Оппозиция устраивает демонстрации перед Александром Лукашенко, а он — перед оппозицией

В воскресенье противники Александра Лукашенко наглядно продемонстрировали ему, что он так и не взял под контроль ситуацию в столице. Несмотря на обещанные президентом кары и на угрозу Министерства обороны, более 150 тыс. протестующих спокойно заняли центр Минска и прошли по главным улицам города прямо домой к главе государства. Около здания администрации президента целый час разливалось бело-красно-белое людское море: не боясь ОМОНа и полицейских бронеавтомобилей, люди скандировали «Саша, ты уволен!». Возможно, он их действительно слышал — господин Лукашенко пролетел над протестующими на президентском вертолете. За событиями в Минске весь день наблюдал корреспондент “Ъ” Александр Черных.

Вечером субботы, расходясь с традиционной встречи на площади Независимости, оппозиционеры прощались друг с другом новой кричалкой: «Зав-тра в два! Зав-тра в два!»

Уже через несколько часов, ночью, переулки возле площади начали занимать полицейские автобусы и зеленые армейские грузовики. Несмотря на это демонстративное оцепление, люди тысячами пошли на площадь уже к часу дня — и этот людской поток по обеим сторонам проспекта Независимости не останавливался ни на минуту. Площадь быстро заполнялась.

В 13:40 Министерство обороны республики выпустило необычное обращение. Военные напоминали, что после «последней войны» в Беларуси были созданы «тысячи мемориалов и памятников». «Мы не можем спокойно смотреть, как под флагами, под которыми фашисты организовывали массовые убийства белорусов, русских, евреев, представителей других национальностей — сегодня организуются акции в этих священных местах,— говорилось в официальном сообщении министерства.— Категорически предупреждаем: в случае нарушения порядка и спокойствия в этих местах — вы будете иметь дело уже не с милицией, а с армией».

— Истерика какая-то,— пожав плечами, сказал корреспонденту “Ъ” парень в десантной форме.— Как всегда у генералов.

Намек министерства был понятен — прошлая акция оппозиции, крупнейшая в истории страны, прошла как раз возле стелы у музея Великой Отечественной войны. А символом оппозиции уже много лет остается бело-красно-белый флаг, который предложили для независимого государства белорусов еще в начале ХХ века.

Однако во время Великой Отечественной войны его использовали коллаборационисты, и с тех пор для части белорусского общества он ассоциируется с нацизмом. Впрочем, в 1991–1995 годах он был официальным флагом страны, но потом Александр Лукашенко сменил его на «советский» красно-зеленый.

— Я помню, нам в армии на политзанятиях тоже рассказывали про фашистский символ. А я спросил: как же тогда Лукашенко в свой первый президентский срок под ним присягу давал? (В 1995 году.— “Ъ”.) Так мне офицер ничего дельного и не ответил.

— Лукашенко флаг поменял под себя, конституцию поменял под себя, чуть страну не поменял под себя, но этого мы сделать уже не позволим. Страна прежней никогда не будет,— уверенно сказал его товарищ в голубом берете.

— Вы же сами служили — как вы думаете, армия будет выполнять приказ стрелять в протестующих?

— Тут уже зависит от конкретных людей. Сто процентов будут те, кто начнет стрелять,— признал десантник.— Но сто процентов, что будут и те, кто откажется и перейдет на сторону народа. Как мы.

Первый час люди просто гуляют по площади — практически все в красно-белой символике, многие девушки в одежде с национальными орнаментами. Мирный характер встречи подчеркивают веселые плакаты, настоящая картинная галерея. На одном — уточка, которая кричит «Гаага»; на другом — Лукашенко в образе героя мемов Ждуна с подписью «Ну чего ты ждешь?»; на третьем — просто многозначительная надпись «Оказывается, трус играет в хоккей».

В этой веселой толпе выделялась девушка с плакатом «Навальный, живи». «Я хочу показать, что мы с вами, россиянами,— и вы с нами. Я нарисовала этот плакат, чтобы Алексей выжил и был здоров, он нужен вам и нужен нам тоже,— сказала она корреспонденту “Ъ”.— Я чувствую поддержку россиян. Читаю интернет и вижу их солидарность, мы ее ощущаем. Негативное тоже есть, конечно, но я об этом не буду говорить».

О «негативном» охотно говорит ее соседка. Как и многие белорусы, девушка уверена, что Александру Лукашенко стали помогать «русские пропагандисты». «У нас на этой неделе пропаганда стала гораздо изощреннее работать, и в телевизоре, и в интернете,— объясняет она.— У нас обычно телевизор очень скучно хвалил Лукашенко и ругал оппозицию, все в лоб. А на этой неделе появился креатив.

Например, показали сюжет, как Мария Колесникова приехала к рабочим и те якобы кричат ей: “Уходи”. На самом деле они кричали: “Лукашенко, уходи”, но телевизионщики перемонтировали. Вот наши до этого никогда бы не додумались, это уже ваши, российские, поработали».

В 14:38 и на площади, и на другой стороне проспекта Независимости накопилась критическая масса людей. Протестующие начали выходить на дорогу, сначала осторожно, по одному,— а потом хлынули, как поток сквозь запруду. Всего за минуту широкий серый проспект стал полностью бело-красным: за флагами и растяжками не видно асфальта. «У-хо-ди! У-хо-ди!» — скандировала толпа. Кто-то придумал новый лозунг и выкрикнул: «Окрестино — спалить!» — и через секунду его кричали уже десятки тысяч.

На крыше ближайшего государственного здания заработала система аудиооповещения. «Уважаемые граждане, ваша акция незаконна. Просьба — разойтись, не вынуждайте применять силу...» — остальная часть сообщения потонула в свисте и реве; толпа вновь начала скандировать: «У-бий-цы!» И тогда неизвестный звукооператор совершил совершенно неожиданный ход — из динамиков зазвучала старая советская песня «В городском саду играет духовой оркестр». Толпа замолчала через секунду — и начала смеяться. Кто-то стал подпевать песне, кто-то тут же закружился в танце. Но как только музыка стихла, все вернулись к скандированию. Через несколько минут динамики снова ожили — на этот раз веселой песней «Первым делом, первым делом самолеты». Так и продолжалось весь следующий час: оппозиционный митинг периодически выглядел совсем как шествие в честь Дня Победы.

На проспекте и в переулках вокруг было уже больше 100 тыс. человек — безбрежное людское море. Периодически с одного конца кто-то запускал «волну» — люди кричали, свистели, и этот шум за несколько секунд преодолевал километр — и накрывал с головой. При этом все оставались на проспекте. С одной стороны толпа заканчивалась у моста, под которым стояли автозаки; метрах в 20 от них на асфальте сидела девушка в светлой кофте с национальным орнаментом: на плечах бело-красно-белый флаг, в руке букет полевых цветов. «Мама, ну сфотографируй меня поскорее»,— просила она. «Сегодняшний марш должен показать власти, что мы не сдаемся и не сдадимся. И точно не простим ту кровь, которую пролила власть,— рассказала она “Ъ”.— Точка невозврата пройдена, и мы не успокоимся, пока власть не выполнит наши требования. Это прежде всего освобождение политзаключенных и смена президента на Светлану Тихановскую». Но как именно добиться этого, девушка не знает. Она признает, что протест за неделю «чуть-чуть начал выдыхаться, потому что люди устали психологически и эмоционально».

«Я сама убегала от гранат, я держала капельницу над раненым другом. Конечно, у меня всю неделю такие эмоциональные качели. Я тоже за эти дни так устала от всех этих новостей, но надо идти и бороться дальше. Это то, в чем я уверена»,— говорит девушка.

В этот момент толпа на проспекте двинулась в другую сторону — к той самой стеле, куда армия обещала не допустить протестующих.

Свернув с проспекта Независимости, людской поток разделился на несколько ручейков — по улицам и переулкам пошли колонны в 2–3 тыс. человек каждая. Они со смехом проходили мимо припаркованных автозаков и армейских грузовиков; многие делали селфи на их фоне. Корреспондент “Ъ” обогнал группу людей, у которых на древках было сразу два флага — оппозиционный бело-красно-белый и «лоялистский» красно-зеленый. «Мы хотим продемонстрировать, что мы один народ,— объяснил лидер колонны.— Действующая власть пытается нас разделить искусственно, а мы хотим показать людям с другой стороны, что дело не в цвете флага. Мы с ними хотим одного и того же — мира и правды».— «У вас не было проблем из-за этого флага с другими протестующими?» — «Наоборот, люди подходят, благодарят, говорят, что это хорошая идея. Думаю, в следующий раз таких двойных флагов будет больше».

Где-то в 16:40 колонны снова сливаются в многотысячную толпу. Люди стоят в парке возле гостиницы «Планета», через дорогу от них стела — холм, увенчанный высоким каменным обелиском с золотой звездой.

Холм оцеплен — напротив протестующих стоят вперемешку военные в зеленой форме и омоновцы в темно-синей.

Их лица скрыты черными балаклавами, на головах шлемы, в руках оружие. Они буквально прижались плечом к плечу. Дальше, по периметру, уже только зеленые силовики, еще дальше редкой цепью встали солдаты-срочники с одними дубинками, у них на лицах простые зеленые, «ковидные» маски. Перед цепью силовиков размотана колючая проволока, позади них «коробочками» стоят отряды из 20–30 омоновцев. В 16:50 к колючей проволоке подошли первые протестующие.

— Кладите оружие! Перед вами миллион человек, вы всех не перестреляете,— выкрикнул мужчина.— Вы присягу нам давали! Народу! Клади оружие, я тебе говорю!

— Не провоцируйте! — тут же раздался женский голос.— Просто посмотрите внимательно им в глаза! Мирно смотрим им в глаза!

Но ее голос потонул, заглушенный скандированием «Убийцы!». Все больше и больше людей переходило к оцеплению и присоединялось к скандированию. Напряжение росло. И тут появилась Мария Колесникова — в черной кожанке, красном шарфе и с алой розой в руках. На нее с надеждой смотрели и солдаты, и протестующие. Она обратилась к последним.

— Пожалуйста, давайте отойдем от оцепления,— спокойно и уверенно сказала Колесникова.— Пожалуйста, не подходите к стеле. Не совершайте провокаций и сохраняйте спокойствие. Наша безопасность и жизнь — это самая главная ценность. Пожалуйста. Разворачиваемся, переходим дорогу и идем на ту сторону.

Люди еще колебались, и тогда Марию Колесникову поддержала член координационного совета Ольга Ковалькова. «Пожалуйста, не ведитесь на провокации,— звонко выкрикнула она.— У нас мирное мероприятие!» Протестующие послушались и отошли обратно к парку.

Следующий час парк у гостиницы напоминал музыкальный фестиваль под открытым небом. Десятки тысяч человек размахивали бело-красно-белыми флагами, хором подпевали Цою, который постоянно звучал из сотен переносных колонок. И, конечно, скандировали все те же «Уходи», «Убийцы», «Трибунал». Из дальней части парка периодически транслировались напоминания о том, что «акция незаконна», и просьбы к гражданам «разойтись и не нарушать порядок». Все начинали свистеть и шуметь, после чего из динамиков лилась классическая музыка. Но она уже никого не могла успокоить.

К 18:00 люди снова пошли к оцеплению — и никакие политики их не смогли бы остановить, даже если бы захотели. Десятки тысяч человек обходили силовиков по периметру, наглядно демонстрируя соотношение сил. Люди, не боясь, вели мимо колючей проволоки детей и даже катили коляски. Там, где военные и ОМОН были с оружием, протестующие вели себя скорее агрессивно, выкрикивали:

«В кого ты стрелять собрался?», «Сколько тебе заплатят за каждого убитого?», «Здесь твоя мать в толпе — ты ее тоже застрелишь?».

Огромный десантник в берете и тельняшке нависал над «разделительной» колючей проволокой и что-то кричал в лицо военным, его оттаскивали свои же. Седой мужчина в военно-морской форме пытался говорить более мирно: «Я тоже давал присягу, я служил народу. Мы с вами военные, мы понимаем друг друга. Я бы не стал стрелять в своих людей. Армия создана, чтобы давать отпор внешнему врагу, оставьте политику политикам...» Из-за балаклав невозможно было угадать, о чем думают люди с оружием — впрочем, они стояли твердо, глаза не отводили и смотрели прямо в лица людей.

Другое дело — срочники: те неуверенно переглядывались и переступали с ноги на ногу. Протестующие надолго задерживались перед ними. «Ребята, задумайтесь. Вы нормальные пацаны, я верю в это,— кричал взрослый мужчина, замотанный в бело-красно-белый флаг.— Я немножко постарше вас, вы послухайте, что я скажу. Вы должны нас защищать, а мы не должны вас бояться. Вы должны быть нашей опорой и поддержкой, вы должны быть нашей стеной». «Мы же ваши родители и сестры, мы ваши мамы»,— поддержал его женский голос. «Вот, послушайте женщин, подумайте о своих мамах! За вами — ублюдки, которые насилуют, которые убивают, которые издеваются над людьми по тюрьмам и изоляторам. Не будьте с ними».

Обогнув холм со стелой, протестующие шли дальше по проспекту Победителей. До резиденции президента оставалось около километра, но уже были видны тревожные красно-синие вспышки — мигалки на милицейской технике. Подход к зданию был перекрыт не в пример серьезнее, чем стела: несколько темно-синих бронеавтомобилей, похожих больше на бульдозеры, между ними — раскладные решетки в два человеческих роста, и, разумеется, строй ОМОНа со щитами. «Это они нас били! Ублюдки!» — закричал кто-то в толпе. Но люди были настроены миролюбиво и ограничились все теми же селфи на фоне стены ОМОНа. Где-то полчаса протестующие стояли у президентского дворца и скандировали: «А Саша выйдет?». Потом им это надоело, и они начали постепенно расходиться, выкрикивая напоследок: «Мы здесь власть!» и «Мы придем еще». Десятки тысяч людей растянулись по проспекту Победителей, скандируя «У-хо-ди!», когда над ними в сторону резиденции пролетел вертолет. За секунду толпа сочинила новую кричалку: «У-ле-тай!»

Уже позже государственное телевидение подтвердило, что в вертолете действительно был Александр Лукашенко. В бронежилете и с автоматом, он поблагодарил охранников дворца и сказал, что протестующие «как крысы разбежались». Пресс-секретарь президента Наталья Эйсмонт заявила, что митингующие пытались пойти на штурм, «но им не хватило смелости», они развернулись и побежали. Судя по всему, президент и его помощница — единственные люди в стране, кто так думает.

Александр Черных, Минск