«Огонек» побывал в стране, где бензин дешевле воды

Жесткая конфронтация ресурсных сверхдержав из-за квот на добычу нефти заставила мир содрогнуться даже посреди пандемии. А заодно показала: Российская Федерация и Королевство Саудовская Аравия, хотят они того или нет, связаны одной цепью, и цепь эта — из черного золота. Что мы знаем о «партнере по цепи»?

Юлия Федотова, Эр-Рияд — Джидда — Москва

Одно из самых закрытых государств мира провозгласило политику интеграции в мир совсем недавно, и даже россияне получили шанс с октября прошлого года оформлять въездные визы в королевство, буквально не выходя из дома. Увы, коронавирус захлопнул это окно очень быстро — уже в нынешнем марте, но ваш корреспондент заглянуть в него все же успел.

Межсезонье: битва за интуриста

«Добро пожаловать в Саудовскую Аравию — страну, где бензин стоит дешевле воды» — такое сообщение приходит на телефон сразу при посадке в аэропорту Эр-Рияда. Впрочем, осмыслять его в момент получения некогда. Тебя уже ждут.

— Здравствуйте. Как вас зовут?

Нервно провожу рукой по шее: нет, тут все норм — крестик сняла еще дома, чтобы без лишних вопросов. Из кармана длиннющего темного платья, надетого на бархатные широкие штаны, достаю паспорт. Отодвигаю от лица черный платок и вежливо отвечаю:

— Джулия.

К переходу границы, скажу честно, готовилась. Поэтому ответы на базовые вопросы у меня есть. Еду как турист (это для чистоты эксперимента; к тому же журналистов ждут сложные процедуры аккредитации и бдительные сопровождающие). Моя цель — увидеть сказочную архитектуру включенного в наследие ЮНЕСКО города Эд-Диръия и погреться под белым солнцем пустыни. Ясное дело, в одежде. Израиль? Я там не была.

— Добро пожаловать, Джулия!

Так под занавес докоронавирусной эпохи Королевство Саудовская Аравия (КСА) открылось для вашего корреспондента. Чтобы попасть в него, я заполнила анкету на сайте и заплатила 7500 рублей: через 10 минут на мобильный пришло сообщение, что виза готова. Да, чуть не забыла, прямо на страничке электронной визы изучила информацию о главных «нельзя»: не прикасаться к людям на улице (правило касается даже супругов), не выставлять напоказ обнаженные части тела, не брать второй паспорт, не фотографировать людей и объекты, не ввозить алкоголь и наркотики, не вывозить местных женщин…

Простота испугала. Я ждала на границе «допроса с пристрастием», но, как оказалось, напрасно: интуристы — важная часть местной перестройки, затеянной с целью диверсификации нефтяной экономики в рамках программы Saudi Vision («Саудовское видение») 2030, за них даже «воевали» с соседями. Планировались и прямые перелеты из Москвы, но не дошло — грянула пандемия. А жаль — получился бы символ: как-никак в 2020-м исполняется 30 лет возобновлению массовых паломничеств из СССР в 1990-м (они прервались вместе с дипотношениями в 1937-м), спрос был бы высоким. Впрочем, даже и с пересадкой (есть через Стамбул и Дубай) понимаешь, что символов будет в избытке: перед разгоном самолеты авиакомпаний из мусульманских стран останавливаются для молитвы — это почти как процедура антиобледенительной обработки. Мониторы показывают земной шар, облака над ним, торжественный голос читает Коран. Потом замечаешь субтитры с переводом: «Помните, что наша жизнь — это путешествие, а любое путешествие имеет конец и пункт назначения: к Аллаху».

Пандемия, увы, внесла коррективы во все маршруты. Тем, кто собирался стать хаджи (паломником) в этом году, придется отложить благие намерения. Власти королевства, на территории которого находятся Мекка и Медина, две главные святыни ислама, с середины марта закрыли к ним доступ.

Решение далось трудно, и не только потому, что с момента образования королевства в 1932 году хадж ни на год не прерывался. Дело в том, что одна из главных идей нового «Саудовского видения» — превратить королевство в «инвестиционную сверхдержаву в центре арабского и исламского мира, связывающую друг с другом три континента»: в рамках той же программы Vision 2030 число паломников планировалось довести до 30 млн в год — числа, сопоставимого с нынешним населением королевства. Тем не менее, отложив эти планы на потом, король Сальман бен Абдель Азиз аль Сауд, в чьем титуле зашифровано, что он Хранитель Двух Святынь, поступил мудро: многотысячные мероприятия сегодня опасны.

Оттепель. Зачем, когда и так жарко?

Саудовская Аравия меняется: у тех, кто попадает в нее, есть шанс наблюдать за историческим процессом вживую. Хотя перемены могут выглядеть порой неуклюже, они, отмечают политологи, обоснованны.

— Прямо на наших глазах страна пытается перепрыгнуть из XIV века в XXI,— на условиях анонимности объясняет вашему корреспонденту российский дипломат, эксперт по Ближнему Востоку.— Речь не только о доступности виз и председательстве в G20 (Саудовская Аравия — первая арабская страна, заступившая на этот пост в 2020-м.— «О»). Женщины получают хоть какие-то права, под сомнение ставится практика публичных наказаний, страна приглашает западных звезд — пытается выправить имидж...

О том, что из этого получается,— позже. Главный вопрос: а зачем богатому, закрытому, десятилетиями игнорировавшему общепринятые нормы королевству нужно меняться вообще? Вряд ли местные дамы из-под чадры раскачали оплот традиционализма. Да и на «проделки Госдепа» не похоже — Штаты почти век не смущала «особость» главного нефтяного союзника. Кому это нужно?

Если ставить задачу получить максимально краткий ответ, то он вместится в три буквы: MБС. Так поначалу в прессе, а потом и в частных беседах политиков стали называть принца Мухаммеда бен Сальмана, который в последние годы вышел на первый план, «обойдя» более возрастных претендентов на трон. Точнее так: пожилой король, не складывая с себя обязанностей, сначала в 2015-м возвел МБС в ранг заместителя наследника престола, после чего в 2017-м объявил наследным принцем. А МБС, игнорируя негодование многих родственников, затеял реформы, которые сформулированы в том самом «Саудовском видении».

Принц-реформатор пообещал снять страну с нефтяной иглы, дать больше прав женщинам, прекратить расправы. «Наследник понимал, что у страны просто нет выхода: в старом формате государству оставалось не более 10 лет, так считали и у нас, и на Западе,— объясняет эксперт "Огонька".— А MБС — человек своего времени и понимает: сохранить островок ретроградства и анахронизма не выйдет. Его снесет. А под обломками погибнет династия». В числе основных угроз эксперты хором перечисляют: суннитско-шиитский конфликт, зависимость от США (где держат деньги местные элиты), затянувшаяся военная операция в Йемене.

В королевстве, впрочем, в ходу другие формулировки. «Мы не то чтобы воюем в Йемене»,— растолковывает мне Джази, чиновник из Эр-Рияда. Он, как и многие саудовцы из хороших семей, учился за границей, имеет друзей в ФРГ и Италии, мечтает приехать в Россию — словом, открыт.

— С нашей стороны это не интервенция — их правительство попросило о помощи. Там есть группировки плохих людей. Вы же знаете, недавно наши нефтяные объекты атаковали дроны проирански настроенных йеменских хуситов. Рынок был в стрессе. Соседей важно спасти от этой напасти. Хотя, наверное, в Йемене есть люди, которые дадут вам иную картину событий…

Трактовки могут быть разные. Как и события. МБС личным примером задал элите тренд: одна жена — один муж (правда, язвительно добавляют скептики, это в один отдельно взятый период времени). Чтобы показать, как нравы меняются, рассказывают историю принца Аль-Валид бен Талаля из правящей семьи, уже не юного, отпустившего молодую жену, потому что у них не получилось детей. Та уехала в Дубай, встретила ровесника-миллиардера. Осенью во дворце во Франции пара сыграла свадьбу. Экс-принцесса Амира ат-Тавил, потеряв титул, ничуть не расстроилась: занялась бизнесом. На сайте ее компании Time Entertainment можно выбрать восточного артиста, которого вы бы хотели послушать на элитном мероприятии. История сказочная, можно сказать — услада в уши MБС. Но называть типичной ее никто в королевстве не решается.

Нефть на троих

С русскими местные общаются с интересом, много спрашивают про Россию, Путина, нефть. При этом просить говорить официально, под именами здесь считается дурным тоном, можно нешуточно подставить собеседника. «Головы я, может, и не лишусь, но клиентов и работы — однозначно»,— предупреждают даже экспаты, после чего обычно переворачивают бедж с названием фирмы. В общем, простите великодушно, но далее — без имен.

Нынешняя битва из-за квот на добычу нефти, которая обрушила цены, курсы и поставила мир на дыбы, тонет и здесь в комментариях, но подоплека конфликта с РФ — как бы в тумане. В итоге бурные маневры вокруг ОПЕК+ выглядят, будто опера без либретто: видно, что действие драматическое, но о чем поют и что за страсти бушуют на сцене, ясно только тем, кто знает исходник. Чтобы разобраться, надо бы заглянуть за кулисы, а еще лучше — и в предысторию.

Многие эксперты подчеркивают, что дело, скорее всего, в резкости шагов обеих сторон. Россия неожиданно для КСА и резко отказалась от курса на сокращение добычи, дождавшись окончания соглашения с другими странами-производителями. Саудовцы, настаивавшие на новых ограничениях, так как снижение цены на нефть совпало с падением спроса из-за пандемии, увидели в этом давление. Ну а поскольку на Востоке форма общения важна не менее, чем содержание, призывы к логике было решено подкрепить чем-то вроде «ну раз вы так…». Королевство взвинтило добычу, чтобы заинтересовать традиционных покупателей российской нефти (типа BP и Total)низкими ценами и этим демпингом занять долю рынка. Нефтяные посланцы разлетелись по миру с предложением, от которого нелегко отказаться. Цена нефти покатилась вниз — рубль за ней следом.

Чтобы исправить ситуацию, Москва выразила готовность к переговорам. Но уязвленный наследный принц Мухаммед бен Сальман, по слухам, не желал брать трубку, когда из Кремля звонили. Пришлось вмешаться президенту США. 9 апреля Россия и КСА договорились: документ называют компромиссом. Но вот вопрос: а чем новые договоренности выгоднее тех, что отвергли в марте?

Да и сама игра не закончена. Россию подозревают, что она будет стараться выйти из ситуации, играя с цифрами. Королевство же набило нефтью столько танкеров, что продавать может долго, даже если вообще прекратит добычу: только за три мартовские недели цена аренды танкера выросла в 10 раз. В ОПЕК тревожатся: это может выдавить из игры ряд производителей. А вообще, подчеркивают комментаторы, диалог идет очень нервно: стороны ищут способы взаимодействия, но раздражаются, если что-то идет не так. Чувствуется, что за сегодняшними прениями — предыстория длиною в десятилетия, а формула «ничего личного — просто бизнес» в отношениях Москвы и Эр-Рияда работает плохо. Хотя в патовой ситуации кризисными переговорщиками выступают именно первые лица.

Наладить ситуацию не легче, кажется, чем в 1980-е, когда бушевали «нефтяные войны» всех против всех. Потом были 1990-е, когда Москва с подозрением смотрела в сторону нефтяного партнера: больно было от войн на Кавказе, всплывали факты о финансировании сепаратистов… Это сейчас, даже при разногласиях по ситуации в Сирии, Москва с Эр-Риядом ведут переговоры по нефти, а тогда было не так. Впрочем, в королевстве теперь «перестройка», экономику диверсифицируют за счет открытия миру, а возглавляет процесс молодой и прозападный принц. Неслучайно, надо думать, в январе 2020 года на ВЭФ в Давосе, накануне битвы за квоты по нефти, министр энергетики КСА Абдель Азиз бен Сальман, принц и брат МБС, сформулировал: «Что хорошо для России и Саудовской Аравии — это то, что, скорее всего, именно мы будем теми, кто произведет последний в мире баррель нефти. Наши резервы по нефти и газу позволяют нацеливаться на долгосрочную перспективу».

В каком-то смысле это признание. Но нельзя, конечно, сбрасывать со счетов США: еще с 1930-х у королевства тесные отношения с американцами, к тому же именно они в свое время нашли нефть в регионе. По сути, новая ситуация сегодня предполагает трехсторонние отношения, тем более что по факту все три страны ныне — ресурсные сверхдержавы. Это подтверждает и госминистр по иностранным делам Адель аль-Джубейр: «Мы считаем, что у нас могут быть стратегические и прочные связи с Соединенными Штатами, в то время как мы развиваем наши связи с Россией». Вопрос в том, как все это выстроить без резких движений: энергетические приоритеты у игроков разные, а спрос на нефть падает.

«Дар Аллаха» и социальный лифт

А теперь попробуем взглянуть на ситуацию на человеческом уровне. На первый взгляд все похоже: основные доходы России и КСА — от продажи одного и того же продукта. Хотя нефть — как вино. Для тех, кто его не жалует,— вино лишь забродившее производное от винограда, а для любителя, считайте, что без уточнения региона, сорта и года ничего не сказано. Так и здесь: Россия продает экспортную версию — Urals, купаж двух местных видов. Саудовский бренд — Arab Light. В общем, цена разная. Как и спрос. Различия зашифрованы и в устоявшихся самоназваниях: Россия, напомню, у нас — «энергетическая сверхдержава», Саудовская Аравия — «крупнейший экспортер нефти». Впрочем, эти нюансы — для знатоков. А вот есть ли различия в отношениях их и нашего населения к базовому ресурсу?

Рискну утверждать, что есть. Начать с того, что для рядового саудовца нефть — понятие более конкретное и осязаемое, чем для россиянина. «К нефти мы относимся, как к пустыне»,— романтично говорят местные, подразумевая, что этот ресурс — такая же часть родной земли, «дар Аллаха». Полагаю, тут не без лукавства. Ведь земля в королевстве настолько не желает принимать жизнь, что, перефразируя известную поговорку: ткнешь палку — и та помрет. Статистика уклончиво сообщает, что менее 1 процента территории Саудовской Аравии подходит для земледелия. Да и климатические условия неблагоприятны для человека. А вот нефти — в самый раз: загнездилась она черным лебедем в этой пустыне. Ресурс не только главный, но на сегодня — единственный.

Поэтому если типичный гражданин РФ вспомнит нефть где-то через десятую запятую после литературы, балета, просторов, космических стартов и прочего близкого сердцу, то в сознании саудовцев нефть — источник всего: еды, образования, здравоохранения, обороны, комфорта. При этом, в отличие от ОАЭ или Норвегии, никаких специальных нефтяных отчислений в королевстве не предусмотрено. Да и не надо, заверяют жители: медицина прекрасная, образование бесплатное, недвижимость можно купить при помощи безвозмездного кредита от государства. Практически 100 процентов нефти добывается госкомпанией Saudi Aramco. Прошлой осенью она провела IPO и официально стала одной из самых дорогих компаний в мире (и это при том, что чистая прибыль нефтяного гиганта снизилась на 20 процентов из-за атаки дронов на месторождения и естественного падения спроса на нефть). Что произойдет с показателями компании к концу 2020-го, не знает никто.

Зато все знают другое: Saudi Aramco — главный социальный лифт королевства. Через компанию «проходят» почти все бизнесмены, чиновники и крупные деятели, при этом она отправляет учиться на Запад не только специалистов, но и простых студентов. Считается, что каждый может прийти из своей деревни, поступить на работу и подняться до вершин. А если нет — все равно жить за спиной гиганта спокойно. Это такая восточная версия «американской мечты», что неудивительно, так как саму компанию основали американцы, изначально она носила название Arabian American Oil Company.

Что касается энергополитики, то саудовцы говорят, что в нефтяных делах правительство действует в интересах страны. Поэтому доверяют и не вмешиваются. Пока все хорошо, схема работает, но власти знают: любое ухудшение социальных устоев изменит эту позицию. Правда, громко высказывать несогласие с властью не принято, а может быть, и опасно.

Как бы то ни было, вопрос о социальном недовольстве неактуален: денег в королевстве до последнего времени хватало всем, хотя главные бенефициары — члены королевской семьи, местные олигархи.

Принцев немало: до 15 тысяч по прикидкам международных организаций. Все эти люди получают высокие «зарплаты» из бюджета и пользуются привилегиями. Им можно брать безвозмездные кредиты, хотя с 2018-го электричество и воду королевских родственников обязали оплачивать своими силами.

В чем Россия и королевство похожи, так это в том, что бюджет в обеих странах верстается исходя из прогнозируемой цены на нефть. «Точка отсечения» для РФ примерно 42,8 доллара за баррель, все, что выше, должно складываться в резерв. Саудовцы же уйдут в минус при цифрах ниже 84–85 долларов за баррель. Как это, спросите вы, сочетается с демпингом в первые месяцы 2020-го? Ответ простой: а в бюджет изначально была заложена возможность убытков. Такая схема предполагает доплаты из резервов, так как проедать государство готово больше, чем зарабатывать. Другое дело, что при цене ниже 65 долларов за баррель ближневосточным партнерам уже некомфортно. А что вы хотите, если литр 95-го в королевстве стоит на наши деньги 25 рублей?

Так чего хочет женщина?

Завтрак в хорошем ресторане: ассорти мезе в серебряных подставках, приборы Christofle. За соседним столом одинокая черная фигура, лицо полностью скрыто, даже глаза под вуалью. Свежесваренный арабский кофе перебивает благоухания ее духов. Силуэт склонился над айфоном. Чтобы съесть ложку верблюжьего йогурта, дама откидывает ткань от лица, не отрывая взгляда от телефона. По мере приближения к ее столу официант замедляется, начинает покашливать. Моя соседка в долю секунды, резким махом набрасывает вуаль, еще больше склоняется к столу: там, где у человека расположена голова, появляется изогнутая горбом спина, в этой позе и делается заказ. Официант отходит — ее движения снова уверенные. Похоже, она гордится, что завтракает одна в публичном месте.

Замечает меня и с интересом начинает разглядывать. У нас одинаковые сумки: с моей стороны это, признаюсь, приманка. Я знала, что Chanel здесь — как униформа, вот и стряхнула пыль со своей (в продвинутой Москве все больше ходишь со страшненькой экоавоськой, на дворе давно уж не нулевые). И вот моя соседка приоткрывает лицо, огромными карими глазами без стыда лезет в мою тарелку. Долго щурится в голубую эмаль сережек. Да, мне тут не особо есть что показать: шаровары до пола, на них серое струящееся парео, намотанное аж в три оборота, голова покрыта. Волосы, правда, по-европейски выбиваются из-под кружева головного убора — ну и пусть, так еще красивее. Между нами метров семь и — никого рядом. Ощущение, что общаемся. Она смотрит, смотрит... по-дружески, хоть и не улыбается. Как же хочется подсесть и поспрашивать! Журналист внутри меня дает команду: идем! Но, заметив мое микродвижение, фигура зарывается в черные шелка и утыкается в стол: вместо головы опять горб. Я понимаю: это — ответ.

Конечно, эти личные впечатления субъективны. Но, если спросить местных жителей, с чего у них начались перемены, ответ будет хором: с того, что женщины получили право управлять автомобилем. Случилось это почти два года назад — до того Саудовская Аравия была единственной страной в мире, где дамам водительское удостоверение не выдавали.

Один уважаемый здешний профессор даже как-то заявил, что, если дать женщинам водить, в стране не останется девственниц. Мнение это, мягко говоря, особое, но сказать, что женщина за рулем уже норма, будет преувеличением.

— Они просто боятся ездить, им нужно время,— объясняет Саид, сотрудник МИДа в Эр-Рияде. Конечно, многие женщины были за это право, но ведь новые «мерседесы» и ВМW для большинства — лишь продолжение дорогих сумок и коллекционных камней.

Сам Саид согласен научить жену водить, но не верит, что она навыком воспользуется. «Смотрите: моя коллега недавно купила красивый "лексус". Но не ездит: ей то далеко, то пробка».

Рациональное зерно в том, что он говорит, уловить несложно: водить саудовским женщинам не только непривычно, но и без надобности. Ведь Саудовская Аравия — родина уникального феномена: «машин без водителя». Речь не об автопилоте. Чтобы возить матерей и сестер, мальчики начинают водить, как только могут дотянуться ногой до педали. Часто из-за руля даже не видна голова, кажется, будто машина едет сама по себе, а женщины спокойно болтают на заднем сиденье. Хотя правды ради отмечу: те из дам, что сели за руль, водят тактично, даже изящно. Так что если кто и собьет на переходе, то, скорее, мужчина — пропускать пешеходов тут не принято.

К слову, вместе с «автосвободой» саудовские женщины получили от государства еще пару ценных подарков: право ходить на стадион, заниматься в бойцовских клубах и даже играть в женский футбол. Но в целом говорить о пересмотре отношений полов рано: страна печально известна отношением к женщинам, о чем есть немало горьких книг (назову две: «Принцесса: правдивая история жизни за вуалью» Джин Сэссон и «Сожженная заживо», написанная анонимно, как будто в целях лечения подавленной памяти). Что касается политических прав женщин, то международные организации по этой части уверенно ставят королевству 0 баллов. Новые власти КСА не согласны: чтобы достойно ответить критикам, год назад они назначили послом в США даму из королевского дома.

Впрочем, перебирать все запреты нет смысла, важно понять их природу. Согласившаяся откровенно говорить со мной девушка (она сейчас учится в Дубае, это соседние ОАЭ) в стремительные перемены не верит: «Мало женщин за рулем? Да кто же их пустит? Получить право и воспользоваться им — разные вещи».

По ее словам, государство придерживается наиболее жестких норм из тех, что допускает ислам в отношении женщин, но дело даже не в этом. «Проблема в том, что в быту все еще сложнее, потому что за "недостойное" поведение дочери или сестры ответственность лежит на мужчине». Что значит недостойное? Таким будет считаться разговор с человеком на улице или переписка с мужчиной в социальных сетях. Если женщина позорится, да, ее наказывает муж или отец. Но даже после наказания про мужчину-опекуна будут ходить слухи, что он слаб. «Так что через ограничения мужчина прежде всего заботится о собственной репутации — он ведь тоже заложник того, как ведет себя женщина. Хотя на самом деле все зависит от конкретной семьи и от региона».

Справедливости ради надо отметить, что число работающих женщин растет. Цель правительства: довести их долю до 30 процентов. Статистику несложно перепроверить прямо в аэропорту: треть персонала — женского рода.

Роскошь? Места надо знать

Улицы из золота, изумруды на сдачу вместо мелочи — это мифы, конечно, как с гуляющими зимой по Москве медведями. Те же восточные базары богаче во многих арабских странах. Местные, впрочем, предпочитают моллы…

Зато впечатляют запахи — люди здесь, как и в Эмиратах, над этим, как говорится, работают. В Европе, к слову, вообще не пахнут, и это такой знак уважения к другим. В Азии пахнут специи, уличная еда, а не люди, в США — город в целом, часто — жареным мясом. А на Ближнем Востоке, и в Саудовской Аравии прежде всего, не «унюхать» человека невозможно.

Не только женщины в никабах, но и завернутые в ткани мужчины используют для самовыражения запахи, причем делают это мастерски. Сразу, например, понимаешь — этот белый «халат» нарцисс: его запах приторный, кажется, что переел зефира без чая. А та маленькая женская фигура в черном таит много страсти, даже агрессии: ее будто перцем посыпали, так «обжигает» ароматом. Иногда запах так впечатляет, что проходишь несколько лишних шагов за «первоисточником». В другом случае, напротив, инстинктивно отворачиваешься и через долю секунды понимаешь, что это, наверное, неприлично. Понятно, что такие духи делают на заказ: самовыражение через запах — местная «игра». Парфюмы же фирм типа Dior тут, напротив, считают масс-маркетом.

Рестораны, аэропорты качественные, но без шика. Везде чисто, «не бедненько», но не то, что мы себе представляем про восточные сказки. Смотришь и хочется задать такой родной вопрос: где же деньги от нефти? «Съели крысы»,— отвечает бывший сотрудник посольства РФ. Эвфемизм? «Нет, серьезно. Когда я работал в регионе, местные хранили деньги в мешках в своих дворцах, их там тоннами жрали грызуны. Потом уже научились держать в банках».

Сегодня, уверяют эксперты, королевство слишком много хранит в США, чем дает последним власть над собой. Как бы то ни было, саудовцы ориентированы на инвестирование и предпочитают тратить за рубежом.

Но средства, конечно же, есть и внутри страны, причем не только за оградами дворцов принцев. Та же гостиница «Ритц Карлтон», расположенная неподалеку от родового поместья правящей династии в старом городе на западной окраине Эр-Рияда, напоминает об этом. Рядом с ней — глиняная, аутентичная «Эд-Диръия», которая и сейчас служит летней резиденцией короля. Рядом недавно проходила гонка «Формулы-1», пел Андреа Бочелли. Само место уникально из-за низины (вади): когда в городе +53 днем, а вечером +46, здесь едва доходит до +30. Напротив королевской «фермы» (так резиденцию называют жители) — кафе и магазинчики с одинаковой восточной утварью.

Можно долго писать об интерьерах отеля «Ритц» как о произведении искусства, но более емко сказать: роскошно даже после Дубая. К слову, именно этот отель стал тюрьмой для 11 принцев и нескольких министров в 2017 году. Государственные деятели обвинялись в коррупции самим королем Сальманом, правда, антикоррупционный комитет возглавил наследник (куда же без МБС?) — и это во многом обеспечило рост его популярности. Прочих гостей отеля тогда эвакуировали, но принцы с министрами остались томиться во всей этой роскоши. Грубая военная обувь несколько месяцев топтала уникальные ковры, мраморные полы, бирюзовую мозаику — у входа поставили вооруженную автоматами охрану.

Сейчас это уже история. Сам отель напоминает, скорее, суперэлитный базар. По первому этажу ходят завернутые в одинаковые белые одежды мужские фигуры, разбавленные экспатами в строгих костюмах. Изредка прокрадываются фигуры поменьше в черном до пят. Узкая прорезь для глаз и непременная сумка Chanel. Толчея, шумно — чувствуешь себя неуютно, но колорит не отнять. Когда спрашиваешь, что тут происходит, тебе отвечают: ну что за вопрос — идет Международная конференция по информационной безопасности, первое из мероприятий G20, которые будут проходить в Саудовской Аравии целый год. Королевство ведь председательствует в G20. И открывается миру.

Пока — в формате видеоконференции.