. А страшная «испанка» (H1N1), унесшая жизни 40–50 млн человек за полтора года в начале прошлого столетия была одной из разновидностей мутировавшего «птичьего гриппа» (H5N1).

Как защищаться?

Французский антрополог провел многолетние полевые исследования, изучая готовность разных обществ к угрозе эпидемий и пандемий. Результаты не назовешь утешительными. Так, по словам Кека, пандемии вирусной инфекции мир ждал с 2003 года. Причем было даже известно направление вероятного «удара» — передача вируса человеку от летучих мышей в Китае после вспышки атипичной пневмонии в Гонконге в 2002–2003 годах. И все равно все, что сегодня происходит,— врасплох.

Мало того. Хотя на уровне международных организаций наработанный опыт вроде бы обобщали, относились к нему скептически. Как свидетельствует Фредерик Кек, лично наблюдавший за мерами, принятыми властями в КНР для локализации эпидемии (массовое уничтожение птицы, чтобы избежать заражения людей, строгая изоляция зараженных пациентов, массовое применение защитных масок, карантин и т.д.), в 2007-м и 2013-м большинством европейских экспертов подобное воспринималось как «иррациональная предосторожность».

«Как антрополог, я искал в этих иррациональных мерах рациональность,— объясняет французский исследователь.— Дело в том, что я довольно быстро понял: тот мир, в котором мы будем жить, спасут именно те меры, которые представлялись в свое время абсурдными и преувеличенными». По его словам, во всех странах должны появиться хранилища вакцин, противовирусных препаратов, склады с миллионными запасами марлевых повязок. Но главное — «дозорные технологии»: люди должны стать внимательнее к братьям меньшим, потому как любая эпидемия в сообществах крылатых или хвостатых лишь первый знак беды, рано или поздно вирус может мутировать, как это уже не раз бывало, а очередной «птичий» грипп станет и «человечьим».

Сегодня, считает антрополог из CNRS, к поединку с новой эпидемией готовы не все. Строгий карантин и изоляцию удалось осуществить только в КНР, где властям было принципиально важно показать, что они в силах противостоять эпидемии.

В Европе такие меры применимы с большим трудом — власти стараются подготовиться к пандемии, но общество не готово жертвовать из-за нее своими привычками к свободам. Еще хуже дела за океаном: «США справедливо опасаются коронавируса, потому что их система здравоохранения, выпотрошенная безудержной либерализацией, противостоять ему не в состоянии».

Кстати, оговаривается исследователь, даже в Китае меры по предотвращению пандемий при всей жесткости тоже могут не дать эффекта. Проблема — во вкусовых пристрастиях жителей больших городов: они предпочитают покупать для приготовления «живое мясо» — цыплят, ящериц, змей, которых и покупают на рынках (считается, что у охлажденного мяса не тот вкус).

Европейцы не слишком отличаются: слабо прожаренное или сырое мясо только что убитых животных, «местное» и «органическое», без какой-либо «химии» — все это в моде. От привычек и вкусов человечество готово отказываться, только когда уже вовсю припрет. Остается надеяться, что на сей раз человечеству, может, и повезет: смертность от коронавируса не превышает, если верить официальным данным, пока двух-четырех процентов от числа заболевших. Но статистика одного из последних штаммов «птичьего гриппа» (H5N1) выглядит более устрашающей — умерли 450 человек из 860 заболевших. По словам Фредерика Кека, есть сценарии, в которых прописывается развитие пандемии «птичьего гриппа», способного унести жизни более 60 млн людей.

Лихорадочная зависимость

Впрочем, опасность может подстерегать нас со стороны другого вирусного заболевания. Пока нарастала паника по поводу Covid-19 (коронавируса), мир и забыл, что он прямо здесь и сейчас переживает эпидемию лихорадки Денге, которой ежегодно заражаются 390 млн человек (эти цифры не приводит французский ученый, зато они есть в сводках ВОЗ). Вакцины от этой лихорадки, которую называют еще костоломной, нет. Лишь в прошлом месяце Парагвай объявил чрезвычайное положение в связи с распространением лихорадки Денге, Боливия готова последовать его примеру, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на который приходится 70 процентов случаев заражения, эпидемии не сходят уже два года подряд в Малайзии, на Филиппинах и Шри-Ланке. А все потому, что вирус постоянно возвращается, в зависимости от его серотипов. В том, что число зараженных год от года растет, виноваты безудержная урбанизация и изменения климата. Оба фактора способствуют размножению переносчиков заразы — двух видов комаров, распространенных в тропическом климате. От неприятностей не защищена и Европа: комар, как говорят ученые, «следует за движениями человека», перемещаясь в новые широты (еще в 2004-м он был обнаружен во Франции). Эксперты не пришли пока к единому мнению о том, каким предупредительным знаком для нас эта напасть является, но убеждены: это — плата за глобализацию и желание навязать природе продвинутый образ жизни…