Страна в роли лаборатории

Елена Пушкарская, Рим

На Апеннинах теперь все ждут шести вечера. В это время приговоренная коронавирусом к домашнему заключению страна выходит на балконы, обменивается приветствиями, поет, выпивает (у кого, конечно, осталось), демонстрируя себе и миру, что «все будет хорошо». Так, во всяком случае, детским почерком написано на нашем подъезде в Риме. Жаль только, что в этот час и представители эпидемиологической службы проводят ежедневные пресс-конференции: из них неизменно следует, что переломить тенденцию распространения болезни пока не удается.

Каждый день в Италии число заболевших растет на 2,5–3 тысячи человек, умирает свыше 300. Особо тяжелая ситуация на севере, где палаты интенсивной терапии уже переполнены. По этой причине выставочное пространство Миланского EXPO-2015 срочно переоборудуется в госпиталь. Сильвио Берлускони, говорят, дал на это 10 млн евро, проблема в том, чтобы найти оборудование.

Не хватает не только аппаратуры для вентиляции легких, но и элементарных масок для персонала.

Почему? Замминистра здравоохранения Пьерпаоло Силери, которому «Огонек» задал вопрос, как так вышло, что медслужбы беспомощны перед эпидемией даже в северных областях, где здравоохранение, как считалось, на уровне, ответа не дал. Больше того, сам свалился с коронавирусом.

Для Италии в этом нет ничего удивительного. Не раз приходилось слышать в частном порядке от работающих в несколько смен и часто без необходимой защиты медиков, что противостоять болезни помогает адреналин и рабочий азарт. А на вопрос, почему медицинские структуры оказались не готовы, разводят руками: мол, общественное здравоохранение в Италии «убивают» уже много лет.

На фоне общей беды, которую сравнивают то с 11 сентября 2001-го, то с бойней в парижском Батаклане в 2015-м, предписание властей сидеть дома всем, кто не занят на важных для жизнеобеспечения работах, можно считать меньшим злом. С 11 марта на всей территории Италии каждый, кто покидает свой дом, должен иметь декларацию с объяснением причины. Полицейские патрули признают уважительными причинами поход за продуктами, в аптеку, на работу и обратно домой.

Другое дело, что, помимо перечисленного, ходить некуда. Закрыты рестораны, бары, торговые центры и бутики, театры и спортзалы, салоны красоты, даже парки, не говоря уже о школах, детсадах и вузах. На этом фоне воодушевляют работающие киоски с прессой, что приравнивает нашу работу к жизненно необходимым. Впрочем, есть и потери, которые не восполнить. Лично мне особенно жаль закрывшуюся через три дня после вернисажа выставку Рафаэля: она была приурочена к 500-летиею с его кончины. В Италии по случаю вспоминали, что гений Возрождения и сам погиб от неведомого недуга…

Говорят, все эти жесткие меры правительство приняло в ответ на несознательное поведение граждан 7–8 марта. В те последние «мирные» выходные одни массово расслаблялись в ресторанах, другие штурмовали поезда, чтобы ехать в сторону более благополучного в эпидемическом отношении юга. Результат этого смешения масс, утверждают эпидемиологи, подстегнул вирус, а защитные маски стали не только приметой времени, но и, как пишут в глянцевых журналах, «предметом желания». К слову, эпидемия уже сказалась на уличной моде. Редкие прохожие, которых можно встретить в обычно многолюдных по весне городах Италии, одеты в спортивные штаны и бесформенные куртки. Стали неактуальными каблуки, юбки и фирменные сумки, без которых уважающие себя итальянки прежде не выходили. Да и наносить макияж, чтобы закрыть его маской, тоже как-то нелепо.

Меняются и отношения. Я знаю несколько пар, которые перестали встречаться.

На одной из пресс-конференций местного медика спросили, как эпидемия (а скорее, сидение дома) скажется на демографии, и в ответ услышали: отрицательно. Врач знал, о чем говорит: многие семейные уже жалуются, что им «не хватает личного пространства».

Но есть и позитивная сторона самоизоляции: отсекаются бесполезные связи, фигуры и инициативы. Так, из зоны общественного интереса исчезли движения типа «Сардин», пару месяцев назад собиравшие многолюдные митинги. Не слышно о Грете, на которую молились прогрессивные жители Апеннин. А уж о том, что год назад Италию называли «лабораторией популизма и суверенизма» (по сути, изоляции и антиевропеизма), в которой экс-советник Трампа Стив Бэннон ковал изоляционистский рецепт для Европы, и вовсе не вспоминают. Вот только изоляционизм настал сам собой. Под давлением невидимого врага страны позакрывали границы, ЕС с его институтами все больше похож на призрак. Что до Италии, то она снова напоминает лабораторию. На этот раз — по борьбе с вирусом. Кстати, помогают ей пережившие эпидемию китайцы, приславшие на днях в Рим и Милан специалистов и оборудование. Встречали их на ура. А ведь месяц назад от китайцев шарахались — как теперь по всему миру сторонятся от итальянцев…