Как на площадях громко митинговали, а во Дворце независимости признавались в удачах тихой охоты

Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников в Минске сопровождает шествие сторонников Александра Лукашенко по случаю окончания Второй мировой войны, слышит наказ его участников президентам России и Беларуси «подписать договор о стране от Бреста до Владивостока» как раз в тот момент, когда Михаил Мишустин и Александр Лукашенко во Дворце независимости Минска обсуждают не только эти вечные вопросы, но и самые остроактуальные, вроде радиоперехвата диалога западных соседей об Алексее Навальном, тоже.

Утро 3 сентября в Минске началось шествием и митингом «в связи с окончанием Второй мировой войны».

Участники митинга собирались возле «домика РСДРП», как они его называли, и этим уже многое было сказано (про этот митинг). Остальное было сказано большим портретом Сталина над толпой человек в двести (впрочем, действующие, а также бездействующие лица прибывали).

Стоило понимать, что многие здесь были за социализм, остальные за коммунизм. Но и казаки были тоже, которые стояли и ходили сами вроде по себе, и молодые люди, активно сочувствующие (вроде на первый взгляд прежде всего самим себе)… Здесь, возле дома-музея I съезда РСДРП, люди рассредоточились на кружки по интересам, разговаривали громко, и неслось на меня с разных сторон:

— Батька ведь правильно, как всегда, сказал!..

— Батька решил что-то умное для молодежи сделать…

И про какого из двух усатых батек шла тут речь?..

— Сельское хозяйство дает продовольственную безопасность, давайте этим дорожить!..

— Сказано батькой: взрастим Челове-е-ка!..

Я поинтересовался, кто у них тут за главного (после батьки, конечно).

— У нас? Владимир Владимирович!..

И мне показали Владимира Владимировича, который, впрочем, оказался Валерием Владимировичем все-таки, но зато Драко (это тоже вышло немного позже очень показательным).

— Мы уже давно планировали, что пойдем 3 сентября,— пояснил он.— В знак окончания Второй мировой войны, в знак победы над милитаристской Японией.

— А вы — это кто? — спросили его.

— Координационный совет «Единство»! — пояснил Валерий Драко.— Три партии объединились: «За демократию, социальный прогресс и справедливость»…

Он замялся, по-моему, припоминая, какие еще две-то объединились. А может, все три и были в этом названии теперь… Так или иначе, его отвлекли вопросом, что тут тогда делают посторонние, например, казаки.

— А мы никого не гоним! — возвысил он свой голос.— И ученые есть, и представители других организаций!.. Но организаторы, чтобы все понимали,— только мы!

— А как вы считаете, есть разница между вторым сентября и третьим? — спросили его.

— Никакой! — твердо ответил Валерий Драко.

На мой-то взгляд, разница была; по крайней мере в один день.

Но и смысл вопроса был ясен: окончание Второй мировой войны мир празднует прежде всего 2 сентября. Именно в этот день на борту линкора Missouri был подписан акт о капитуляции Японии. А 3 сентября советские газеты опубликовали обращение Иосифа Сталина к советскому народу. В указе Президиума Верховного совета СССР, размещенном в газетах прямо под этим обращением, 3 сентября объявлялось праздником Победы над Японией и нерабочим, что тоже важно, днем. И даже медаль «За победу над Японией» с профилем, конечно, Сталина на лицевой стороне была датирована 3 сентября.

А только в Советском Союзе и России в конце концов стали отмечать победу над Японией все равно 2 сентября: в соответствии со здравым смыслом. Впрочем, в апреле этого года российская Госдума вернула праздник 3 сентября: в воспитательных, видимо, целях. Чтобы всем было ясно, что мы отмечаем что хотим когда считаем нужным.

Валерий Драко в эти тонкости сейчас, впрочем, не вдавался. Сказали 3-го — значит 3-го. (Тем более что сказала не только Госдума РФ, а прежде всего И. В. Сталин.)

— Вам же запрещали до сих пор заходить на площадь Победы. Почему же сегодня разрешили вдруг? — спросили Валерия Драко не те, кажется, что надо журналисты.— Не потому ли, что вы поддерживаете Лукашенко?

— Если нам разрешили провести несанкционированный митинг как санкционированный, то это что-то да значит! — резко ответил он.— И больше я по этому поводу ничего не скажу!

— А как вы вообще относитесь к происходящему сейчас в стране? — спросил я.

— Правильно посчитали голоса, неправильно посчитали голоса…— откликнулся Валерий Драко.— Это не наши дела. Но когда блокируют заводы — зачем?! И мы поддержали президента! Если вы ломаете государство — мы против!

Тут к нему со спины подошла молодая женщина и сказала, что он говорит какую-то ерунду.

— Не перебивайте меня! — воскликнул Валерий Драко.— Я знаю, что говорю!

— Я не перебиваю, хорошо. Я просто послушаю,— и она осталась стоять рядом.

Он, впрочем, чувствовал себя, видимо, неуютно и некомфортно теперь, когда у него под боком стояла такая несогласная, и быстро нашел себе другое занятие: пошел руководить раздачей красных флагов в кустах.

А журналисты интервьюировали теперь эту женщину.

— Это наглое использование памяти наших дедов в политических целях! — волновалась она.— У меня родные тоже воевали, мне горько!

— У вас глаза сумасшедшей бабы,— вдруг внятно сказал ей прямой как спичка и ухоженный дед в выглаженной и застегнутой на все пуговицы рубашке, с гладко зачесанными назад волосами.

— У меня глаза человека с двумя высшими образованиями,— отреагировала, надо отдать ей должное, эта женщина.— И кандидата наук.

— Каких? — казалось, миролюбиво переспросил он.

— Педагогических! — не без вызова ответила она.

— Сумасшедшая баба,— снова констатировал дед.— Я врач, я же вижу. Наркоманка конченая. На прием ко мне надо. А при случае можно вам и челюсть своротить.

— А вы считаете, это нормально, что национальный орнамент превратился в колючую проволоку? — зачем-то она все еще разговаривала с ним.

— Зубы нам не надо заговаривать. Выбьем вам,— спокойно прокомментировал он.

Она ушла, сказав мне, что ее зовут Марина и что ее теперь наверное, отовсюду уволят, ну и пускай, и что она просто проходила мимо и не могла не среагировать на такое, а он еще долго не мог успокоиться:

— Щенки, которые сейчас бегают по улицам,— это все польские и еврейские…— врач запинался, вдруг принявшись сдерживать себя.— Дети… Мы все про вас знаем…

Тем временем шествие выстроилось и двинулось от домика РСДРП к площади Победы (до нее было триста метров). Над демонстрацией плыл портрет Сталина, и еще Валерий Драко выставил впереди всех в последний момент длинный плакат «Бессмертный полк» (это было неожиданно, но стоило присмотреться: у него самого и у некоторых других были в руках портреты их самых близких, видимо, родственников. То есть и под акцию «Бессмертного полка» все это делалось тоже). Он доверил держать плакат немолодым дяденькам, и одному было непросто: он держал в руке мундштук с папиросой и пытался ее докурить. Держать плакат одной рукой не получалось, но и папиросу он бросать ни за что не собирался. От этого долго не получалось развернуть плакат во всю ширь, и пока он не докурил, так и не получилось… Его в конце концов заменили.

Они шли вдоль проспекта Независимости по тротуару, и я вдруг поймал себя на том, что тихо-то как вокруг: мимо идет поток машин, и вообще никто не гудит. Когда по тротуару движется что-нибудь красно-белое, гудки машин просто сливаются в единую затяжную сирену. А тут, оказывается, водители успевали различить, что к чему. Да и видно же было эти красные флаги издалека.

И плакаты, видимо, читались издали: «Беларусь врагу не отдадим!», «Требуем единое Отечество в границах 1945 года!» (Так вот же, до сих пор вроде никто не отменил де-юре Союзное государство… Но тут речь шла не об этом, конечно. А о чем-то самом глубоком.)

По переходу вышли на площадь Победы к Вечному огню.

— Уважаемые товарищи! Первую часть возложения цветов прошу провести! — скомандовал Валерий Драко.

Он и выступил первым, начав голосом Левитана (и у него даже получалось):

— От имени общественных организаций Беларуси поздравляю вас с разгромом японской армии и победой во Второй мировой войне!..

— Ах ты тварь! — услышал я вдруг за своей спиной мужской голос.

Я удивился. Все-таки Валерий Драко не производил такого впечатления.

Обернувшись, я увидел, что какая-то женщина держит телефон прямо, кажется, у носа оператора Первого канала «Беларусь 1», при этом снимает не его, а корреспондента. Оператор махнул рукой, отгоняя телефон, как муху. Телефон отлетел на асфальт.

— Ах ты гнида! — закричал тот же человек, который только что кричал «Ах ты тварь!».

Он подскочил к оператору и ударил его ногой.

— Вы что делаете? — удивился тот.

Судя по комплекции, оператор мог и ответить этому светловолосому человеку средних лет со вроде бы аккуратной бородкой.

— Да они тут все такие!..— пожаловалась ему женщина и кивнула на фотокорреспондента «РИА Новости», который благодарно фиксировал все происходящее на камеру.

— А ты и его снимай! — приказал ей мужчина, и она мгновенно исполнила.

Проблема ее состояла в том, что она понимала все слишком буквально и начинала совать телефон чуть не в рот человеку. По-человечески было понятно, что от этого хотелось отмахнуться, ведь даже ничего не видать теперь было человеку в объектив, и фотокорреспондент отмахнулся. Телефон, в общем, второй раз полетел на асфальт.

За это тут же получил второй удар оператор белорусского государственного телевидения.

— Друзья, ну не у Вечного же огня! — встрял меж ними молодой парень с плакатом «Слава Красной армии!» на вытянутых руках.— Ну хотите ударить — ударьте меня!

— Нет, это моя жена, а они будут ее трогать?! — кричал этот человек с бородкой.— Не дам!

Хотя он ведь сам втравил ее во все это с этим телефоном, приказав снимать. А она привыкла, видимо, моментально исполнять все его прихоти…

— Войска Забайкальского фронта стремительным ударом разгромили Квантунскую армию!..— продолжал, несмотря на весь этот сильный шум, Валерий Драко (он словно осенил случившееся своей многозначительной фамилией).— И 3 сентября (да нет, 2-го, но это не укладывалось в концепцию сегодняшнего праздника.— А. К.) на крейсере Missouri была подписана капитуляция!

Он уже выстроил участников шествия у подножия памятника Победы, развернув их после возложения цветов на 180 градусов и поменяв многих местами, чтобы краше была картинка (и у него, между прочим, получалось).

— Окончание Второй мировой войны принесло освобождение, принесло свободу и независимость борющимся народам Азии, способствовало крушению колониальной империалистической системы! — настаивал Валерий Драко, пытаясь перекричать все того же человека с бородкой, который в нескольких метрах слева от него предъявлял претензии уже юноше с плакатом:

— А че, ты их защищаешь, что ли? А ты не с ними ли, парень?!

Оратор на митинге наконец сменился, и следующий требовал:

— Должен быть принят закон о запрете профашистской символики! Этого красно-белого флага!

— Ура-а-а!..— неслось нестройное над площадью Победы.

— И еще некоторые учителя призывают своих учеников выходить на демонстрации (вообще-то о таком слышать не приходилось.— А. К.)! — продолжал оратор.— Они достойны участи фашистских холуев! Нелюди! Фашизм не пройдет!

Еще один оратор начал было рассказывать необходимые, как ему казалось, подробности о разгроме Квантунской армии.

— Не надо нам про это! — перебили его стоящие на ступеньках монумента.— Мы же спешим!

— Тогда про неофашизм на Украине? — предложил он.

— А вот это давай! — крикнули ему.

— У этих так называемых соседей не получилась цветная революция в Беларуси! — воскликнул оратор.— И силой не получилось против власти белорусского народа!..

— Да Украине вообще хана,— констатировала бабушка рядом со мной.— И прибалтам тоже. Жрать-то им нечего уже. Картошечки-то белорусской не будет!

— А в Германии все сгорело! — обрадованно подхватывала ее соседка.— И мигранты одни! Конечно, им нужна Беларусь!

— А потому что не надо было в Ливию лезть! — неожиданно заключала бабушка.

— Да здравствует Советский Союз! — неслось над площадью.

Слово предоставляли бывшему кандидату в президенты страны Андрею Иванову.

— У народа есть мы, патриотические силы! Вот он, плакат: «Союз Беларуси и России вечен и несокрушим!» Это верно! Скоро произойдет встреча Александра Григорьевича Лукашенко и Владимира Владимировича Путина. Давайте дадим им наш народный наказ! Проявите политическую мудрость! Поставьте свои подписи под созданием государства от Бреста до Владивостока!

— Вставай, страна огромная!..— подхватили соратники.

Исполнив первый куплет, они закончили и начали вдруг стремительно расходиться, как будто и правда куда-то спешили, а я подошел к тому человеку со светлой бородкой и все-таки спросил его, что это было.

— Скандал был связан с тем, что он (корреспондент.— А. К.) определил по акценту, что я якобы приезжий, а намедни он видел меня возле литовского посольства, где мы этим европейцам предъявляли свои определенные претензии…

Он все же так и не отдавал себе отчета в том, что пинал оператора белорусского госканала, а не европейца.

— Это было связно с их криптоколонной (колониальной, наверное.— А. К.) политикой,— разъяснил он.— А судя по тому, что у него уши пробиты, я понял однозначно его связь с этой трансгендерной системой. Я сказал жене, чтобы снимала, а его коллега ударил ей по руке и выбил телефон. Ну и поскольку мужчина, возможно, гомосексуалист, я его руками бить не могу, и дал просто под это… ногой пару раз. Ну тут явно их европейский центр здесь! Ну вот такого плана…

— Представитесь? — спросил я его.

— Да. Я Виктор Васильевич Малофеев, являюсь главой профсоюза МЧСов и основателем «Клуба мироздравомыслия».

Мне захотелось переспросить: какого клуба? Потому что даже не верилось, как тут все сходится одно к одному.

Ну а смысл переспрашивать, с другой стороны?

Между тем в это время во Дворце независимости уже начиналась встреча российского премьера Михаила Мишустина с президентом Беларуси Александром Лукашенко. То есть было уже почти то же, о чем говорили на митинге. Туда, во Дворец независимости, они и давали свой народный наказ.

Но люди во дворце и сами могли кому угодно дать свой наказ. И дали.

— Я еще не знаю, как назвать, все это…— рассказал Александр Лукашенко.— Но тем не менее это для нас урок!.. Мы договорились с президентом России, что после вашего визита, после встречи министров иностранных дел проведем с ним такую встречу в Москве, расставим все точки над i... Вы видите, что происходит у нас, мы видим, что происходит в России… По ходу я вам намекнул, что мы вынуждены были, видя недружественные шаги со стороны блока НАТО у наших границ, а для этого все доказательства есть, как бы они ни оправдывались (а они, видимо, оправдывались.— А. К.): и переброска американских подразделений, других подразделений из глубины их натовской территории к республике Беларусь… Особенно самолеты НАТО… То ли 16, то ли 18 самолетов они перебросили, и 15–20 минут — и они достигают нашей границы… Мы развернули практически половину нашей белорусской армии (а куда она направлялась до этого? — А. К.), взяли под контроль западные границы с Литвой и Польшей…

Да там тако-о-е, оказывается, было! Все брали под контроль всё что могли. Может, поэтому и за самим Минском не уследили.

— Но я к чему клоню? — продолжил Александр Лукашенко.— У них появилась новая фишка, у Запада! Опять «Новичок», опять отравление!.. Вчера или позавчера, до выступления Меркель… Мы перехватили разговор. И разговор, мы так понимаем, с Варшавой… Варшава разговаривает с Берлином… Два абонента на связи… Перехватила наша радиоэлектронная разведка военная… Поскольку там развернуты наши части…

Президент Беларуси объяснялся, почему его люди занимаются перехватом таких разговоров. Ведь если там есть такие части, то они не могут этим не заниматься.

— И мы перехватили интересный разговор, который отчетливо говорит о том, что это фальсификация. Никакого отравления Навального не было!

Тут было бы хорошо хоть намекнуть, кто разговаривает. Александр Лукашенко давал понять, что люди не случайные разговаривают.

— Группа специалистов, я так понимаю, подготовили для Меркель, для ее администрации факты, а может быть, и заявление, которое она сделала. Чтобы, цитата, «отбить желание Путину сунуть нос в дела Беларуси»! Понимаете, насколько по-иезуитски поступают эти люди! Бортникову (директору ФСБ РФ Александру Бортникову.— “Ъ”) с Нарышкиным (директору Службы внешней разведки РФ Сергею Нарышкину.— “Ъ”) надо будет разобраться с этой ситуацией!..

Это было считай что указание.

Но все-таки кто же эти собеседники? Пока что получается, что никто. Впрочем, ждем развития событий. Вдруг воспоследует.

— Наверное, Господь все-таки на нашей стороне! — заключил Александр Лукашенко.

В его устах сейчас это звучало как чей-то позывной.

Господин Мишустин передал «теплые поздравления и добрые слова» президенту Беларуси от президента России.

— Россия полностью поддерживает суверенитет и независимость и территориальную целостность Белоруссии! — заверил он.

И это было одно из самых необязательных заявлений в его премьерской биографии. Ибо обо всем и ни о чем тоже.

Захватывающую историю с радиоперехватом он никак не прокомментировал.

— Ну и с вакциной вы нам поможете,— кивнул в конце концов Александр Лукашенко.

— Я рад, что Роман Александрович Головченко (премьер-министр Белоруссии.— “Ъ”) принял решение сегодня сделать вакцинирование… Это его решение…— Михаил Мишустин словно снимал ответственность с себя.— Я надеюсь, все будет хорошо… Уверен в этом...

В конце концов, они могли весело переговорить о вакцине — как два переболевших, которым такие забавы вообще чужды.

Переговоры с обедом, переходящим в ужин, продолжались до позднего вечера. В это время здесь же, в Минске, судили белорусских журналистов, которых никак не могут досудить.

Надеюсь, потому, что не за что: ну как же можно инкриминировать координацию несанкционированного митинга девушке из отдела культуры «КП в Беларуси», которая вышла хоть одним глазком посмотреть, что такое происходит на улице, надев при этом и накидку «Прэса», и удостоверение захватив с собой? Она и себя-то до конца координировать не могла, особенно когда все куда-то побежали…

И почему, кстати, на площади Победы не было ни одного милиционера? Они бы, между прочим, там как раз пригодились, когда полетели телефоны на асфальт и людей пинать начали.

А не было.

Отвлеклись на охрану Дворца независимости?

Андрей Колесников, Минск