Гендиректор РСМД Андрей Кортунов о мире во время и после пандемии

Вы никогда не задумывались над возрастным парадоксом коронавируса?

Всем известно, что вирус наиболее опасен для людей преклонного возраста. Но в повседневной жизни от пандемии больше всего страдают не пенсионеры, а молодежь. Да, конечно, больше 20 тыс. летальных исходов по всему миру — это смерти почти исключительно пожилых и очень пожилых. Но пандемия изменила жизнь десятков и даже сотен миллионов молодых людей в большей степени, чем жизнь любых других возрастных групп.

Кто, как не молодые, рвется по вечерам в дискотеки, клубы и бары? Для кого еще такую ценность имеют все эти вечеринки и тусовки, совместные походы в кинотеатр за углом или путешествия автостопом по всей Европе и Америке? Какое поколение заполняет собой трибуны стадионов на концертах поп-звезд и на футбольных матчах?

Людям среднего возраста, обремененным семьями и несколько уставшим от жизни, легче перенести самоизоляцию и даже отнестись к ней как к неожиданному подарку судьбы. Но миллениалам, а тем более их младшим братьям и сестрам почему-то совсем не сидится дома в субботу и воскресенье — именно они вынуждены отказываться от столь важного для них привычного ритма жизни и повседневных развлечений.

Впрочем, было бы полбеды, если бы дело ограничивалось одними только развлечениями. Вынужденные жертвы со стороны молодежи намного более существенны, чем вынужденное затворничество. В конце концов, общаться можно онлайн, а интернет пока нигде не отключили.

Но какие учреждения становятся первыми кандидатами на закрытие в условиях эпидемии? Школы и университеты. Кто в первую очередь теряет жилье? Обитатели студенческих общежитий. Много ли пожилых гастарбайтеров отыщется в рядах депортируемых трудовых мигрантов?

А кто станет первым кандидатом на увольнение в ходе неизбежных сокращений на производстве и массовых банкротств предприятий?

Были бы на дворе другие времена, судьба стариков вообще мало бы кого занимала. Ведь не старики же приносят племени охотничью добычу. Не они защищают сородичей от врагов и хищников. Не они выполняют репродуктивную функцию. Старики и дети всегда гибли первыми — такова была цена выживания племени. Но в наши цивилизованные времена старость имеет свои не подлежащие сомнению права. И даже свои законные привилегии. Как пели когда-то в Советском Союзе, «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет!». Пандемия коронавируса пока не привела к конфликту отцов и детей уже по той простой причине, что у молодежи повсюду в мире есть свои папы и мамы, дедушки и бабушки, судьба которых для большинства молодых людей совсем не безразлична — что во Франции, что в Китае, что в России.

Серьезного конфликта отцов и детей из-за коронавируса пока нет, а вот проблема поколений имеется. Конечно, в идеальном обществе все поколения должны находиться в гармонии друг с другом, и проблемы выбора приоритетов в таком обществе не возникает. Но в реальной жизни с такой проблемой приходится сталкиваться каждый день.

Куда вкладывать бюджетные средства: в новую больницу или в тот же университет? Кому отдавать предпочтение при найме на работу: недавнему выпускнику вуза или человеку предпенсионного возраста?

Что важнее для общества — сохранение традиций и неизменных ценностей прошлого или готовность принять вызов неопределенности и рисков будущего?

Стареющие общества развитых стран XXI века, как правило, делают выбор в пользу отцов, а не в пользу детей. Об этом свидетельствуют бюджетные приоритеты, бюрократические процедуры, возрастные асимметрии в распределении финансов и влияния. Об этом, кстати, свидетельствует и возраст наших лидеров. В Соединенных Штатах борьба за возможность бросить вызов Дональду Трампу (73 года) идет между Джо Байденом (77 лет) и Берни Сандерсом (78 лет). 70-летний рубеж в прошлом году перешагнул генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш. А в нынешнем году свое 70-летие отмечает индийский лидер Нарендра Моди. В Китае и в России Си Цзинпин (66 лет) и Владимир Путин (67 лет), насколько можно судить, и не помышляют о передаче дел возможным преемникам. О преемнике пока задумывается только германский канцлер Ангела Меркель, которая всего на год моложе председателя Си. В этой компании французский президент Эмманюэль Макрон (42 года) выглядит как подросток допризывного возраста, случайно попавший в офицерскую казарму.

Я отнюдь не советую следовать знаменитому лозунгу американской контркультуры 60-х годов прошлого века: «Не верь никому старше тридцати!» И не призываю старшее поколение национальных лидеров совершить коллективное политическое харакири. Но хочу обратить внимание на то, что подавляющее большинство этих лидеров — люди, сформировавшиеся еще в прошлом веке. Преимущественно — в эпоху Холодной войны. То есть до эпохи интернета, флеш-мобов, блокчейнов и коронавируса. А потому им так трудно принять повестку дня поколения миллениалов, потому они так часто ностальгируют по прошедшим временам, потому они осознанно или инстинктивно делают главную политическую ставку на свое же уже уходящее поколение.

Подозреваю, многие из этих людей искренно убеждены: рано или поздно пройдет пандемия, так или иначе закончится рецессия, каким-то образом восстановятся цены на нефть — и все вернется на круги своя. К счастью или к сожалению, но этого не произойдет. Из нынешнего кризиса мир выйдет другим: с другими приоритетами, с другими ценностями, с другим пониманием угроз и возможностей.

В мире после пандемии возникнет новая повестка дня, которую определят молодые люди, пребывающие ныне под домашним арестом самоизоляции. У них неожиданно появилось достаточно времени подумать над этой повесткой.

В коронавирусе вообще-то ничего хорошего нет. Но если искать хоть какие-то позитивные моменты в этой глобальной трагедии, то одним из таких моментов мог бы стать запуск механизма смены поколений политических элит в мире. А что касается нынешних руководителей, то позволю себе привести известную цитату Андре Моруа: «Искусство старения заключается в том, чтобы быть для молодых опорой, а не препятствием, учителем, а не соперником, понимающим, а не равнодушным».

Андрей Кортунов, эксперт клуба «Валдай», генеральный директор Российского совета по международным делам