Неаккуратные твиты могут привести к эскалации кризисных ситуаций

Ученые Королевского колледжа в Лондоне провели исследование того, как публикации политиков в Twitter могут влиять на развитие кризисных ситуаций. Авторы доклада приводят примеры твитов Дональда Трампа и утверждают, что запугивания «ядерной кнопкой» и «тяжелыми ударами» и даже двусмысленные посты в соцсети способны привести к серьезным последствиям на мировой арене.

Twitter — слишком удобный инструмент распространения информации и влияния на настроения, а его активное использование политиками и дипломатами может стать угрозой стабильности в мире. Так считают ученые Королевского колледжа в Лондоне, отмечающие, что в кризисных ситуациях неаккуратные высказывания в Twitter могут иметь очень серьезные последствия.

Первопроходцем среди политиков, начавших активно использовать Twitter для выражения своих взглядов, считается Барак Обама. Он зарегистрировал аккаунт в 2007 году, строил свою президентскую кампанию во многом через социальные сети, и в следующем году стал президентом США. Поняв силу потенциального влияния соцсетей на настроения и мнения общественности, политики со всего мира стали массово их осваивать. В 2011 году директор по связям со СМИ Всемирного экономического форума Маттиас Люфкенс ввел понятие «Twitter-дипломатия». Он определил его, как форму электронной публичной дипломатии, осуществляемой политиками, общественными деятелями и организациями через Twitter с целью привлечения внимания общественности к какой-либо проблеме и зачастую склонения общественного мнения на свою сторону.

Пожалуй, чемпионом по Twitter-дипломатии является Дональд Трамп. Ни один политик и президент в мире до него не уделял столько времени размещению постов в Twitter и публичным дискуссиям в соцсети.

Однако, в отличие от того же Барака Обамы, господин Трамп ведет себя в социальных сетях подчеркнуто агрессивно, используя Twitter, например, для обвинений СМИ в предвзятости и распространении фейковых новостей, или порицания, высмеивания и даже оскорблений своих политических оппонентов как внутри страны, так и за ее пределами. В исследовании «Эскалация одним твитом: управление новой ядерной дипломатией» Центра науки и исследований в сфере обеспечения безопасности (CSSS) Королевского колледжа в Лондоне приводится пример того, как Дональд Трамп позволил себе неосторожные высказывания в адрес лидера КНДР Ким Чен Ына 3 января 2018 года, напрямую угрожая тому ядерным оружием: «Лидер КНДР Ким Чен Ын только что заявил, что "ядерная кнопка всегда в числе рассматриваемых вариантов". Кто-нибудь из его истощенного и голодающего режима, передайте ему, что у меня тоже есть ядерная кнопка, но она куда больше и мощнее, а еще моя кнопка работает!»

Авторы отмечают, что дипломатия — это всегда умение управлять кризисными ситуациями, сводя риски их возникновения и усугубления к минимуму. Но Twitter — уникальный инструмент, для которого характерны скорость, неформальность и открытость. «Twitter как платформа поощряет частое и быстрое размещение твитов: чем больше вы твитите, тем больше людей видят ваш аккаунт, тем выше у вас шанс заполучить подписчиков. Из-за этой же быстроты Twitter позволяет беспрецедентное несоблюдение формальностей: твиты от представителей правительств и аккаунты не обязательно проходят проверку перед публикацией, как прочие формы публичных заявлений или указов. Наконец… твиты могут быть прочитаны кем угодно и существовать бесконечно. Все эти факторы способны как усугублять, так и решать кризисные ситуации»,— говорится в исследовании.

В исследовании приводятся два сценария, когда посты в Twitter могут усугубить напряженную ситуацию. Первый из них — косвенное обращение, когда автор твита обращается к одной аудитории, рассчитывая на определенную реакцию, а читают сообщение все, и воспринимают его прямо противоположно. Второй — неопределенность военного положения, когда сообщения одной стороны конфликта противоречат друг другу, что не позволяет второй стороне понять намерения и стремления противника.

В качестве примера авторы исследования вновь приводят Дональда Трампа и кризис в отношениях с Ираном, обострившийся в начале 2020 года после нападения на посольство США в Багдаде. Тогда американский президент, госсекретарь Майк Помпео и министр обороны Марк Эспер на троих за десять дней успели опубликовать 136 твитов, касающихся кризисной ситуации. Причем половина из них принадлежала господину Трампу. Твиты не были скоординированы между собой, и пока многочисленные официальные лица США говорили, что не желают эскалации, Дональд Трамп писал, что «удар по Ирану будет очень быстрым и очень мощным». Он желал продемонстрировать прежде всего американским избирателям, что является сильным лидером, придерживающимся жесткой политики в отношении тех, кто осмелится «нанести удар по американцам или американским объектам». Власти Ирана эти твиты тоже читали и считали угрозой со стороны США начать боевые действия. Убийство же иранского генерала Касема Сулеймани с помощью боевого беспилотника только укрепило веру иранских властей в то, что полномасштабная война с США вполне реальна. И уже через несколько дней Иран объявил о возобновлении своей ядерной программы.

В исследовании также говорится, что Twitter сейчас — мощное оружие пропаганды, прежде всего для американских политиков. Авторы отмечают, что в России ведомства тоже активно пользуются Twitter, но делают это скорее формально — дублируя туда официальные сообщения и ссылки на пресс-релизы.

Вовлеченность аудитории в Twitter в России и США сильно различается. В соцсети зарегистрировано около 9,5 млн российских аккаунтов, что само по себе немало, но это всего лишь 6% населения страны. В США Twitter пользуются 59,35 млн человек — 18% населения. Для обсуждения внутриполитических и экономических проблем российские пользователи предпочитают «ВКонтакте» или Facebook. В то время как в США Twitter — это платформа, где между населением и властями открыто и активно обсуждаются как внутренние проблемы страны, так и вопросы внешнеполитической повестки. Это означает, что, с одной стороны, распространяемая через Twitter информация и дезинформация, в первую очередь, отражается на американских пользователях. С другой стороны, прежде всего американские политики могут навязывать через Twitter свое видение картины мира, обращаясь к зарубежным гражданам и коллегам.

Что же касается России, то здесь наиболее показательным, по мнению авторов исследования, было поведение российского посольства в Великобритании после отравления Скрипалей в 2018 году. Тогда оно отвергло обвинения в причастности российских спецслужб к отравлению в Twitter. По мнению авторов исследования, учитывая небольшое количество российских пользователей соцсети и еще меньшее их количество среди подписчиков посольства в Британии, это сообщение было рассчитано на иностранную аудиторию.

В заключении ученые из Королевского колледжа в Лондоне отмечают, что сам по себе твит вряд ли способен стать причиной серьезного дипломатического кризиса.

Он может только накалить уже тяжелую обстановку либо, напротив, служить снятию напряжения в ходе нарастающего конфликта. Тем не менее, отмечается в исследовании, и политикам, и самой платформе стоит задуматься, как снизить вероятные негативные последствия высказываний публичных личностей в Twitter. Возможно, американским законодателям стоит ввести норму проверки постов от политических деятелей в Twitter, схожую с той, что проходят прочие официальные заявления и пресс-релизы. Впрочем, Дональду Трампу это вряд ли понравится и пока он пытается указывать платформе, как ей стоит работать и что допускать до публикации.

Кирилл Сарханянц