В социальной политике им не хватает гибкости и адресности

Обновленный доклад Всемирного банка об экономике России отмечает новое усугубление рисков среднесрочного прогноза, который уже был ухудшен месяц назад — и обрисовывает параметры стресса для страны в случае введения нового карантина. При этом в ВБ отмечают, что меры, которые правительство приняло для поддержки малоимущих семей с детьми еще в январе — и для преодоления шока от пандемии и снижения цен на сырье для экономики позже,— сильно смягчат рост бедности, хотя их эффективность может быть заметно выше при реформировании системы социальной поддержки.

Хотя базовый среднесрочный прогноз Всемирного банка (ВБ) в отношении РФ был опубликован еще в начале июня (см. “Ъ” от 25 июня), актуальный выпуск традиционного доклада банка об экономике России говорит о том, что его риски усугубились. Напомним, согласно прогнозу максимальный за последние 11 лет спад экономики на 6% 2020 года (МВФ минус 6,6%, ЦБ — минус 4–6%, Минэкономики — минус 4,8%) не будет окончательно компенсирован и в 2022 году на фоне двойного дефицита — бюджета и платежного баланса до 2021 года.

В стрессовом сценарии, который предполагает новую волну эпидемии коронавируса и очередной трехмесячный карантин, экономика рухнет на 9,6% в 2020 году и перейдет в 2022 году лишь к околонулевой динамике.

Между тем экономисты ВБ, как и многие другие прогнозисты, оговариваются: «любой численный прогноз на предстоящий период подвержен беспрецедентным уровням неопределенности и допущений».

Отдельный интерес в докладе представляют результаты моделирования влияния на уровень бедности в России двойного шока (падения цены нефти и ограничений, введенных в ответ на распространение коронавируса) и ответных мер государства. Воздействие этих факторов рассматривается и в базовом, и в стрессовом сценарии. За основу принята гипотеза о воздействии кризиса на крупные города и городские поселения, но в стрессовом сценарии он распространяется на все населенные пункты.

По результатам моделирования обусловленный пандемией экономический спад мог бы привести к росту бедности на 2,8 процентного пункта (п. п.) в сравнении с базовой прогнозной оценкой на 2020 год (12%) в сценарии с умеренным шоком доходов и на 4,3 п. п., до 16,3%, в случае сильного шока доходов.

Однако фактический прогноз бедности на 2020 год в расчетах ВБ составляет 12,2% (де-факто это означает ее сохранение на докризисном уровне) в базовом и 13,4% — в шоковом сценарии.

Эффект такого смягчения рисков объясняется мерами поддержки малоимущих семей с детьми, принятыми в январе по итогам «социального» послания президента Федеральному собранию, и антикризисные меры государства в марте—июне 2020 года. В ВБ замечают, что ухудшить результат может фактическое исполнение этих мер — в том числе недостаточный охват неформально занятых, низкий спрос на пособия по безработице, неясная пока эффективность субсидий для МСП и другие, в том числе административные и логистические ограничения.

Экономисты также отмечают, что в силу направленности политики на поддержку беднейших групп населения кризис затронет их в меньшей степени, чем более состоятельные, которые гораздо сильнее зависят от трудовых доходов. Модель показывает, что число домохозяйств из средней части доходной пирамиды, рискующих оказаться за чертой бедности в результате сокращения доходов и потери работы, превышает количество домохозяйств, преодолевающих бедность за счет соцподдержки. Если кризис сильнее повлияет на доходы людей в селах, то чистый эффект по шкале распределения доходов будет нейтральным. Кроме того, чистый эффект текущей политики (при допущениях модели) обеспечивает защиту семей с двумя и более детьми в случае умеренного шока и только семей с тремя детьми — в случае сильного шока. У всех других групп населения, несмотря на принятые меры, располагаемые доходы сокращаются.

В ВБ делают вывод, что обусловленный пандемией кризис в очередной раз открыл слабые стороны системы соцподдержки в РФ — ее слабые гибкость и адресность — и является прекрасным поводом для реформ.

Хотя страна расходует на программы соцпомощи около 3,2% ВВП, что в номинале выше среднемирового уровня в 1,6%, они не обеспечивают достаточный приоритет нуждающихся. Программы же, основанные на таком приоритете, составляют всего 0,4% ВВП (средний показатель в ЕС — 0,5%, от 0,1% в Болгарии до 1,4% в Нидерландах). «До кризиса на долю малоимущих приходилось всего 10% общего объема социальных трансфертов. Они получают недостаточный объем помощи, чтобы выбраться из бедности. Размер пособий, назначаемых на основе оценки нуждаемости, невелик: с их помощью малоимущие покрывают в среднем около трети дефицита своих доходов»,— отмечают в ВБ. В результате авторы доклада предлагают расширить объективный охват нуждающихся граждан и повысить «щедрость» (значимость) пособий.

Алексей Шаповалов