Как в СССР радости жизни прилагались к должностям

Сто лет назад, в сентябре 1920 года, председатель Совета народных комиссаров В.И. Ленин распорядился обеспечить «ответственных работников» санаторно-курортным лечением, чуть раньше продовольственные пайки избранным категориям товарищей были оформлены административной директивой. Так и сложилась система: главная привилегия высших советских чиновников — радости жизни — прилагалась к должности.

Леонид Млечин

В будние дни часов в шесть-семь вечера улица Грановского заполнялась черными «волгами», приезжали и «чайки», положенные министрам. Высшие чиновники заходили в подъезд без вывески с озабоченным видом, а выходили с большими свертками, одинаково упакованными в плотную желтую бумагу и перевязанными бечевкой.

На улице Грановского располагалась столовая лечебного питания, она на протяжении многих десятилетий снабжала советскую номенклатуру продуктами, которые в обычных магазинах нельзя было купить ни за какие деньги. Номенклатура начиналась с заведующего сектором ЦК КПСС, первого секретаря столичного райкома партии, члена коллегии союзного министерства, заместителя главного редактора крупной газеты...

В решение секретариата ЦК о назначении на высокую должность вписывалась ключевая фраза: «и распространить на него право пользования столовой лечебного питания и Первой поликлиникой 4-го главного управления при Минздраве СССР».

Заветная книжечка

Прикрепленный к столовой лечебного питания вносил в кассу 70 рублей и получал взамен маленькую белую книжечку с отрывными талонами на обед и ужин — на каждом талоне стояло число.

На улице Грановского находилась и реальная столовая, которую в 1930-е годы посещали крупные кремлевские чиновники и старые большевики. Но уже в 1970-е годы там мало кто обедал, в основном пенсионеры союзного значения приходили с судками за готовыми обедами.

Обладатели заветной книжечки приобретали по талонам продукты. Там, например, можно было получить зеркального карпа, копченый язык, экзотические фрукты и свежеиспеченные пироги. Все продукты были сгруппированы в обеденные и ужинные комплексы. Например, на один ужинный талон можно было получить полкило сосисок, полкило настоящей докторской колбасы и кусок сыра, а на два обеденных — немалую порцию парной говяжьей вырезки, которую советские люди старшего поколения не видели много лет, а молодежь не видела никогда.

Там же находилась парикмахерская. Стригли не очень хорошо, работал всего один мастер, но это считалось весьма престижно — постричься на улице Грановского, а заодно повидать сливки общества и себя показать.

Столовую посещали только сами чиновники. Жен и детей начальников не допускали хмурые вахтеры. Членам семьи разрешалось отовариваться в двух филиалах столовой лечебного питания, один из которых находился во дворе знаменитого Дома на набережной.

Министры получали не одну книжечку, а две, что позволяло взять двойное количество продуктов. А высшее руководство вообще не показывалось в магазине. Достаточно было продиктовать обслуживающему персоналу, что именно нужно, и все доставляли на дом. Этим ведало девятое управление КГБ.

Клубника для наркома

В Советском Союзе считалось, что средства производства — да и вообще всё в стране — это общенародная собственность, то есть принадлежащая всем членам общества. Но понятие «общенародная собственность» — фикция. Единственным собственником был государственный аппарат, руководители партии и правительства, которые всем единолично и бесконтрольно распоряжались.

Чиновники получали прибавочный продукт в форме разнообразных привилегий, имея доступ к спецраспределителям, спецмагазинам, спецбуфетам, спецбольницам. Прибавочный продукт откровенно именовался «корытом». Появилось все это сразу после того, как большевики взяли власть. Ленинская попытка построить коммунизм разрушила экономику России. Но то, что народ голодает, не беспокоило. Заботились только о себе.

Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин, который не так сильно, как другие высшие чиновники, был озабочен устройством своего быта, пожаловался члену политбюро Льву Троцкому: «Все журналисты сбежали за границу от голода, я же сбежать за границу не могу и потому дошел до крайней слабости и постепенно гасну».

Удивленный Троцкий перебросил письмо председателю Совнаркома с короткой припиской: «Тов. Ленину. Неужели нельзя накормить Чичерина?»

5 мая 1921 года Ленин написал управляющему делами наркомата по иностранным делам Павлу Горбунову:

«Нельзя ли обеспечить Чичерина питанием получше? Получает ли из-за границы он "норму"? Как Вы установили эту норму и нельзя ли Чичерина, в виде изъятия, обеспечить этой нормой вполне, на усиленное питание?»

Вечером Горбунов ответил:

«Я впервые узнал о таком трагическом положении с довольствием тов. Чичерина. Сегодня ему доставлены все продукты для обычного стола, а с завтрашнего дня будут регулярно доставляться молоко, яйца, шоколад, фрукты для компота и прочее. Дано одному товарищу следить, чтобы все было, а на себя я беру ответственность за проверку и недопущение недохватов в будущем».

Власть заботилась о том, чтобы руководящие кадры не голодали, не мерзли и по возможности ни в чем не испытывали нужды. Так возникла система кремлевских пайков, отмененная только при Горбачеве.

14 июня 1920 года утвердили в голодающей стране «совнаркомовский паек». На месяц (в фунтах, 1 фунт — 400 граммов): сахара — 4, муки ржаной — 20, мяса — 12, сыра или ветчины — 4. Два куска мыла, 500 папирос и 10 коробков спичек. Наркомам и членам политбюро — еще и красная и черная икра, сардины, яйца, колбаса, масло.

Директор крупной библиотеки вспоминала, как оказалась в кремлевской квартире одного из наркомов: «Нарком с женой сидели за письменным столом, на котором стояла большая плетеная корзинка со свежей клубникой. Из-за разрухи я уже несколько лет не видела клубники. А тут целая корзинка, да еще в апреле!»

Империя материальных благ

С годами сформировалась целая система привилегий. Рубли как таковые чиновников мало интересовали: покупать, собственно, было нечего — магазинные полки пустовали. В извращенной системе бюрократического государства и дефицитной экономики значение имела должность, к ней прилагались материальные блага: квартира, машина, дача.

Секретарю ЦК была положена охрана из трех человек, «зил» с радиосвязью и большая дача с обслуживающим персоналом: два повара, четыре официантки, два садовника. Дачу охраняли. На даче — кинозал, библиотека, теннисный корт, сауна, оранжерея, сад.

Секретарь ЦК мог заказывать продуктов на 200 рублей. Это были номинальные цены, потому что получаемых на базе продуктов хватало и на большую семью, и на то, чтобы достойно принимать гостей. У всех секретарей ЦК были личные повара, и им приносили в кабинеты специально для них приготовленные блюда.

Всем этим (кроме охраны — это дело КГБ) ведало управление делами ЦК. Оно руководило империей распределения благ в Советском Союзе. В империю входили спецбазы продовольственных и промышленных товаров. Существовали не только ателье и мебельные цеха для начальства, но даже и аффинажный заводик, где жен начальства радовали золотыми кольцами и другими ювелирными изделиями.

Управление делами заведовало и спортивно-оздоровительным комплексом в доме приемов на Ленинских горах. Он был предназначен для высшего партийного руководства, но сами престарелые члены политбюро ни плавать в бассейне, ни играть в теннис не были приучены. Здесь занимались спортом их дети и внуки.

Высокопоставленные чиновники приохотились ездить за границу, посылали туда детей работать, с видимым удовольствием приобщались к материальным достижениям современного капитализма. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. Чиновная знать охотилась за модной живописью и антиквариатом.

Власть заботилась и о духовной пище для аппарата. Существовала театральная касса, снабжавшая высших чиновников и их семьи билетами на любые спектакли, специальная книжная экспедиция, которая обеспечивала начальство книгами (в ЦК была еще своя отдельная экспедиция), и даже специальная книжка с отрывными талонами, которая позволяла ее обладателю раз в пять дней приобрести два билета в любом кинотеатре, но не позднее чем за полчаса до начала сеанса.

Кремлевская медицина

Появилась и кремлевская медицина, существующая и по сей день. Сначала в Кремле установили два зубоврачебных кресла. В 1918 году нарком здравоохранения Николай Семашко и управляющий делами Совнаркома Владимир Бонч-Бруевич подписали «План организации санитарного надзора Кремля», чтобы позаботиться о здоровье наркомов и членов ЦК.

Ленин считал, что лечиться надо за границей. Когда заболел заместитель председателя Совнаркома Алексей Рыков, велел отправить того в Германию. 26 мая 1921 года обратился к его жене, Нине Семеновне:

«Ну где в Ессентуках у нас хорошее лечение? Явный вздор! Будет хаос, бестолочь, неустройство, усталость, а не лечение, дерганье нервов, обращения местных работников. Он упрямится, не хочет в Германию. А там 2–3 месяца стоит 4–5 у нас. Будет изоляция, отдых, корм, лечение по науке строгое».

Ленин распорядился, чтобы питерский комитет партии открыл дома отдыха в Эстонии и Финляндии мест на 20–30. Политбюро постановило: «Создать при СНК СССР специальный фонд в размере 100 000 рублей для организации отдыха и лечения ответственных работников».

31 января 1924 года на пленуме ЦК Климент Ворошилов сделал доклад «О здоровье партверхушки». Началось создание особой, разветвленной системы медицины для высшей номенклатуры. Управление делами Совнаркома оборудовало подмосковный дом отдыха для наркомов и членов коллегии наркоматов.

Новую политическую элиту уже не так сильно интересовала мировая революция или даже социалистические преобразования в стране, сколь они были заняты продвижением по службе и получением льгот и привилегий.

Включенные в номенклатуру пользовались поликлиниками, больницами и санаториями 4-го главного управления. Лучшей считалась Первая поликлиника на Сивцевом Вражке. На огромной территории раскинулась Центральная клиническая больница, ставшая известной после того, как там часто лежал президент Ельцин. При Брежневе построили еще и спецбольницу с поликлиникой на Мичуринском проспекте — для старшей номенклатуры.

Санаторий в подмосковной Барвихе считался самым комфортабельным и престижным в системе 4-го главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Хотя санаториев и домов отдыха для начальства было много — от Рижского взморья до Сочи, от Курской области до Валдая, в советские времена все предпочитали Барвиху.

Мягкий климат средней полосы, показанный практически при любом заболевании, близость Москвы, большие комнаты, хорошее диетическое питание и настоящая медицина — это привлекало отдыхающих даже не в сезон. Получить путевку в Барвиху было особой честью. Здесь отдыхали высшие начальники. Менее высоким чиновникам в путевке отказывали.

Потерять столовую лечебного питания, как и возможность лечиться в 4-м управлении при Министерстве здравоохранения СССР, было настоящим горем для чиновника и его семьи.

Как только недавний член политбюро и первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Шелест был переведен в Москву в Совет министров, его родственники, оставшиеся в Киеве, лишились возможности получать продукты со специальной базы. Система была такая: семьи секретарей республиканского ЦК составляли список того, что им нужно — от свежей клубники до икры,— и заказанное доставляли на дом.

«Открепили моих от спецбазы,— сокрушался Шелест.— Подлецы, что они делают? Этого ведь ни забыть, ни простить нельзя».

Столкновение с неприятными реальностями жизни было у самого Шелеста еще впереди. В правительстве он проработал недолго. Ушел на пенсию. На следующий день: «Телефоны отрезали, газет не присылают, от продуктового магазина открепили, машину отобрали».

Иван Мозговой, избранный секретарем ЦК на Украине, наивно-прямолинейно спросил одного из коллег по аппарату:

— Чего вы так держитесь за свое кресло? Вам уже под семьдесят. Месяцем раньше уйдете, месяцем позже — какая разница?

Наступила пауза. Потом, сжав ручки кресла, тот ответил:

— Да я буду сражаться не только за год или месяц в этом кресле, а за день или даже час!

Через несколько лет, когда самого Мозгового лишили должности, он понял, почему никто по собственной воле не уходит с высоких постов.

Служебную дачу после освобождения с должности требовалось очистить в трехдневный срок. Жена Леонида Смирнова, который долгие годы был заместителем председателя Совета министров СССР по военно-промышленному комплексу, не выдержала унижения и в этот трехдневный срок умерла от инфаркта. Заместителям председателя правительства полагались двухэтажные, хорошо обставленные дачи со всеми удобствами и с обслуживающим персоналом.

Увесистый пакет

Помимо общесоюзных высшим чиновникам положены были и ведомственные привилегии. Когда началось дело бывшего министра внутренних дел Щелокова, то страна узнала о спецмагазине, в котором продавались недоступные простым гражданам импортные товары: магнитофоны, телевизоры, обувь, одежда.

Формально магазин предназначался для оперативного состава. Фактически им пользовалась семья министра и его замы. Бывший заместитель министра внутренних дел не без гордости говорил мне, что ассортимент товаров в магазине МВД был лучше, чем в знаменитой 100-й секции ГУМа, где закупали импортные товары представители высшей номенклатуры.

Система номенклатурных благ распространилась на всю страну вплоть до райкома партии (в меньших, разумеется, масштабах). В областных центрах существовали спецполиклиники с больницами, продовольственные базы и спецстоловые, куда пускали по пропускам с фотографией.

Обком партии и облисполком располагались в одном здании, но в столовой работники двух учреждений часто расходились по разным залам. Партийцы, как высшая власть, питались отдельно от советской власти. И еще был зал для самого высокого начальства. Отобедав и загрузив увесистый пакет с продуктами для семьи в багажник черной «волги», областные и районные начальники возвращались на рабочее место, чтобы объяснять согражданам, какое им выпало счастье — жить при развитом социализме.

Когда в новой России началась приватизация и вообще новая экономическая жизнь, страна ахнула:

— Откуда взялась целая армия «прихватизаторов», коррупционеров и воров? Вот к чему привела утрата идеалов, бездуховность…

Бесконечное лицемерие и откровенное стремление любыми путями украсить свою жизнь сформировали спаянный класс советских чиновников, жаждавших обогащения. Барство, возмущающее общество, зародилось именно тогда. После потрясений 1991 года они первыми обнаружили, какие замечательные возможности открывают новые времена.