Григорий Ревзин о городе будущего

Из города ушло производство, но он по-прежнему понимается как завод. Теперь это завод, производящий городскую жизнь. Он производит эту жизнь гораздо эффективнее, чем аналоги,— надежнее, быстрее, дешевле

Исход производства из городов — это источник тревожной радости. Радость понятна — больше не нужны промзоны, грузовые перевозки, больше не надо свозить тысячи людей к одному заводу к семи утра, улучшается экология, уходит в прошлое образ города-монстра, жизнь жителей которого улетает жирным дымом в трубы заводов. Тревога относится к области вытесненных страхов — что ж мы все будем делать, если ничего не производить? Не выйдет ли какой-нибудь зависимости от тех мест, где все ж таки как раз производят,— Америки от Китая, Москвы от Сибири? Впрочем, пока живем.

Есть, однако, страх или скорее удивление другого рода. Промышленное производство — это порождение величественной машинной цивилизации XIX века. Собственно европейской цивилизации, того фундамента, на котором выстроена современность. Гениальных научных и инженерных школ, менеджмента, общественных институтов, финансов и т.д. И не какой-то бастард этой цивилизации, нет, ее главное детище, воплощение, средоточие. Оно ушло. Странно, ну пусть. Но куда это все делось? Куда из города уходит деятельность ученых, инженеров, менеджеров, финансовых групп, военных, наконец, которые всю эту цивилизацию заказывали? Тоже исчезли? Одни хипстеры, кафе с ресторанами, магазины да местные сообщества остались?

А это все, между прочим, устроено не на тех принципах, которые составляют, так сказать, кодекс современной урбанистики. Например, мы очень ценим разнообразие в городе. Но если в технической цивилизации случается разнообразие, то гайки с дюймовой резьбой не подходят к болтам с метрической, а в европейские розетки не лезут английские вилки. Мы считаем само собой разумеющимся, что в городе мнения его жителей равноправны, но с позиций науки никакого равенства мнений быть не может. Там нужны не мнения, а знания. Наука выстроена на иерархии истины, тут есть авторитеты, они имеют право репрессировать несогласных. Это прямо противоречит сегодняшнему представлению о том, что городское сообщество должно строиться как сетевая, а не иерархическая система, и если увлечься и счесть урбанистику наукой, то с такими взглядами долго в городе не протянешь. Но при этом не покидает ощущение, что где-то вся эта цивилизация-машина существует и даже работает, и хотя не вполне понятно как, но современный мир едет на ней же.

В 2010-е годы тогдашний мэр Рио-де-Жанейро Эдуарду Паис вместе с IBM выстроил фантастическую машину виртуального города. Начиналось все с попытки противостоять природным катастрофам, после того как ураган и наводнение смыли в 2010 году район фавел в центре города. Сотни датчиков теперь позволяют предсказать такие неприятности за 48 часов, так что никто не погибнет, а ливневку можно почистить заранее. Дальше выяснилось, что погода — не единственная беда, которая грозит городу. И по динамике преступности в том или ином районе города можно сразу увидеть, где у нас в ближайшее время будут уличные столкновения. А они, кстати, как и затопления, прямо влияют на транспортную ситуацию, и можно принять меры. А вот этот уровень преступности — он зависит от качества образования и медицины в данном районе города. Так что если вы решили закрыть тут школу или поликлинику — готовьтесь к уличным боям и пробкам. И так далее. Ситуационная комната в Рио теперь выглядит как центр управления полетами, и там на гигантском мониторе в реальном времени отображаются тысячи параметров — экологических, социальных, экономических, транспортных и т.д.,— позволяющих видеть, какие у нас на данный момент времени угрозы. Я думаю, что построение такой системы — мечта градоначальников сотен городов, в том числе и Москвы, тем более что в Рио в этот центр запрещен доступ журналистам. IBM, судя по тому, сколько ума и труда они вложили в Рио, тоже так думает.

Cisco, выбравшая своим полигоном не Рио, а Сонгдо в Южной Корее — это страшно амбициозный национальный проект, призванный заменить Сингапур и Шанхай в качестве главного входа глобального мира в Южную Азию,— пошла еще дальше, чем IBM. Они пытаются не просто предвидеть все события в городе, но реагировать на них самым эффективным способом, то есть автоматически. Вся предметная среда города — от домов до газонов — превращена в гаджеты, все они между собой общаются и действуют. «Представьте конец летнего дня в Сонгдо через несколько лет,— пишет Энтони Таунсенд, автор блестящей книги "Умные города", которую всем рекомендую.— Вместо тысяч людей, по отдельности открывающих шторы и регулирующих термостаты, город самостоятельно синхронно реагирует на заход солнца. Как растения в пустыне, которые открывают свои поры только ночью, чтобы минимизировать потери влаги, "умные" дома Сонгдо могут приказать миллионам дистанционно управляемых моторов открыть окна и шторы, для того чтобы поймать дуновение вечернего морского бриза. Кондиционеры и освещение выключены. Свежий воздух и золотистые лучи заходящего солнца заполняют помещения города. Однажды потенциал автоматизации зданий будет реализован в таком общегородском перформансе. Жизнь в умных городах будет определяться этими динамичными адаптивными системами, реагирующими в реальном времени на изменяющиеся условия».

Эти планы не могут не вдохновлять, правда? Города, если рассматривать их в оптике одного хозяйства — как фирму или домовладение,— это какие-то чудовищные, патологические транжиры, которые тратят фантастические средства самым неэффективным образом, теряя миллиарды на бессмысленном отоплении, потерях воды, электроэнергии, на общественном транспорте и т.д. Даже простой менеджмент этих сфер дает астрономические суммы экономии, что уж говорить о ситуации, когда все это будет работать автоматически, по показаниям тысяч датчиков.

Но при этом идея, что алгоритм в облаке будет решать, не пора ли уже ловить дуновение, знаете ли, бриза и на этом основании выключать у меня кондиционер, вызывает даже не отторжение, а безмерное удивление людьми, родившими этакую фантазию. Конечно, ко всему человек привыкает. Нас не удивляет, скажем, что горячая вода в домах централизованно нагревается до одного и того же показателя совершенно независимо от температурных привязанностей жильцов. А управление всем на свете позволяет сэкономить массу средств. И вообще сохранить здоровье массе людей. О сколько их, простывших под кондиционером! Или вот, скажем, граждане теперь страдают не от недоедания, а от ожирения, это проблема всех развитых стран. Инфаркты, инсульты, диабет, кладбище. Представьте, алгоритм в облаке на основании анализа ваших же хелф-треков отменяет трансакцию по покупке вами круассана на завтрак, предложив выбрать тертую морковку,— ведь это какая же выйдет польза человечеству!

Но как они технически себе это представляют? Чтобы осуществить один полет Boeing 747, сейчас необходимо примерно 50 тысяч различных электронных операций. И там часто случаются какие-то сбои, собственно, каждый, кому приходилось ожидать отложенного рейса, хорошо представляет себе, как это прекрасно работает. Представьте, сколько этого надо, чтобы полетел город,— ведь это же химера! Cisco, однако, работает как раз над ней, а это серьезная фирма.

Как ни странно, мы неплохо представляем себе, как возникла эта логика. В 1974 году в СССР перевели изданную на пять лет раньше книгу Джея Форрестера «Динамика развития городов», где достаточно подробно расписывалась логика города-автомата будущего. Этот Джей Форрестер был профессором MIT и до кибернетизации урбанистики занимался организацией производства в крупных масштабах, а до того был одним из создателей системы ПВО, связывающей систему тысяч скрытых бункеров и антенн наблюдения. Разумеется, хотя Форрестер был одним из пионеров таких систем (едва ли не первую из них он внедрил в 70-е годы в Портленде, и работала она ужасно), он был не единственным. Но важен путь. Эта утопия является конверсионным продуктом — город управляется как военное соединение. Кстати, там, в военных соединениях, никого особенно не удивляет, что все просыпаются в одно время, а проветривание помещений осуществляется централизованно. С некой точки зрения город представляет собой систему с ограниченным списком параметров. Вода, канализация, тепло, электричество, связь, транспорт, безопасность, снабжение, образование, медицина, культура. Ну, теперь еще экология. Все. Их можно расписать по подпараметрам, между всеми подпараметрами установить взаимозависимости, обеспечить программу обратной связью — и мы получаем понятный проект.

Это напоминает деятельность Госплана СССР, хотя тут есть отличие в вооруженности. Технической возможности выяснить, что сегодня можно есть калорийную пищу, потому что температура в городе понизилась и жителям требуется больше энергии исходя из их показателей, у Госплана не было. Видимо, поэтому пища чаще была не очень. А тут теоретически такая возможность существует. Но с позиций урбанистики важна не осуществимость этого идеала, а стремление его осуществить. Госплан был выстроен на идее страны как единого завода, производящего социализм. Здесь перед нами идея завода, который производит… Остановимся на минуту перед ответом на вопрос, что он, собственно, производит.

Пока заметим, что индустриальное производство имеет преимущество перед любым кустарным: после внедрения оно эффективнее. Если оставить в стороне вопрос цены внедрения, то после него любой процесс эффективнее — включение и выключение кондиционеров, потребление круассанов, задергивание штор, открывание окон и дверей, социальная помощь, образование, празднование юбилеев и похороны. Нет необходимости отвечать на вопрос о том, зачем делать его эффективнее: если процесс есть и на него тратятся средства, ресурсы и труд, то его можно оптимизировать по любому из этих параметров. Это кажется достаточным основанием, чтобы взяться за работу. Вы тратите на чистку обуви 19 рублей и семь минут за одну операцию, а мы сделаем так, что будете тратить 12,50 и две минуты — хотите? А представьте, какие деньги, какое количество времени для радости высвободится, если взять это в масштабе человечества? Как можно сомневаться в осмысленности индустриализации этого процесса?

Есть разные определения сути постиндустриальной эпохи, но самое простое, вернее то, с которого все началось, заключалось в том, что постиндустриальное начинается с того момента, когда цивилизация компьютеризовалась. Так вот, в какой-то своей части она хотя и пережила это фантастическое изменение, но при этом не очень далеко ушла от индустриальной. Вернее, это та же индустриальная цивилизация с принципиально иными возможностями и другой эффективностью.

Она не просто часть современного мира, она его сердцевина, средоточие. Все люди той культуры, которая произвела фабрики и заводы, автомобиль, самолет и железную дорогу, ядерное оружие и пехотные армии,— они никуда не делись, они просто получили большие возможности и большую степень эффективности. И у них есть свой идеал города будущего. Этот идеал называется smart city. Вам скажут, конечно, что smart city не обязательно бывает таким, бывают системы, которые строятся не по принципу сверху вниз, когда одна фирма предлагает все решения, а наоборот. И в этом в принципе есть некоторые резоны, но в наших обстоятельствах, как и во всех авторитарных системах, построение smart city бывает только таким. Власть обожает ситуации, когда она решает, когда вам закрывать окна, а когда включать кондиционер,— и нет более последовательного и воодушевленного сторонника именно этой версии города будущего. Это же реальная забота о населении — надежнее, быстрее, дешевле! Ответ на вопрос, хочется ли вам лично прожить свою жизнь быстрее и дешевле,— это дело вкуса. Есть издержки, но взамен вы становитесь частью большой машины производства своей же жизни, сливаетесь с городом, производящим город. А множество горожан, стремящихся слиться с коллективом, никогда не бывает пустым.