Главные коллекции XXI века. Проект Елены Стафьевой

Появившееся накануне нового века слово «коллаборация» стало не только важнейшим маркетинговым инструментом, но и основным способом описания отношений моды и искусства. И в числе модных коллекций, сделанных в коллаборациях с художниками, было немало вполне выдающихся. Но нас на этот раз интересует другая реализация темы «мода и искусство» — когда имена художников не указаны в пресс-релизе, когда принты не опознаются, но когда коллекции сделаны так, что названия арт-течений и имена художников сами собой выплывают из окружающего культурного контекста

Думал ли Дрис ван Нотен о Викторе Вазарели, создавая свою вполне уже легендарную коллекцию лета 2009 года? Утверждать мы этого не можем — он не говорил о нем в интервью после показа, не указывал это имя в пресс-релизе. Но, глядя на строгую графику этих принтов, принципиально отличающихся от его обычной экзотической орнаментальности, на переходы цвета, сразу вспоминаешь мозаики парижского вокзала Монпарнас, сделанные Вазарели. А когда смотришь, как черно-белая клетка преломляется в асимметричных драпировках, узлах и запахах, создавая разные оптические эффекты, как она размывается и почти исчезает, как соединяется с расширяющейся черно-белой полоской, как цветной шелк в шашечках окрашен в деграде с переходом от цвета ночного неба к цвету розового лепестка, то думаешь не только о «Зебре» Вазарели, ключевом произведении оп-арта, но и о его серии с разноцветными сферами, и о его графическом дизайне, который так любили использовать в фэшн-съемках глянцевые журналы 60-х и 70-х. При этом степень утопленности искусства в контекст здесь такова, что коллекцию Dries Van Noten SS 09 легко можно воспринимать, совершенно не думая ни о каком оп-арте и не видя ничего, кроме красивых принтов: Дрис ван Нотен не делает на нем никакого специального упора.

Примерно такая же история происходит со Стефано Пилати и его коллекцией Yves Saint Laurent SS 08. Пилати, описывая эту коллекцию, одну из самых красивых в его сен-лорановском периоде, говорил прежде всего о предметах гардероба — о блейзерах и свитшотах, а звезды упоминал отчего-то в контексте богинь. Но повторяющиеся звезды — в принтах, в платьях и в сделанных из пластиковых звезд нагрудниках, топах и юбках — проявляют совсем другой контекст. Звезды — любимый мотив, а пластик — любимый материал (в прямом и метафорическом смысле) массовой культуры, а образы массовой культуры — это, конечно, хлеб поп-арта, главные деятели которого, начиная с Уорхола, так любили и звезды, и звезд. Белое платье из атласного шелка, покрытое блестящими разноцветными звездами выглядит абсолютно уорхоловским, оно станет хитом коллекции и вообще лета 2008 года. Звезды появятся везде — и на одежде, и в бижутерии,— и сам механизм этого успеха, приводимый в движение разноцветными пластиковыми звездами, тоже вполне встроится в идеологию поп-арта.

Мартин Марджела рассказывал — и история донесла это до нас благодаря его коллегам,— что, делая коллекцию Maison Martin Margiela SS 07, он хотел сделать нечто, чего не делал прежде, и поэтому подумал о своих самых нелюбимых цветах — красном и синем, которых было много в его детстве в витринах бельгийских магазинов. Подозреваю, что полоски тоже проходили по разряду нелюбимых и в этом качестве попали в коллекцию. В каком качестве в нее попали звезды? Возможно, в том же самом, как символ клише и массовой пошлости. В результате его красные и синие полосатые платья с хвостами и асимметричными пелеринами, скроенные будто бы из тельняшек со старого склада, и синие боди в белых звездах сложились во «Флаги» Джаспера Джонса, одно из самых главных произведений поп-арта. Можно почти уверенно сказать, что Марджела имел в виду просто штампы массовой культуры, массовые представления о «красивом», ему ненавистные, но очевидно, что и «Флаг» 1955 года и «Три флага» 1958-го были в его культурной памяти, в контексте, его окружавшем,— как и серия с флагами Уорхола. Возможно, как один из главных символов этой самой массовой культуры. Поместив звезды в эту коллекцию лета 2007 года, такую обманчиво простую и нетипично для Марджелы жизнерадостную, он их как бы конвертировал, вернул из «красоты» в красоту.

Раф Симонс всю свою карьеру дружит с художниками, собирает современное искусство и использует его в своих коллекциях. Только в самое последнее время у него были Мэпплторп в Raf Simons, Энди Уорхол (в том числе и его серия «American Flag») в Calvin Klein 205W39nyc, Стерлинг Руби в Christian Dior, в том же Calvin Klein 205W39nyc и даже в общей коллекции Raf Simons/Sterling Ruby. Но это именно прямое использование искусства в качестве принтов и коллаборация с художниками. Куда любопытней посмотреть на то, как искусство проникает в его работу самым неожиданным образом. В конце сентября 2012 года Симонс покажет свою первую коллекцию pret-a-porter для Christian Dior, «весна-лето 2013». В ней не будет никаких коллабораций и пока никаких арт-принтов, но она вся будет устроена так, что заставит вспомнить оп-арт. Во-первых, на показе будет звучать тот самый Шуберт, что играют герои-вампиры в фильме «Голод», Катрин Денёв и Дэвид Боуи, и Симонс отметит, что он большой фанат Боуи, и выбрал эту музыку специально. За Боуи, конечно, сразу встают его самые знаменитые сценические образы, и прежде всего его полосатые костюмы Ziggy Stardust. Это вспомнится, когда на подиум выйдут модели в переливающихся радужными полосами нарядах, когда появится розовое платье в широких черных полосах с подкроем и драпировками, создающими при движении оптический эффект перетекания вертикалей в горизонтали. Но самый интересный эффект будет связан с ударными луками — тонкими черными трикотажными топами с кринолинами из шелка-дюшеса в огромных цветах. Обойдясь без всякой геометрии и оптических эффектов, только фактурой ткани и сочетанием цветов и объемов, Симонс добьется того, что эти кринолины будут выглядеть, как сферы, испускающие сияние и меняющие цвет,— казалось, что их принт меняется в реальном времени, как на дисплее. По сути, это были игры с нашим зрением и мозгом, которым оп-арт научил всех — только на другом материале.

Дэвид Боуи возникает в этой истории еще раз — в коллекции Nina Donis SS 07. Возникает не самым ожидаемым образом, потому что, когда речь заходит о работе Нины Неретиной и Дониса Пуписа, вспоминают прежде всего о русском авангарде, о Малевиче, о Дейнеке,— это стало уже своего рода клише в разговорах о Nina Donis. Но Нина и Донис постоянно используют в своей работе куда более широкий спектр арт-референсов, где практически всегда есть современное искусство. Коллекция Nina Donis лета 2007 года, в красных и черных полосах, конечно, прежде всего заставляет вспомнить тот самый русский авангард, но, глядя на платье в черных поперечных полосах на бежевом фоне, где на одном рукаве их ширина увеличивалась, создавая как бы 3D-эффект, думаешь не столько о «Рабфаковках», сколько о той же «Зебре». Я специально спросила Дониса, что было в мудборде этой коллекции, и он ответил, что Дэвид Боуи и The New Romantics, а на мой вопрос, возникал ли в связи с Боуи оп-арт, он сказал: «Да, конечно, мы думали про оп-арт плюс киноплакаты братьев Стенбергов».

И вот тут, чтобы не уподобляться инстаграм-аккаунтам, где любому наряду из любой коллекции подбирают арт-объект, скажем, что в современном мире с его перепроизводством образов формальная похожесть чего-то одного на что-то другое часто не значит ровным счетом ничего. А вот культурный контекст и те связи, которые в нем выстраиваются, значат много. Эти динамичные комбинации разнонаправленных полос, меняющих свою толщину и тем самым видимый объем вещи, создают пространство, в котором встречаются Дэвид Боуи, Виктор Вазарели и русские конструктивисты братья Стенберги. И это, собственно, и есть настоящая встреча моды и искусства.