Бывший генсек ОБСЕ Томас Гремингер о том, что случилось с организацией и нужна ли она вообще

Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) в конце минувшей недели осталась фактически без руководства. Из-за разногласий между странами-членами и закулисных интриг постов лишились главы всех ее основных структур, включая генерального секретаря, швейцарца Томаса Гремингера. Корреспондент “Ъ” Елена Черненко поговорила с бывшим руководителем ОБСЕ, чтобы понять, что же все-таки произошло и каким может быть выход из возникшего кризиса.

— С каким чувством вы покинули свой пост? Предполагали ли вы еще несколько месяцев назад, что организация останется без глав ключевых институтов?

— Я, конечно, разочарован тем, как события развивались в последние недели. И нет, я не предполагал, что именно так все произойдет, мне казалось, что мандаты всех четверых руководителей будут рутинным образом продлены. При этом я, конечно, помнил, что три года назад во время австрийского председательства для их утверждения в должности потребовались серьезные дипломатические усилия. И, естественно, я понимал, что «пакетное решение» всегда связано с определенными рисками. Но тем не менее еще несколько месяцев назад мало кто мог предположить, что возникнут столь серьезные сложности с продлением наших полномочий.

Тревожный звонок прозвучал, когда стало ясно, что Азербайджан заблокирует переназначение представителя ОБСЕ по вопросам свободы средств массовой информации.

Затем две страны — Таджикистан и Турция — отказались продлевать мандат директора Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ). Чем закончилась история, вы знаете. Мои полномочия, как и мандат Верховного представителя по делам национальных меньшинств, также оказались заблокированными. Таким образом, наши полномочия истекли 18 июля.

— Каковы причины этого кризиса? И можно ли его назвать наиболее серьезным в истории ОБСЕ?

— Я бы сказал так: кризис в ОБСЕ неразрывно связан с глубоким кризисом мультилатерализма, который мы сегодня наблюдаем в мире. И во многом он объясняется серьезной поляризацией, расколом, который мы наблюдаем в евроатлантическом регионе.

В этом смысле организация настолько сильна, насколько ей это позволяет глобальный политический климат, и насколько это позволяют ключевыe заинтересованные стороны.

Конечно, по существу ОБСЕ — это политическая организация, поэтому неудивительно, что некоторые вопросы политизируются. Но в последние годы налицо проявление тенденции, в результате которой многие внутренние проблемы, включая мелкие, были политизированы. И при таком политическом климате проявляются недостатки принципа консенсуса. Они оказываются бременем и приводят к тому, что усиливается деструктивный потенциал стран, которые используют это (консенсус.— “Ъ”) в определенных случаях ради собственных интересов. Когда происходит блокирование, нужны решительные усилия ключевых заинтересованных сторон для выхода из ситуации. Если же этих усилий нет, то действия спойлеров могут привести к кадровому кризису, что в итоге и произошло.

— Может, настало время отказаться от консенсуса? В ОБСЕ 57 стран, как тут договориться?

— Думаю, что в более благоприятные времена мы могли бы обсудить отмену принципа консенсуса, по крайней мере, для некоторых вопросов — например, кадровых или при принятии повестки дня конференций. Но при нынешней поляризации такая дискуссия вряд ли будет продуктивной. При этом я хотел бы подчеркнуть, что требование консенсуса не всегда идет в ущерб принимаемым решениям. Во многих случаях это делает нашу работу более эффективной, возьмите, к примеру, консолидированное мнение стран по вопросу о специальной мониторинговой миссии на Украине (.pdf). Без полной поддержки всех членов организации эта миссия вряд ли могла бы выполнять поставленные перед ней задачи. То есть я вижу и плюсы, и минусы в принципе консенсуса, но не вижу, как в текущей поляризованной атмосфере 57 стран-участниц могли бы согласиться на его пересмотр.

— Вы говорили об особой ответственности ключевых заинтересованных сторон, вы Россию к ним причисляете?

— (Смеется.) Конечно.

— А в целом Россия в нынешней ситуации, на ваш взгляд, повела себя конструктивно или негативно?

— Россия не возражала против переназначения ни одного из четырех руководителей исполнительных структур. Она выступала за индивидуальный подход к каждому из кандидатов, что позволило бы продлить мандаты хотя бы тех, против кого у стран изначально не было возражений.

В этом плане Россия продемонстрировала гибкую позицию и предприняла ряд усилий на дипломатическом уровне, чтобы избежать той ситуации, в которой мы оказались.

Но что касается ряда других ключевых членов организации, то с их стороны я не увидел никаких видимых усилий на политическом уровне, направленных на то, чтобы избежать нынешней ситуации, которая привела к вакууму лидерства.

— Вы расстроены из-за того, что Франция и Исландия неожиданно заблокировали вашу кандидатуру, после того как стало ясно, что их соотечественники не будут переназначены на свои должности?

— Я понимаю, что они посчитали, что, отказываясь продлевать полномочия Арлема Дезира и Ингибьорг Гисладоттир, соответствующие страны выступили не только против конкретных чиновников, а против самих структур ОБСЕ, которые они возглавляли. То есть против представительства по свободе СМИ и БДИПЧ соответственно. В ответ ряд западных стран занял позицию — либо продлеваем всех, либо никого. Я не считаю эту логику оправданной, но понимаю, на чем она основана. В то же время, я разочарован тем, что эти страны по сути ничего не предприняли на политическом уровне, чтобы все же урегулировать конфликт. Мы не видели активных действий со стороны их руководителей или хотя бы министров. Ведь если они сочли, что речь идет о попытке подорвать гуманитарные механизмы ОБСЕ, то могли бы провести разъяснительную работу, мобилизовать сторонников, предложить компромиссные решения. Но этого не произошло.

— Государства постсоветского пространства уже много лет жалуются на кадровую недопредставленность в ключевых структурах ОБСЕ. Может быть, нынешний кризис позволит организации обновиться и стать более репрезентативной в кадровом плане?

—Сейчас важно, чтобы государства из восточной части ОБСЕ представили сильных кандидатов на открывшиеся вакансии. Желательно, чтобы они выдвинули таких людей на все четыре позиции. Ведь только так они смогут улучшить свою репрезентативность.

В конце концов, руководителей исполнительных структур ОБСЕ назначают не по географическому принципу, а по заслугам.

И если соответствующие страны выдвинут достойных кандидатов, то у них будут равные шансы занять тот или иной пост.

— Три года назад постсоветские страны выдвигали своих кандидатов, в том числе и на пост генсека. Но в итоге все четыре ключевые должности отошли западноевропейским странам. Швейцарию, которую вы представляете, в России тоже к этому лагерю относят.

— Я бы не хотел подробно комментировать уже состоявшиеся назначения. Могу только сказать, что был очень рад, что в то время моя кандидатура получила одобрение. Тем же странам, которые чувствуют себя недопредставленными, я бы действительно посоветовал активно выдвигать хороших кандидатов. Это повысит шансы на то, что кто-то из них в итоге пройдет. Хотел бы подчеркнуть, что мой призыв относится и к вакансиям в секретариате ОБСЕ.

Я был бы рад, если бы государства из восточной части организации активнее предлагали квалифицированных кандидатов, в том числе женщин, на освобождающиеся должности. Это бы тоже позитивно повлияло на их представленность.

— Какова на ваш взгляд «добавочная стоимость» ОБСЕ сегодня? Она вообще еще нужна или уже не отвечает требованиям времени?

— На этот вопрос я могу дать вам очень уверенный ответ: работа ОБСЕ по-прежнему нужна и важна. Государства-участники организации не подвергают это сомнению. Организация предоставляет им площадку и инструментарий для решения целого ряда вопросов, от трансграничных угроз до региональных конфликтов. Даже сам факт того, что она способствует политическому диалогу, по нынешним временам уже очень ценен. Но, естественно, площадки и инструменты будут эффективными, только если их активно и грамотно использовать. В этом плане я очень надеюсь, что ключевые заинтересованные стороны предпримут все усилия, чтобы положить конец нынешнему кризису, с тем чтобы он не перерос в серьезный системный кризис и организация могла продолжать выполнять свои задачи.

— А не находится ли ОБСЕ, по-вашему, и в кризисе идентичности? В последние годы в ее адрес звучало много критики в этом плане.

— Действительно, ОБСЕ не стала тем, на что многие надеялись в начале 1990-х.

Сегодня эту организацию вряд ли можно назвать клубом единомышленников.

Среди ее стран-участниц много противоречий. Но, как я уже говорил, она существует не в вакууме, а лишь является отражением глобальной поляризации и конфронтации. Мы видим, что дефицит доверия и нехватка совместных усилий стали общей проблемой. Поэтому не стоит удивляться, что у ОБСЕ вновь и вновь возникают проблемы. В то же время, она вновь и вновь демонстрирует свою ценность и эффективность. Вспомните, к примеру, насколько важную роль ОБСЕ сыграла в 2014 году на пике кризиса на Украине и вокруг нее. И таких примеров множество. У ОБСЕ однозначно есть добавочная стоимость.

— А вы планируете вновь выдвигаться на пост генсека?

— Теоретически это возможно. Это один из вариантов. В последние дни со стороны многих государств мне поступали сигналы, что они поддержали бы это решение. Но мне надо будет тщательно об этом подумать и проконсультироваться с ответственными лицами в Берне. Взвесить свои шансы и принять решение. Пока я не готов дать однозначный ответ на этот вопрос.