Академик РАН Алексей Арбатов — о кризисе системы контроля над вооружениями

Нынешний год стал юбилейным для Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) — 50 лет с момента вступления его в силу. Недавно власти России, США и Великобритании анонсировали и подарок к юбилею — рассекретить тысячи документов из спецхранов трех стран периода подготовки и принятия договора. Однако специалисты отреагировали на этот широкий жест сдержанно: знание истории — хорошо, но куда важнее, по их мнению, тот факт, что система, созданная с таким трудом полвека назад, сегодня подвергается нападкам и даже предлагается ее реформировать, а то и вовсе упразднить. О нынешних проблемах и специфике ситуации в сфере ядерного разоружения «Огоньку» поведал академик РАН Алексей Арбатов.

Беседовала Светлана Сухова

— Алексей Георгиевич, недавно мир отметил 50-летие Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Для вас как специалиста «это праздник со слезами на глазах»?

— Без слез, но с изрядной долей тревоги. Понятно, что сейчас всеобщее внимание занимает пандемия, задвинувшая все другие проблемы далеко на задний план. Однако среди ее драматических проявлений есть не очень заметные, но потенциально крайне опасные последствия. Речь идет о том, например, что вопросам контроля над ядерным оружием ныне уделяется еще меньше внимания политических лидеров и общественности, чем раньше. Коронавирус рано или поздно уйдет, а ядерное оружие останется и вместе с ним — опасность ядерной войны. По сравнению с ней нынешнее бедствие не более чем мелкая неприятность. На состояние дел с Договором о нераспространении ядерного оружия коронавирус оказал самое прямое влияние: была отложена на год очередная, причем юбилейная конференция по рассмотрению этого договора, намечавшаяся на апрель-май сего года.

— И чем это грозит?

— За полвека существования этого основополагающего договора в области контроля над ядерным оружием назрели весьма серьезные проблемы и противоречия. Они чреваты крахом ДНЯО, если в ближайшее время эти проблемы не начнут решаться последовательно и по существу. Тогда не удастся предотвратить дальнейшее «горизонтальное» ядерное распространение, то есть расширение круга государств, обладающих ядерным оружием.

— О каких противоречиях идет речь?

— Примеров много. Так, первая статья договора запрещает ядерным государствам передавать ядерное оружие или контроль над ним другим государствам — членам ДНЯО, а вторая статья обязывает неядерные государства не принимать такого рода оружие и контроль. Как известно, на территории Европы размещено порядка 150 американских ядерных авиабомб на специальных складах в пяти странах альянса. Они могут быть использованы союзниками по НАТО в случае войны на континенте, и в ходе совместных учений применению такого оружия обучаются не только пилоты американской тактической авиации, но и летчики из неядерных государств НАТО. России это не нравится, и она предъявляет НАТО претензии в нарушении первой и второй статей ДНЯО, запрещающих приобщать неядерные государства к какому-либо контролю над ядерным оружием.

— Это выглядит как убедительный аргумент.

— Видимо, для альянса — нет. Там отвечают, что нарушений не видят, так как оружие физически находится под контролем США и сами ядерные бомбы никогда не передаются в руки союзников. Более того, России указывают на аналогичную практику Организации Варшавского Договора (ОВД) в 1970–1980-е годы. Тогда ДНЯО уже был в силе, но обучение неядерных государств ОВД обращению с советским ядерным оружием не считалось его нарушением. Дискуссия уже много лет идет по замкнутому кругу и тем самым подрывает доверие к ДНЯО, хотя сейчас это не самое важное связанное с ним противоречие.

— А что еще не устраивает и кого?

— Ныне самый острый конфликт развернулся вокруг шестой статьи договора, которая предполагает, что ядерные государства — члены ДНЯО (Россия, США, Великобритания, Франция и КНР) обязаны в духе доброй воли вести переговоры с целью всеобщего и полного ядерного разоружения. Так вот, неядерные страны сегодня обвиняют «ядерный клуб» в нарушении этой статьи. Они говорят, что в свое время присоединились к ДНЯО и отказались от ядерного оружия не для того, чтобы увековечивать сегрегацию, когда только пятерке стран можно иметь ядерное оружие, а другим — нет. Они рассчитывали получить в будущем мир вообще без ядерного оружия, когда все члены договора будут уравнены в правах. И таких недовольных подавляющее большинство: 191 государство — участник ДНЯО, минус ядерная «пятерка» и их ближайшие союзники. То есть больше полутора сотен стран возмущены тем, что сегодня процесс ядерного разоружения прекратился, существующие договоры денонсируются. Начинается новая гонка ядерных вооружений между Россией и США и между Китаем и США, что считается вопиющим нарушением Договора о нераспространении.

— Что ж, похоже на правду...

— Но Москва и Вашингтон с такой постановкой проблемы не согласны. Они утверждают, что договор не предполагает разом покончить с ядерным оружием, а лишь «вести переговоры в духе доброй воли». И такие переговоры велись полвека, в результате чего глобальный арсенал ядерного оружия сократился почти в 10 раз, главным образом за счет договоров между СССР/Россией и США. Иными словами, ядерные государства выполняли свои обязательства, и сейчас мы имеем всего лишь временную паузу в диалоге.

— Это все противоречия, разрушающие ДНЯО, или есть другие?

— Другая острая проблема связана с выполнением решения о создании на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия (как и других видов оружия массового уничтожения — ОМУ). Это решение было условием бессрочного продления ДНЯО, о котором договорились в 1995 году. Поскольку Пакистан не относят к Ближнему Востоку, в этом регионе есть только одно государство с ядерным оружием — Израиль. Официально обладания ядерным оружием он не признает, но все знают, что у него оно есть — порядка 80 ядерных боезарядов и к ним ракетные и авиационные носители. Значит, выполнение решения от 1995 года лишит ОМУ только одну страну — Израиль. Он на это ни за что не пойдет, считая ядерное оружие гарантией своей безопасности в условиях враждебного окружения исламских государств. Многие из них не признают права Израиля на существование и даже открыто призывают к его уничтожению. К тому же ряд этих государств наращивает военную мощь, включая ракетное оружие. При этом многие из них нестабильны, поражены гражданскими войнами внутри и зачастую воюют между собой. Там действуют большие террористические организации. В разное время в попытках создать ядерное оружие подозревались (и не без оснований) Ирак, Иран, Сирия, Ливия. Вашингтон и многие его союзники поддерживают Израиль в отказе от упомянутого проекта безъядерной зоны, с которым оказался связан ДНЯО. Чтобы начать процесс реализации этой идеи, нужно нормализовать отношения исламских государств с Израилем и между собой, двигаться по пути прекращения войн и сокращения вооруженных сил в регионе, уничтожить все террористические организации. Пять лет участия России в сирийской войне показали, насколько это трудно. Но невыполненное решение от 1995 года в рамках ДНЯО продолжает нарывать, как заноза.

— Но этим-то, наконец, проблемы исчерпываются?

— Да если бы… Вызывает споры также статья четвертая ДНЯО — о том, что ядерные государства будут помогать неядерным в освоении «мирного атома» (в строительстве АЭС, приобретении соответствующих топливных материалов и экспертизе). В толковании этой статьи возникают острые международные противоречия. На память сразу приходят два примера — КНДР и Иран, которых США и другие страны не раз обвиняли в том, что они под прикрытием освоения мирных атомных технологий развивают программы создания ядерного оружия. Северная Корея и правда это сделала: сначала тайно создала потенциал технологий и материалов, затем вышла из ДНЯО в 2003 году, а в 2006-м провела первое ядерное испытание. Иран — пока нет. Многостороннее соглашение 2015 года резко сократило и затормозило подозрительные направления иранской ядерной программы. Но администрация Трампа в 2018 году вышла из соглашения, и теперь Иран восстанавливает свою прежнюю программу и даже грозит выйти из ДНЯО. Это стало еще одним «невралгическим узлом» договора, как и затяжной тупик в ядерном разоружении КНДР и в ее возвращении в лоно договора.

— А возможны ли рецидивы корейского или иранского типа?

— Не только возможны, но и, к сожалению, вероятны. Ведь помимо волюнтаризма США, есть объективная проблема в том, что между мирным и военным использованием атомной энергии грань очень зыбкая, одни и те же материалы и технологии могут быть использованы как для заправки АЭС, так и для создания ядерного оружия. Тот факт, что договор не проводит четкого различия между ядерной энергетикой военного назначения и ядерной энергетикой мирного назначения, также является сегодня камнем преткновения.

— Как же так получилось?

— В конце 1960-х требовалось быстрее убедить неядерные страны отказаться от такого оружия в обмен на обещание ядерных держав помогать им с «мирным атомом». Поначалу проблем не возникало — все участники вроде как понимали, о чем речь. Но в наше время, по мере развития глобальной атомной энергетики и подключения к ней стран Азии, Латинской Америки и Африки, размывание упомянутой грани между «мирным» и «военным атомом» повлекло разночтения с вполне материальными последствиями.

Сейчас в мире более 30 стран имеют четыре с половиной сотни энергетических атомных реакторов, а еще полсотни с лишним строятся, в том числе около 200 в Азии, Латинской Америке и Африке.

Ни ДНЯО, ни МАГАТЭ не запрещают строить заводы по обогащению урана для заправки АЭС и для переработки облученного топлива и выделения из него плутония в целях повторного использования в специальных реакторах. Уран легко купить на мировом рынке, а имея предприятия обогащения, можно тайно превратить его в оружейный материал, как и плутоний. Что сделала КНДР и в чем подозревали Иран. При определенном повороте событий их примеру могут последовать другие государства и выйти из ДНЯО, что разрешено по его десятой статье. К сожалению, ни один договор по ограничению вооружений нельзя сделать, что называется, «на все времена». Кто, например, мог ожидать, что к атомной энергетике приобщатся страны, на момент создания ДНЯО бывшие колониями или полуколониями?

— Так может, и правда, пришло время упразднить ДНЯО?

— Ни в коем случае! На сегодняшний день ДНЯО — самый универсальный международно-правовой документ из всех существующих в мире, кроме, разве что, Устава ООН. Только пять государств находятся вне его рамок — Индия, Пакистан, Израиль, КНДР и Южный Судан. ДНЯО — прекрасный договор, но как любой документ такого рода, нуждается в развитии и адаптации к новым условиям. За 50 лет существования договор оброс дополнительными режимами, механизмами, нормами. Но на настоящий момент их недостаточно. Не надо менять его статьи, но можно и должно заключать дополнительные соглашения, конкретизирующие те или иные его положения и усиливающие контрольные механизмы. Сейчас этот процесс зашел в тупик, тем более что ядерные государства подают неядерным странам плохой пример и прекратили процесс ядерного разоружения.

— Почему же ядерные державы не подают хороший пример?

— Они сменили разрядку на фазу высокой политической напряженности и обвиняют друг друга в срыве переговоров. США не хотят продлевать Договор СНВ-3 и денонсировали Договор о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД). При этом в Вашингтоне заявляют, что Россия нарушила Договор РСМД и выложила целое меню новейших систем ядерного оружия, не охваченных договором СНВ-3. Ко всему нынешняя позиция США состоит в том, что продление СНВ-3 или заключение новых соглашений по СНВ нужно теперь делать только «на троих» — вместе с Китаем, который наращивает свои ядерные вооружения. Пекин присоединяться к таким документам не намерен, у него на сегодняшний день намного меньше ядерного оружия, чем у Москвы и Вашингтона. Как условие присоединения он требует сокращения американского и российского ядерных арсеналов до своего уровня. А когда спрашивают: до какого конкретно уровня, Пекин отвечает: а это наш секрет.

— Догадайся, мол, сама?..

— А догадаться не получается. Включить Китай в СНВ-3 «на продленке» нельзя из-за того, что «потолки» договора рассчитаны на уровни и состав стратегических сил именно двух сверхдержав и никого другого. Возможный следующий договор по СНВ будет заключаться на десять или больше лет вперед, а как понять, сколько за это время Китай произведет нового ядерного оружия? Тем более что в разы расходятся оценки его нынешнего арсенала. А неядерные государства очень сердятся из-за топтания ядерных держав на месте и попыток спихнуть ответственность за это друг на друга. В 2017 году они решили разрубить образовавшийся гордиев узел самостоятельно и на сессии Генассамблеи ООН приняли Договор о запрещении ядерного оружия. Что называется, вот вам кардинальное решение — не нужно никаких СНВ, РСМД и т.д. — разом и скопом запретить и ликвидировать все ядерное оружие. Договор, кстати, уже подписали 80 государств.

— И что, может быть — это выход из тупика?

— Да нет, скорее наоборот. Хотя в договоре указано, что после его ратификации в 50 странах он вступает в силу, на практике ничего не случилось и не случится. И не потому, что его ратифицировали на данный момент только 30 стран, а потому, что все ядерные державы уже дали понять, что этого договора не признают и не намерены его выполнять. Таким образом, есть договор, который может скоро вступить в силу, но который будет иметь прямое отношение к тем государствам, которые его не подписали и выполнять не собираются. Вот вам «катаклизм и парадокс» — как пел Высоцкий. Кстати, все эти государства — и ядерные, и неядерные — должны были принять участие в конференции по ДНЯО, которая намечалась на текущие апрель — май и которую из-за пандемии перенесли на будущий год. Если бы на ней на сей раз, в отличие от прошлой конференции, удалось принять итоговый документ, он бы позволил хотя бы сгладить часть имеющихся противоречий. Однако, поскольку почву для компромисса нащупать не удалось, вынужденную отсрочку из-за коронавируса многие, наверное, встретили с облегчением. Я полагаю такую позицию трусливой и безответственной, нужно было упорно искать компромиссы, в том числе и по ядерному разоружению, а не уповать на коронавирус. Тем более что шансов на успех в следующем году пока тоже не просматривается. Разве только пандемия заставит взяться за ум...

— Все чаще высказывается мнение, что чем больше ядерных держав, тем лучше: само наличие такого оружия охлаждает горячие головы...

— Да, есть «великие умы», которые считают, что не надо никаких ограничений и пусть через 20 лет на планете будет не 9, а хоть 30 ядерных государств. И все станут жить мирно, потому что будет работать ядерное сдерживание. Это все равно как положить в багажник всем автомобилистам в Москве по мешку гексогена, чтобы ездили аккуратно. Если так поступить с десятком машин, может, на какое-то время это окажет отрезвляющее действие на водителей, но, если речь идет о сотнях — дело закончится беспрерывной канонадой взрывов. Все не могут быть в равной степени и всегда законопослушны, и адекватны. Так же и с ядерным оружием. Впрочем, помимо этих откровенных геростратовских предложений, сегодня набирает популярность более лукавый подход к делу.

— В чем же он заключается?

— В том, что нужно отказаться от якобы устаревших методов укрепления стабильности путем сокращения и ограничения вооружений, которые вполне оправдали себя за прошедшие полвека. Мол, теперь все по-другому: мир из биполярного стал многополярным, усиливаются другие ядерные государства, появились новые технологии (гиперзвуковые, космические, кибернетические), и, стало быть, старые методы уже не действуют. И нужно все делать по-новому: обсуждать вопросы ядерной стабильности не на переговорах, а на разного рода многосторонних конференциях. На них следует не ограничивать ядерные арсеналы, а обеспечивать их предсказуемость и исключить любые конфликты между ядерными державами. Иными словами, жить в мире и дружбе! Кстати, помнится, именно такой лозунг был провозглашен в 1959 году во время визита Хрущева в США. А уже в следующем году был сбит их самолет-разведчик над Уралом и отменен саммит в Париже. В 1961 году случился Берлинский кризис, когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке. А еще через год произошел Карибский кризис, когда лишь счастливый случай спас мир от ядерной катастрофы. Такое сползание к войне уже идет и может ускориться.

«Миру — мир!» — благая цель, но путем деклараций и общих обсуждений ее не достичь. Для этого нужны предметные переговоры по конкретным вооружениям и урегулированию конкретных конфликтов.

Однако указанная линия, к сожалению, получает все больше сторонников и в России, и в США. И она особенно опасна, потому как способна ввести в заблуждение общественность и политических лидеров, не знающих всех сложностей, деталей и истории вопроса. Ведь насколько легче и приятнее вести ядерную дипломатию, выступая с речами на разных форумах, чем изыскивать компромиссы за столом переговоров и между разными лоббирующими ведомствами и группировками внутри страны. Я участвовал в подобных переговорах и знаю на собственном опыте, насколько это трудная, долгая, изматывающая работа. Но только так достигаются соглашения по свертыванию гонки вооружений. А дискуссии на конференциях никого и ни к чему не обязывают. Результат окажется нулевым, а гонка вооружений и вместе с нею опасность войны будут нарастать.

— А что следует делать, например, для введения ограничений по гиперзвуку?

— Почему вы спросили именно об этом? Ажиотаж вокруг гиперзвукового оружия непомерно велик. Это просто еще один вид носителя боеприпасов — ядерных или неядерных, летящий в пять и более раз быстрее звука (330 метров в секунду). До сих пор гиперзвуковым оружием были все баллистические ракеты с дальностью свыше нескольких сот километров. Специфика новых систем в том, что они, в отличие от баллистических ракет, могут с огромной скоростью планировать в верхних слоях атмосферы и маневрировать в полете, что требует использования новейших технологий. Американцы планируют использовать «гиперзвук» для доставки обычного боеприпаса, Россия — для ядерной боеголовки новой ракетно-планирующей системы «Авангард». Преимущество гиперзвуковых планирующих средств в том, что их нельзя перехватить нынешними системами ПРО. Но это преимущество условно, поскольку и существующие баллистические ракеты с ядерными боеголовками при их количестве (по полторы тысячи у России и США) способны преодолеть любые имеющиеся и перспективные системы ПРО обеих держав. К тому же новые гиперзвуковые системы очень дороги, нет ясности с их точностью, они уязвимы на стартовых позициях. Впрочем, договорно-правовой контроль над ними не составит труда. Россия уже заявила, что ее новая гиперзвуковая система «Авангард» будет охвачена текущим договором СНВ-3, если он будет продлен. Об ограничении «гиперзвука» и других инновационных систем в принципе можно договориться — при условии, что будет проявлена добрая воля ведущих держав, прежде всего США, России, Китая. Однако для этого нужно не сдавать в утиль всю созданную за полвека систему контроля над вооружениями, а укреплять и совершенствовать ее.

— На ваш взгляд, произошли ли изменения в позиции Трампа по ядерному разоружению за годы его президентства?

— Не стоит удивляться, что на момент прихода в Белый дом у Трампа никакой позиции по этому вопросу не было в принципе, но к настоящему моменту она так и не появилась. Тогда кто-то боялся, а кто-то в США и за их рубежами надеялся, что новый президент не будет активно двигать контроль над ядерным оружием. И вот это полностью подтвердилось. Хуже того, Трамп разрушает сегодня все, что было сделано до него: тот же договор по РСМД был денонсирован по его решению. Даже вопреки мнению Пентагона, Трамп не хочет продлевать договор СНВ-3, требуя, чтобы к нему подключился Китай. Но при этом он и его подчиненные не хотят, чтобы потолки СНВ-3 по носителям и боеголовкам позволили Пекину соответственно в пять и десять раз нарастить свой ядерный потенциал. Поскольку в администрации совершенно не понимают этих проблем и не могут определиться, нужен ли им СНВ-3, там нашли «простой» выход: пусть Россия убедит Китай присоединиться, если она хочет продления СНВ-3. А как это сделать — пусть у Москвы голова болит. Я полвека занимаюсь контролем над ядерным оружием и политикой США в этой сфере и не припомню такой администрации. Как бы Трамп ни нравился кому-то в России, каким бы дружелюбным в своих высказываниях он ни казался, в сфере контроля над ядерным оружием (и не только в ней) он походя все разрушает, как слон в посудной лавке.

— Так он может решить выйти и из ДНЯО?

— Не думаю, хотя политика Трампа непредсказуема и ничего исключать нельзя. В отличие от некоторых наших «горячих голов», ратующих за экспорт ядерного оружия, в США этого пока никто не предлагает. Так или иначе, политика нынешней администрации уже нанесла ДНЯО большой ущерб отказом от иранского соглашения 2015 года, денонсацией Договора РСМД, неразберихой с продлением СНВ-3 и рядом других шагов.

— Может, в его окружении не хватает компетентных людей?

— Ох уж мне эта традиционная любимая русская сказочка: «царь хороший, а бояре плохие»! Каждый президент сам подбирает себе советчиков и отвечает за них и за их советы или за отсутствие таковых. Трамп — ярко выраженный националист и великодержавник. Хотя Трамп отнюдь не молод, он, судя по всему, ничего не помнит и не знает о кризисах «холодной войны», опасных и расточительных циклах гонки вооружений, трудном полувековом опыте контроля над ядерным оружием. Просто он жил в другом мире и занимался строительным бизнесом и реалити-шоу, а придя в Белый дом, как бы заново открывает для себя окружающий мир. Но с его проявившимися за три с лишним года склонностями — вряд ли откроет, тем более что наседает коронавирус и предстоят выборы. Впрочем, он — не одинок. Во всех странах мира, включая Россию, сегодня найдется немало политиков и экспертов, демонстрирующих такое же отношение к проблеме. Они открыто или по умолчанию считают: чем больше ядерного оружия, тем выше национальный престиж и тем крепче потенциал сдерживания, а всякие договоры только связывают свободу рук и смущают наивных людей. Они смутно представляют себе мир без контроля над ядерным оружием и не верят, что без такого контроля глобальная катастрофа может разразиться в ходе любого международного кризиса — из-за военного инцидента, политического просчета или технического сбоя. После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки мир прожил 75 лет без ядерной войны, но несколько раз подходил к краю пропасти и уберегся лишь по счастливому стечению обстоятельств. С быстрым изменением миропорядка и техносферы нельзя и дальше рассчитывать на такое везение. Военно-техническое развитие нельзя остановить, но мир спасут не новые вооружения, а разумная политика контроля над ними.