Коронавирус дал осложнение на финансовые рынки

Неожиданный нефтяной кризис в начале марта, обрушивший цены на один из главных товаров мировой торговли, смог лишь на сутки потеснить, видимо, главное экономическое событие года.

Коронавирусная пневмония не столько испугала мировые рынки прямыми последствиями — в несколько раз большей смертностью пожилых, чем в случае с обычным ОРВИ, сколько поставила перед мировой экономикой несколько неприятных вопросов. Главные из них — сколько именно население планеты готово платить за медицинскую безопасность и насколько его финансовая система теперь зависима от медиасферы. Второй вопрос в России был важнее первого. Однако самого крупного финансового обвала за десятилетие страна, похоже, избежала случайно.

Видимо, через несколько лет аналитики будут уверены: если бы не было коронавируса, было бы что-то еще. Никогда еще мировая экономика не была так морально готова к новому кризису, как в начале 2020 года. Торговые войны США и Китая с начала 2018 года уже готовили почву для того, чтобы мир хотя бы немного приблизился к очень давно не фиксировавшемуся событию — спаду мирового ВВП. Собственно, рост в КНР на уровне выше 7% ВВП в год в предыдущие годы в основном и гарантировал отсутствие мировой рецессии. Европа, по существу, так полностью и не оправилась от последствий «греческого» кризиса после 2008 года, и для надежности нервы инвесторов «прогревались» несколькими годами переговоров по относительно спокойно свершившемуся «Брекситу». Рост в экономике Японии оставался низким, война в Сирии с участием России и сохраняющаяся патовая ситуация в Донбассе никому не придавали уверенности. МВФ уже в течение многих месяцев монотонно ухудшал прогнозы мирового роста, и по существу, все позитивные настроения основывались только на долгосрочных последствиях налоговой реформы в США Дональда Трампа: крупное снижение налогов для американских компаний обеспечивало США статус не только мирового эмиссионного центра, но и самой динамично развивающейся экономики из развитых. Ожидались, впрочем, не потрясающие события, а как раз zero economy — долгосрочный очень низкий рост в мире при низкой инфляции и низких ставках центробанков. Не рецессия, а именно отсутствие роста, распространяющееся во все уголки мира.

Все поменяло начало января 2020 года, когда китайские власти признали быстрое распространение в одном из крупных мегаполисов КНР, Ухане, нового респираторного заболевания — пневмонии, вызванной коронавирусом COVID-19.

От обычной и распространенной сезонной ОРВИ коронавирусная пневмония отличается, по крайней мере по имеющейся сейчас информации, в основном тяжелейшим течением и высокой смертностью среди пожилых пациентов. На момент написания этой статьи в мире непосредственными жертвами коронавируса в 100 странах мира стало чуть более 4,2 тыс. человек при 119 тыс. подтвержденных случаев заражения, по большей части в том же Ухане и окружающей его провинции Хубэй, где к началу марта эпидемия, не затронувшая, по статданным, и 0,5% населения мегаполиса, была уже ограничена драконовскими карантинными мерами правительства КНР. Собственно, сейчас за пределами КНР есть три страны, где инфекция распространялась сколько-нибудь быстро и инфицированных через месяц после начала эпидемии в Ухане было более 5 тыс. человек (абсолютное большинство инфицированных, напомним, выздоравливает, как после ОРВИ),— это Иран, Италия и Южная Корея. В последнем случае речь идет даже не об эпидемии, а просто о неудачном стечении обстоятельств — там вирус распространялся в основном внутри христианско-синкретической секты. В целом и по сей день остается немалой вероятность того, что в итоге до конца года количество инфицированных в мире не превысит нескольких миллионов человек, а число умерших практически не повлияет на мировую смертность 2020 года.

Впрочем, коронавирус отличается от всех остальных вирусов в первую очередь тем, что он стал первой в мире инфекцией, которую человечество решило максимально предотвратить едва ли не любой ценой — просто отказываясь, по крайней мере на ранних стадиях, считать, сколько это может стоить конкретной экономике. В марте 2020 года, например, Израиль просто остановил работу практически всего въездного туризма в стране, зарабатывая этим десятилетиями, а отдельные страны просто прекратили авиасообщение с Италией. Сама же Италия объявила карантин на самой развитой трети территории. Инвесторы всего мира с содроганием ждут цифр промпроизводства КНР за февраль — правительство «мастерской мира» приняло решение приостановить на недели работу десятков тысяч фабрик и заводов. Цена вопроса выяснится на днях, но вряд ли она будет низкой.

Вопрос о том, чем можно пожертвовать во имя борьбы с коронавирусом, вообще не стоит в повестке дня публичных обсуждений: он де-факто считается новой чумой, в борьбе с которой приемлемы практически все средства, хоть как-то вписывающиеся в инструментарий современного государства. В России, как и во многих других странах, правительством предписана полудобровольная (под угрозой Уголовного кодекса) самоизоляция для всех посещавших страны, в которых зафиксированы вспышки коронавирусной пневмонии,— больничный лист на две недели (инкубационный период заболевания) выдается практически любому желающему. «Аэрофлот», как и большинство авиакомпаний мира, отменяет множество международных рейсов без вопросов о стоимости решения. Лозунг «Здоровье дороже!» на всех языках распространяется по миру так, будто это в буквальном смысле неоспоримая истина в любом смысле. Еще никогда человеческая жизнь не была так дорога — неизбежные подсчеты стоимости спасенных (возможно) жизней многих через год сильно удивят. Никогда еще человечество не было столь щедрым и так не следило за вроде бы касающейся всех, но объективно не то чтобы выдающейся эпидемией.

Если бы кто-то в разгар «птичьего гриппа» 2012 года сказал, что через восемь лет очень похожий вирус станет главной мировой новостью на долгие недели, все бы покрутили пальцем у виска.

В этом смысле настроение российского вице-премьера Татьяны Голиковой, заявившей, что в распространении страхов вокруг коронавируса очень велика роль медиа, показательно: она отвечает в том числе за здравоохранение и в теории как раз должна быть в рядах тех, кто говорит «мы за ценой не постоим». Но, как бывший сотрудник Минфина, она лучше других понимает, что «любой ценой» — бессмысленная фраза, «любой цены» не бывает.

Главный итог коронавируса-2020 пока заключается в следующем. За восемь лет мир изменился настолько, что мы не замечаем главного. Новости действительно стали главными в мировой экономике. Инновационная, современная, но с сильно попорченными нервами, она стала полностью управляться новостными сообщениями во всех их видах, от пресс-релизов до fake news в соцсетях, и генерируемыми ими эмоциями. Контентное наполнение — потом, главное — успеть засмеяться или ужаснуться быстрее всех, иначе тебя опередят, и ты проиграешь.

То, что все это не бесплатно, в начале марта стало очевидно по обвалу 5 и 8 марта на мировых рынках. Вмешался случай. Еще в конце 2019 года Россия, связанная с картелем ОПЕК временным соглашением о поддержании цен, видимо, довольно твердо решила из этого соглашения выходить. То, что в марте ОПЕК+ развалится, считалось довольно вероятным, то, что соглашение развалится в 2020 году,— высоковероятным. Поэтому, когда это случилось, никто не удивился. Удивились лишь тогда, когда Саудовская Аравия и Россия обменялись сообщениями о том, что на мировых рынках они будут вести ценовые войны. Нефть, и без того вяло торговавшаяся на опасениях падения спроса в КНР, мгновенно обвалилась на 30%, а мировые фондовые рынки — на 7–8%. Россию от паники спасло только то, что 9 марта в мире также передумали — и рынки начали коррекцию вверх.

Повторимся, пока не произошло ничего, кроме появления сообщений. Повернуться все может как угодно — от цены нефти $10 на десятилетие до возврата ее к $50 через неделю, если Эр-Рияд и Москва решат, что погорячились, и как-то договорятся.

Мало того, эпидемии в Италии и Иране могут распространяться по китайскому сценарию как в ЕС, и в остальном мире. Фактические мировые потери от коронавируса могут быть в итоге в мировом масштабе очень небольшими, даже если речь идет о косвенных, а не о прямых потерях. В любом случае они вряд ли будут адекватны потере капитализации ведущих мировых нефтегазовых компаний на 20%.

Впрочем, что значит «адекватны»? Если мир решил для себя, что никакие экономические потери ничего не значат в сравнении с десятком тысяч преждевременно скончавшихся пожилых людей,— это отличная новость, но это действительно новость: ранее мир считал по-другому, это новая реальность, она будет развиваться и эксплуатироваться. Не менее важно и другое: если современные финансовые рынки готовы по максимуму отрабатывать фактически без проверки, на эмоциях, в течение часа любую новость в масштабах планеты грандиозными фондовыми кризисами с такими же отскоками — это тоже новая реальность, которая будет развиваться и эксплуатироваться. Сигналы о том, что мировая экономика готова полностью руководствоваться сигналами медиасферы в ее нынешнем состоянии, звучали постоянно, но лишь в марте 2020 года мы увидели работающую демоверсию этого нового мира.

Дмитрий Бутрин