Французский президент, кажется, никогда не встречался с российским коллегой с таким энтузиазмом

26 июня президент России Владимир Путин провел переговоры с президентом Франции Эмманюэлем Макроном по видеосвязи, что специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает событием беспрецедентным. Именно с точки зрения уникальной электронности этого формата он их и предлагает прежде всего оценивать.

Президент России настолько освоился в деле видеоконференций, что и встречу с Эмманюэлем Макроном с легкостью положил на алтарь электронной связи.

Они могли увидеться еще на праздновании Дня Победы, господин Макрон уже давно обещал приехать в Москву, коронавирус поступил по-своему, и, по информации “Ъ”, французская сторона даже не возобновляла разговора о том, что такой визит может случиться 9 мая, а российская даже не спрашивала.

Зато когда господин Макрон снова выразил желание переговорить с президентом России, эта история не ограничилась телефонным звонком. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков подтвердил мне, что между президентами России и Франции есть закрытая «красная» телефонная линия, по которой возможен разговор и в режиме так полюбившейся Владимиру Путину видеоконференции (он и с утра уже успел ею воспользоваться — для разговора с волонтерами движения «Мы вместе»), тоже защищенный со всех сторон.

Они могли бы поговорить и по телефону, но, видимо, это было бы слишком просто во время пандемии: теперь в руках оказался новый и, можно даже сказать, беспрецедентный до сих пор формат: никогда еще Владимир Путин не проводил международные переговоры на высшем уровне в таком виде.

И когда господин Макрон предложил обставить переговоры именно так, господин Путин даже не сомневался.

Тем более что это выглядело во всех отношениях красиво и даже модно, к тому же быстро, так что и грех было не воспользоваться.

При этом видно было, что обоим весело оттого, что они делают все это именно так:

— Как дела, Владимир? — буквально вскричал на всякий случай в монитор своего компьютера Эмманюэль Макрон, опередив пытавшегося что-то тоже сказать Владимира Путина.

— Привет! — преувеличенно громко среагировал в конце концов и тот и произвел широкий взмах рукой.— Отлично! Я очень рад видеть тебя и слышать, Эмманюэль!

— Я тоже очень рад видеть тебя! — снова вскрикнул французский президент.

Российский президент наконец заговорил потише:

— Как и договаривались, мы сегодня реализуем твое предложение (они ведь давно на «ты», несмотря на разницу в возрасте.— А. К.) провести нашу встречу в формате видеоконференции. Как ты знаешь, мы 24 июня провели парад Победы в Великой Отечественной войне, как мы называем эту большую трагедию, парад в честь победителей во Второй мировой войне.

С одной стороны, про Вторую мировую войну Эмманюэлю Макрону и в самом деле было понятней, а с другой — можно было и не расшифровывать коллеге, как мы называем эту трагедию: если не в курсе, то сможет как раз изучить вопрос.

— Это наша общая победа,— добавил российский президент.— Мы в России никогда не забудем тех французов, которые вместе с нашими бойцами сражались на Восточном фронте, вместе с советскими воинами. (А французов, воевавших на Западном фронте, помнить будем, видимо, не так хорошо.— А. К.) Это и «Нормандия-Неман», и в других подразделениях французы у нас воевали… Тысячи советских граждан воевали в рядах французского Сопротивления, на территории самой Франции… И это, безусловно, наше общее достояние — победа над нацизмом.

Казалось, Владимир Путин сейчас может начать рассуждать на свою тему про недопустимость искажений правды об этой войне, но ведь Эмманюэль Макрон ничего вроде и не искажал, так что с ним и говорить об этом было нечего, и победу разделить не представляло никаких проблем — в отличие от американских, к примеру, коллег, для которых, как сейчас выясняется, и Рейхстаг брали не войска Советской армии, а союзники, а значит, не исключено, и сами американцы тоже.

— Сегодня мы сталкиваемся с новыми угрозами, одна из них — это коронавирусная инфекция,— продолжил президент России, то есть он сравнил две эти угрозы.— И мы из-за этого никак не можем провести наши очные встречи!

Если бы это была главная беда, ниспосланная пандемией… Тем более что есть способ ей противостоять:

— Мне кажется, мы уже научились работать в современном формате, в чем-то он даже является более эффективным, чем обычные наши встречи! — проговорил Владимир Путин.

Да, это было, видимо, про перелеты и ланчи, которые начинаются так, что десерт в них кажется самым долгожданным, при этом необозримым и вместе с тем неизбежным будущим, которому никак не получается противостоять, в отличие даже от коронавируса.

— Думаю,— заканчивал президент России вступительное слово, чтобы начать уже наконец по существу,— что мы сегодня обсудим все, что я сейчас перечислил… Так или иначе, поговорим, конечно, о росте взрывного потенциала в горячих точках, поговорим, наверное, и о проблемах Украины, Балкан, о ситуации в Сирии, Ливии… Знаю, что она тебя беспокоит, тревожит…

И даже, похоже, гораздо больше всего остального из того, на что способен повлиять, по представлению Эмманюэля Макрона, Владимир Путин.

— Кстати говоря,— добавил президент России,— именно сегодня день, когда был подписан устав Организации Объединенных Наций! Ровно 75 лет назад… Так что это должно напомнить, что объединение усилий в борьбе с общими проблемами, с общими угрозами всегда актуально.

Владимир Путин, как известно, любит формат ООН, а тем более Совета ее Безопасности, где у нашей страны, как и у Франции, есть право вето (за это, надо полагать, и любит). В такой день он не мог не напомнить, что встречаются лидеры двух членов Совбеза ООН (а в этот же день у Владимира Путина было запланировано еще и заседание своего собственного Совбеза).

— Хочу еще раз подтвердить свое приглашение президенту Франции, тебе, дорогой Эмманюэль, посетить Россию с полноформатным визитом,— закончил президент России.

«Дорогим Эмманюэлем» Владимир Путин мог назвать президента Франции, все-таки только вдруг отчего-то расчувствовавшись. Он видел, как тот слушает президента России, улыбается каждому слову даже как будто заранее — так что, может, и правда расчувствовался.

— Спасибо, дорогой Владимир! — просто обязан был среагировать президент Франции.

Казалось, после долгого перерыва увиделись два закадычных друга, для которых разлука была просто непереносима, а не лидеры стран, у каждой из которых для другой есть очень неплохие санкции (хотя у Франции для России, конечно, гораздо лучше и больше).

— Для меня это,— сообщил Эмманюэль Макрон,— прежде всего возможность еще раз выразить полную поддержку со стороны Франции российскому народу (а не государству.— А. К.), на который очень сильно повлияли последствия всемирной пандемии: санитарные последствия, экономические, социальные… Мы хотим выразить нашу полную солидарность! И именно этот вирус не позволил нам увидеться физически два дня назад и 9 мая…

Лицо французского президента выражало сейчас не огорчение и не горечь, а полноценное горе.

— И, как ты напомнил, этот разговор происходит в очень важный момент,— продолжил господин Макрон,— когда прошли церемонии празднования Победы над нацизмом! Я хотел физически присутствовать на этом празднике… Как я тебе уже написал и еще раз хочу сказать, Франция отдает дань почета тем жертвам, которые принес советский народ во время Второй мировой войны: это 27 млн жертв среди военных и мирного населения. И также мы хотим отдать дань памяти народам Восточной Европы, которые также пострадали в эти тяжелые исторические времена.

Последняя ремарка также была для французского президента такой же необходимой и неизбежной, как тот самый десерт, иначе коллеги по ЕС не поняли бы, причем вообще ничего.

— Я также знаю,— кивнул президент Франции, переставший наконец подкидывать и бросать обратно на стол листочки с текстом своей речи,— как важно защищать работу над исторической памятью, над которой работают наши ученые-историки. Необходимо помнить обо всех тех исторических ранах, необходимо избежать инструментализации (видимо, для слова, которое употребил президент Франции, есть более точный по смыслу перевод, вроде «перекоса в методологии оценок».— А. К.), которая иногда может произойти. И великие нации должны проводить такую работу.

Он закончил публичную часть разговора с необходимым чувством:

— Хочу предложить, если будет возможность по санитарным условиям, в конце лета я хотел бы воспользоваться твоим предложением и приехать с официальным визитом в Россию, для того чтобы мы могли провести больше времени за совместным разговором.

И подумав, видимо, что вложил в свои последние слова недостаточно лирики и энтузиазма, которые на самом деле испытывал, добавил:

— И я просто хотел бы к вам приехать!

Да, это был тот случай, когда факт переговоров, тем более электронных, был важнее их результата.

Андрей Колесников