Владелец «Южуралзолота» Константин Струков о ситуации с компанией Petropavlovsk и перспективах золотодобычи

Третий по величине производитель золота в РФ Petropavlovsk проходит через очередной корпоративный конфликт. В конце июня несколько акционеров компании, в том числе крупнейший из них — «Южуралзолото» Константина Струкова, не поддержали назначение в совет директоров гендиректора и основателя Petropavlovsk Павла Масловского. Конфликт произошел на фоне устойчивых слухов о планах «Южуралзолота» провести слияние с Petropavlovsk. Свои взгляды на причины спора, а также на перспективы развития и проблемы золотодобывающей отрасли “Ъ” изложил основной владелец и президент «Южуралзолота» Константин Струков.

— «Южуралзолото» стало крупнейшим акционером Petropavlovsk в феврале, купив пакет у Романа Троценко. Какова была цель этой сделки?

— В отрасли достаточно ограниченное число компаний, мы все друг друга знаем, хотя и работаем в разных регионах. Нас объединяют общие банки-партнеры, мы работаем с одним и тем же отраслевым институтом. Приобретая долю в компании, мы руководствовались несколькими причинами. Мы всегда считали, что необходимо получить опыт работы на рынке капиталов, и такая возможность представилась за счет вхождения в число акционеров большой публичной компании. Нам интересно, как этот механизм работает. Это первое. Второе — Petrovavlovsk является высокотехнологичной компанией. Ее руководитель Павел Алексеевич Масловский — гений в обогащении. Он сделал достаточно успешный проект автоклавного выщелачивания. Мы тоже занимаемся опытным автоклавным выщелачиванием. Мы также работаем на месторождениях c упорными рудами. Нам интересен обмен опытом, высокими технологиями в обогащении руды.

— Автоклав заработал в 2019 году. Получается, с этого момента вы смотрели на Petropavlovsk?

— Мы ее знаем достаточно давно. У нас существует переток трудовых ресурсов, персонала. Мы делимся опытом. И потом, его величество случай. Продавался пакет. Почему бы его не купить? Мы заинтересовались.

— Почти сразу после сделки был длительный период карантинов и последующих ограничений в передвижении, а в июне у вас произошел конфликт с Павлом Масловским. В чем его причины?

— Я бы не употреблял слово «конфликт». Конфликт — это когда один другому морду набил и куда-то послал. Вот это конфликт.

Я акционер большой компании с достаточно большим пакетом, поэтому я отстаиваю свои права, а также права акционеров, которые плохо знакомы с отраслью и являются только финансовыми инвесторами.

Если я проголосовал против какого-то решения совета директоров, разве это можно назвать конфликтом? Это защита своих собственных интересов как акционера.

Если говорить об эффективности компании, я могу привести просто цифры. Есть параметры, по которым оценивается компания. Я активы хорошо знаю из доступных источников. Две аналогичные компании — Petropavlovsk и мы. У нас чистый денежный поток от операционной деятельности составляет $265 млн, у них $95 млн (по итогам 2019 года.— “Ъ”). У нас себестоимость ниже, хотя работаем на очень низких содержаниях (золота в руде.— “Ъ”), даже ниже, чем у них. У нас при этом больше запасы. Это значит, что мы больше вкладывались в геологоразведку. У нас почти нет долговой нагрузки, а у Petropavlovsk — $775 млн с учетом предоплат. Исходя из этих параметров, можно судить об эффективности компании. Компания (Petropavlovsk.— “Ъ”), являясь публичной, ни разу за десять лет не выплатила дивиденды.

Я не конфликтую. Я просто пытаюсь донести свое мнение о том, что акционеры в компании должны чувствовать себя таковыми — принимать участие в стратегическом управлении, получать прибыль от ее работы. И здесь я защищаю не только свои интересы, но и интересы миноритариев.

— Когда вы покупали акции компании, обсуждали ли эти моменты с Павлом Масловским?

— Я же не у Павла Алексеевича покупал пакет, поэтому с ним эти моменты не обсуждал. Долгое время нам не давали место в совете директоров. Мы его получили только через три-четыре месяца после приобретения пакета. Сегодня мы представлены в совете. Максим Михайлович Харин является неисполнительным директором, но его запросы о финансовой деятельности компании игнорируются. Приходится пользоваться исключительно открытыми источниками.

— Вы сказали, вам не давали место в совете директоров. По какой причине?

— Объяснений мы не получили. Они просто затягивали процесс. Мало того, на нескольких советах директоров, которые проводились в режиме конференц-колла, нашего директора просто отключали от связи.

— Вы планируете объединять Petropavlovsk и «Южуралзолото»?

— Разговоров много по объединению. Если судить трезво, наша компания («Южуралзолото».— “Ъ”) успешна. И нам просто даже теоретически сегодня смысла объединяться нет. На сегодня мы акционеры публичной компании (Petropavlovsk.— “Ъ”). Мы и так можем принимать участие в управлении через своего представителя в совете директоров. Но мы добиваемся, чтобы совет директоров был реально независимым, не ангажированным. Почему я против, допустим, Павла Алексеевича Масловского как директора. Потому что считаю, что директор должен быть независимым, равноудаленным от всех акционеров. Но других акционеров, миноритариев вводят в заблуждение, говоря, что Струков хочет захватить компанию. Нам даже пытаются приписать сговор с другими акционерами. Хочется напомнить, что с представителем Everest (владеет 7,4% Petropavlovsk.— “Ъ”) меня познакомил всего несколько месяцев назад сам Павел Алексеевич. Какой сговор? Какой захват? Такой цели нет. Захватить и повесить это все на себя? Вся прелесть компании в ее публичном статусе. Мы твердо верим в то, что у компании хороший потенциал, хорошие перспективы, но управлять ею должен реально независимый совет директоров, а не ангажированный.

— Petropavlovsk планировал увеличить свою долю в компании «Тэми» — операторе золоторудного проекта Эльгинское в Амурской области. Однако сделка в последний момент не состоялась. Какую позицию вы занимаете относительно этой сделки?

— Я считаю, что эта сделка нецелесообразна для Petropavlovsk. Он и так контролирует компанию и месторождение, которое, безусловно, нужно развивать. Но для чего нужно, имея долю в 75%, покупать еще 25% и выводить деньги из компании? Эти 25% ничего не решают для компании. Но в итоге акционерам предлагается вместо дивидендов приобрести по завышенной, на наш взгляд, оценке оставшуюся долю в этом бизнесе.

— У Petropavlovsk есть железорудный актив IRC. Он, на ваш взгляд, остается проблемой для компании?

— Несмотря на то что есть мандат на продажу этой компании, действующий менеджмент выступает за сохранение этого актива. Проблема в том, что Petropavlovsk прямо или косвенно финансирует ее. Мы считаем, что следует пристальнее на нее посмотреть, разобраться. Компания должна приносить прибыль своим акционерам, а не распылять ее на убыточные проекты.

— На ваш взгляд, разрешение разногласий невозможно при сохранении Павла Масловского на руководящей должности?

— Я работать могу с кем угодно. Но я хочу иметь партнеров, которые будут работать в рамках закона. В мой адрес звучит много обвинений, но я нигде и никогда не переходил черту закона. Нужно жить по закону и по уставу (компании.— “Ъ”). Есть закон об акционерных обществах — не нарушай его. Это еще шахтерская привычка. Есть правила безопасности, не будешь их нарушать, останешься в живых. Никогда не надо переходить эту черту. Поэтому я буду работать с кем угодно и буду помогать и сотрудничать с любым, кто не будет нарушать законы, какие-то принятые правила игры, и с тем, кто будет устраивать всех акционеров. Если акционеры решат, что Павел Алексеевич остается, то вопросов нет. Но и мои интересы тоже учтите. Поэтому мы верим, что только новый независимый совет будет истинно заинтересован в достижении наилучших результатов в интересах всех акционеров компании.

— Как вы относитесь к разговорам о грядущей консолидации в отрасли? В каком виде она возможна?

— У всех разное представление о консолидации. Сейчас отрасль консолидирована несколькими крупными компаниями, и они все успешно работают. Но на рынке должны быть представлены не только, грубо говоря, крупные моллы, торговые центры, но и мелкая розничная торговля. Мы видим, что работают крупные «Полюс», «Полиметалл», Petropavlovsk, мы и еще несколько компаний. Но есть и небольшие компании, и частные, и небольшие публичные, которые успешно работают. Консолидировать их просто нет смысла. Консолидация должна проходить на какой-то базе. Там, где были в регионах отраслевые лидеры, они консолидировали, насколько возможно, местные предприятия.

А просто консолидировать все артели какого-то региона — смысла нет. Многие небольшие компании и так успешно работают, и хотят и дальше работать в рамках именно той организационной структуры, в которой они создавались.

Тема консолидации звучит всегда, но сегодня не имеет под собой какой-то четкой базы.

— Каков ваш прогноз по добыче «Южуралзолота» в 2020 году?

— Мы планируем по этому году объем добычи до 18 тонн, рост на 20% год к году (с 15 тонн в 2019 году.— “Ъ”). В 2019 году у нас было запланированное снижение производства, дальше ожидаем рост за счет запуска новой фабрики на Светлинском месторождении и улучшения показателей в Хакасии.

— Придется ли снижать инвестпрограмму?

— Нет. Наоборот, мы не только не снижаем, но и наращиваем. В этом году на Урале мы достроили новую фабрику на 5 млн тонн и запустили ее — я имею в виду Светлинскую ЗИФ-2. Строим фабрики на новом месторождении на «Совруднике». В Хакасии начали реконструкцию фабрики, чтобы увеличить мощность до 5 млн тонн.

— Золото растет в цене. Что это дает золотодобытчикам?

— Я в отрасли работаю уже порядка, наверное, 40 лет. Были цены, когда приходилось металл продавать по $5 за грамм. В сложные 1990-е годы даже не было покупателей, но мы развивались и двигались вперед. И сегодня цена способствует развитию и притоку инвестиций, но самое главное не в этом.

Самое главное — цена на золото позволяет разрабатывать и осваивать месторождения в труднодоступных регионах, где нет инфраструктуры, вкладываться в геологоразведочные работы, осваивать месторождения с низкими содержаниями, причем успешно, с хорошей долей прибыли.

Мы можем прогнозировать и планировать свою работу на длительный период и осваивать сложные месторождения.

— Стратегия компании предусматривает развитие активов за счет приобретений?

— Мы хорошо обеспечены запасами. Как запасами, которые уже вовлечены в отработку, так и запасами, которые еще предстоит сделать месторождениями. Поэтому мы рассматриваем прежде всего варианты развития своих активов и работы на своих месторождениях. Но, если есть возможность приобретения лицензии на месторождения, которые нам интересны, мы это тоже со счетов не сбрасываем. Рассматриваем все варианты, особенно в тех регионах, где мы присутствуем.

— «Южуралзолото» прежде рассматривало возможность IPO. Растущая цена на золото не заставляет вновь задуматься об этом?

— У нас было две попытки, обе неудачные. Основная причина в несправедливом, как нам кажется, дисконтировании российских золотодобывающих компаний, и не только нас: оно не отражает справедливой стоимости бизнеса, его фундаментальных показателей. Но в перспективе такой возможности не исключаем. На сегодня у нас самодостаточная компания и есть механизмы привлечения инвестиций, мы в этом формате еще сделали не все, что задумали, у нас серьезные планы намечены на ближайшие годы. Мы же не предвидели год назад, что у нас цена будет $1900 за унцию. Пока менять формат работы мы не собираемся и в ближайшее время будем работать в условиях компании, которая не представлена на рынке акционерного капитала.

— Вы планировали увеличить долю «Соврудника» в Верхнетисской горнорудной компании. Однако ФАС не одобрила сделку, так как не были предоставлены данные о конечном бенефициаре. В чем сложность?

— Это просто техническая накладка. Она не имеет под собой каких-то серьезных оснований. Мы действительно акционеры на 49%, мы участвуем в развитии этого месторождения, мы туда достаточно серьезно вложились. Сегодня задолженность Верхнетисской горнорудной компании перед нами около 300 млн рублей, и мы хотим это месторождение развивать. Но наш партнер в лице АО «Красноярскгеология» не совсем заинтересован, хотя и имеет возможности инвестировать. Из акционеров развитием этого месторождения занимаемся только мы. И мы будем искать варианты приобретения, нам там нужен контроль. Запасы сегодня составляют порядка 20 тонн, но нужно вкладываться в геологоразведочные работы, в дальнейшее развитие.

— Планируете ли вы продавать свой угольный актив «Мелтэк»?

— Мы исторически всегда занимались углем, начиная еще с Казахстана. Потом была Челябинская угольная компания, в которой работало около 80 тыс. человек в четырех городах. Это была социально значимая для региона компания, к сожалению утратившая свои позиции после реструктуризации РАО ЕЭС. Что касается «Мелтэк», то это достаточно успешная и самодостаточная компания. Даже в условиях упавшей в разы цены на уголь компания работает успешно. Она хорошо сложена, там хорошие марки углей. Мы имеем полный цикл своих потребителей на этот уголь, поэтому вопрос о продаже сегодня не стоит. Угольный и золотодобывающий бизнес у нас не пересекаются. Перетоков денежных средств нет, мы не финансируем за счет золота другие бизнесы.

— Какие у вас есть планы по развитию этого актива?

— Мы ставили себе задачу добывать 10 млн тонн, сегодня мощности позволяют 12 млн тонн. Есть один фактор, что сегодня рынок угля слабый. Но я думаю, что все-таки падение остановится и уголь будет востребован в том же количестве.

— Как на «Южуралзолоте» сказался коронавирус и связанные с ним ограничительные меры?

— По большому счету мы не понесли больших убытков, так как вовремя подготовились. Во-первых, обеспечили всех средствами индивидуальной защиты. Провели профилактическую работу с людьми, оставили людей на две, на три, на четыре вахты. Нужно отдельно сказать слова благодарности коллективам за терпение, так как люди по четыре месяца не выезжали с объектов. Мы также приняли решение о единовременных премиальных выплатах персоналу, который был занят на профилактических работах,— уборщицам, медикам, охране, работникам бытовых помещений. Что касается профилактики заболевания, то проводили беседы, чтобы ограничили общение, так как от одного заболевшего зависит жизнь целого коллектива. Нам удалось поднять уровень самосознания людей, доказав, что проблема имеет серьезный характер.

Сегодня там, где мы соседствуем с «Полюсом», до мая, даже до июня у нас заболевших не было. В июне, уже после появления заболевания на «Полюсе», у нас также появились больные. Мы тоже это вовремя локализовали. То есть предприятие работало в привычном для себя режиме.

— Сколько вы дополнительно потратили из-за вируса?

— Мы около 200 млн рублей вложили. Это средства индивидуальной защиты, профилактики, тестирования, поддержка медучреждений и людей на местах, это локализация сотрудников. Наши люди в палатках и в вагончиках не жили. Мы обеспечили в изоляции всех нормальными бытовыми условиями, даже в вахтовых поселках.

— Сейчас вы ослабляете карантин на своих объектах?

— Вспышки же продолжаются по регионам, это Урал, Сибирь и Дальний Восток, поэтому мы не снимаем жесткие меры, которые для нас необременительны. Что значит померить у человека температуру? Или что значит обеспечить масками? Это же несложно. Здесь главную роль играет фактор самодисциплины.

Интервью взял Евгений Зайнуллин