Куда женщины в Минске снова выступали единым фронтом и сколько им прошли

Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников сопровождает деятельный субботний Женский марш по центру Минска и находит в нем принципиальные отличия от такого же мероприятия недельной давности. Причем именно что принципиальные.

В субботу в Минске — женский день. 5 сентября дамы намерены были стартовать от кафе «Лидо» на Комаровском рынке. По сравнению с прошлой субботой, когда они, на первый взгляд, бесцельно, а на самом деле — с большим умом и девичьей смекалкой лавировали по центру и вылавировали, куда хотели, то есть именно к Комаровскому рынку, где и растворились вскоре (а где еще женщине раствориться с подлинным воодушевлением?), многое, мне показалось, изменилось. Еще неделю назад все они, мне кажется, гораздо лучше относились к России, например. А теперь они увидели, что Владимир Путин уже демонстративно поддерживает Александра Лукашенко — и это произвело на них впечатление. Они расстроились.

Еще неделю назад меня убеждали, что белорусы не против России и вообще они против только одного человека. Теперь никто не убеждает. Кажется, уже против двух.

Сейчас, когда, особенно после приезда Михаила Мишустина, они убедились, что иллюзий нет и что Россия — за сохранение власти господина Лукашенко, появились новые плакаты. «Вова, не влезай!» — и желтая молния, предупреждающая, что тебя могут шарахнуть 220 вольт. «Нас слышит весь мир! Но не вы!» — и портрет российского президента.

Впрочем, вообще-то здесь, перед «Лидо», было сейчас очень весело. Я слышал рейв, но не видел, где он: надо было пробраться сквозь мгновенно, прямо сейчас, на глазах у тебя за пять минут возникающую, как обычно, из ничего, а точнее, из никого целую толпу, которая продолжала искрометно шириться. И если пробрался, то видел группу лениво мятущихся в танце девушек с блютуз-колонкой JBL и с плакатами «Лесбиянки и есть народ!», «Колесникова, напиши мне, ты невероятная!», «Revolution is Female!» и «Лесбиянки против диктатуры!» в ломких руках. Как только их начинали снимать фотографы, все как один в жилетках с надписью «Прэса» (наученные, видимо, чужим опытом, который, впрочем, не спасал тех, кто уже испытал эти жилетки на прочность на улицах, в СИЗО и в судах), девушки тут же начинали преувеличенно неистово целоваться.

Многие девушки, пришедшие на площадь по другим мотивам, демонстративно пожимали плечами, но не препятствовали, конечно, а одна с небольшой иконой в руках подошла вплотную к девушке в длинном головном уборе всех цветов радуги и просто постояла рядом. Но вряд ли исцелила.

Тут можно было заметить и редких для этих мест персонажей: например, по всем признакам, дочь Михаила Ефремова Анну Марию, льнувшую то к плакату «Рэйв, а не Дожинки!» («Дожинки» — песенный фестиваль-ярмарка тружеников белорусского села. — А. К.), то к своей подруге, здоровой телом не меньше, видимо, чем духом.

В другой части намечающегося шествия царили иные настроения и плакаты. «Ник и Майк с народом!», например. И «На каждый крепкий орешек найдется своя белочка!», и «Брюс Уиллис вышел из чата!» (Это же он — настоящий Крепкий орешек).

В отличие от шествия недельной давности, когда все кругом было так спонтанно, здесь в руках у двух девушек появился мегафон, и они им активно пользовались, так что производили впечатление настоящих организаторов мероприятия. Одна девушка, в оранжевой кофточке с капюшоном, рассказывала в мегафон про своего парня, которого пытались забрать в «бусик», а она и четыре других не дали, и скандировала самой себе:

— Мо-ло-дец!

И тут площадь все-таки подхватывала, хоть и на несколько секунд:

— Мо-ло-дец!

А вот к ней подошла еще одна, совсем, казалось, юная, с ярким румянцем во все щеки, попросила мегафон и, волнуясь, рассказала, что она из Лингвистического университета, где продолжают забирать студентов и пока что даже не думают возвращать. (История и правда возмутительная, последний раз студентов за участие в несанкционированных акциях брали прямо в фойе, когда они пели песню, в присутствии слушающих эту песню деканов сразу нескольких факультетов, которые не пошевелили при этом ни пальцем, ни языком). И площадь уже скандировала вместе с ней:

— Верните-наших-мальчиков! Верните-наших-мальчиков!

— Когда вы это кричали,— воскликнула девушка в оранжевой кофточке в мегафон,— я подумала, что, может, вы имеете в виду мальчиков, которые прогуливаются мимо нас в масках и снимают на видео?! Нет?!! Тогда скажем им:

— Нас-не-надо-провожать!

Эта знакомая речевка сразу зажгла всю площадь.

В голову уже сложившейся колонны, между тем, пробилась девушка с плакатом «Ну что, курочки, покажем наши яйца!» И колонна двинулась показывать.

А я видел здесь даже группу глухонемых сочувствующих девушек. То есть они, конечно, не принимали участия в общем хоре, потому что не слышали его и не могли поддержать словами, но, ей-богу, поддерживали глазами. Они раздавали налево и направо красные флажки, и некоторые, поняв, кто им дает эти флажки, пытались даже заплатить им (я сам видел, как одна женщина искренне достала из бумажника пять долларов; рублей, видимо, не было). Но это для них был не бизнес. Здесь, в группе глухонемых, тоже были только девушки, то есть они специально пришли на Женский марш по объявлению в Telegram-каналах.

Тут забили в барабаны, и лесбийский рейв, наконец, померк, да и вообще оказался в хвосте колонны (лесбиянки по неопытности выбрали хорошее место для стоянки и танцев, но не очень — для начала движения). Колонна тронулась от Комаровского рынка в сторону площади Победы и проспекта Независимости.

По-прежнему активно проявляли себя две девушки с мегафоном. Они шли в голове колонны, время от времени останавливая ее, чтобы подтянулись те, кто застрял на светофорах, и от этого колонна почти вовсе не двигалась, а две эти девушки все заводили остальных в мегафон без остановки и, по-моему, даже подавляли, потому что первые ряды как-то примолкли, и выручала всех на этот раз, мне казалось, лишь девушка, бездумно раскачивающая над головой плакат «Все так понятно, что вышли даже блондинки!»

Надо ли говорить, что она была блондинкой (не совсем, кажется, натуральной).

— Ребята, это так круто! — кричала в мегафон девушкам та, в оранжевой кофточке.

У нее вдруг созрела какая-то мысль — похоже, насчет очередной речевки. И теперь женщина лет сорока в первом ряду, державшая плакат «Баста!», отговаривала ее:

— Не надо про «таракана»! Я вас очень прошу… Это для безопасности девчонок…Давайте корректно!..

Та с сожалением соглашалась.

— У меня новая кричалка! — воскликнула вдруг девица из средних рядов с такой страстью, что ее стало отовсюду слышно. — «По-шел вон! Ты и твой ОМОН!»

Через секунду кричалку подхватили сотни девичьих сердец и глоток. Так что про корректность пока приходилось забыть.

Корректно-то, надо сказать об этом, пока вел себя именно ОМОН. В отличие от прошлой субботы, девушек никто не держал и, по-моему, даже не собирался. Девушкам вообще никто не мешал. Они шли, куда хотели. А они хотели на площадь Независимости. И они шли туда. Хоть и очень медленно, как я считал, из-за двух руководительниц этого движения, активно тормозивших его.

Я, в конце концов, подошел к одной из них. Я спросил, как так получается, что у колонны вдруг появились организаторы, претендующие даже на роль лидеров. Это ведь был в некотором роде прорыв. Но почему и как?

— Да мы волонтеры! — на ходу рассказывала мне девушка.— Полина и Настя. Координируем!..

— Что с чем? — мне было, правда, интересно.

— «Европейскую Беларусь» с «Баста», с Telegram-каналами,— делилась она. — Неделю всего учились выступать на митинге! И как, получается у меня?! По-моему, получается!

Это все-таки было что-то новое.

На площади Победы нас ждали сотни две женщин в черном. Telegram-каналы предлагали собраться здесь к 16 часам в память о почти месячной давности жестокости ОМОНа и властей. И они собрались и присоединились теперь к колонне. Здесь были другие плакаты: «За похищения и пытки — пожизненное и смертная казнь!»…

Людей становилось больше, и мне казалось, что Настя и Полина перестают контролировать ситуацию, несмотря на их отчаянные попытки не допустить такого.

В какой-то момент, когда они снова остановили голову колонны, им даже закричали:

— Вы нам мешаете!

Но не зря они неделю учились: Настя в мегафон рассказала на светофоре, пока горел красный, еще одну поучительную историю о том, как одного молодого человека, Тимура, после жесткого задержания, вместо того чтобы отправить на лечение, отправили в Следственный комитет.

— Мы-с-Тимуром! — предложила она новую кричалку, но та повисла в воздухе и осталась на том светофоре, причем, по-моему, вместе с Настей, потому что больше я ее не видел. И колонна наконец-то понесла себя сама, потому что Полина тоже развела руками и сложила их.

А шествие так никто и не останавливал, хотя пару раз кто-то из женщин уже, кажется, разглядел впереди цепь ОМОНа: сначала за мостом, потом на улице Комсомольской… Но никого не было. Только в одном месте милиционеры остановили двух журналистов, чтобы проверить и сфотографировать документы (за пару минут до этого так же поступили с нами), и колонна начала скандировать:

— Свободу-жур-налистам! Свободу-жур-налистам!

Журналистов никто не собирался сейчас задерживать (почему-то), и все-таки их появление на тротуаре после того, как они сели в машину к милиционерам, было встречено, без сомнения, восторженно.

После этого, кстати, шествие вдруг легко вылилось с тротуара на проспект Независимости, словно специально для этого уже перекрытый, то есть совершенно чистый. Но и по нему колонна двигалась еще несколько метров безо всяких препятствий, снова в отличие от прошлой субботы, когда цепи омоновцев перекрывали движение на каждом шагу, а девушки изобретательно и с восторгом все равно находили, куда просочиться.

— Достойно, достойно! — выскакивал из кафе спортивного вида молодой человек при виде идущей по проезжей части колонны. — Красавцы.

Он еще не разобрался, что это были красавицы.

А на тротуар колонну вернула всего одна машина ГАИ: просто попросили, и девушки согласились.

В эту субботу обе стороны демонстрировали странную уступчивость. Словно обе берегли силы на воскресенье, когда по улицам должны были пройти, как рассчитывали Telegram-каналы, сотни тысяч человек. (До этого глава МВД Юрий Караев произнес, что когда «выйдет миллион, тогда и поговорим» — и теперь в белорусских соцсетях начался флешмоб с идеей выйти именно миллионом. В это, кажется, никому не верилось, но всем стало интересно).

У тротуара, впрочем, то и дело останавливались «бусики» без номеров, из них выходили омоновцы в балаклавах, но лишь для того, чтобы не дать каким-то непокорным вдруг опять занять проезжую часть (потом все же попытались ритуально задержать одну тетеньку на велосипеде с красно-белым флагом — а не дали!)

И площадь Независимости была свободна, и шествие, оказавшись и уместившись на ней, затянуло сотнями нежных девичьих голосов:

— Эй, ла-ла-ла-лай… Ты не чакай, ты не чакай… («не жди» по-белорусски. — А. К.).

Нет, я уже ничего и не ждал.

Да, точно: все берегли силы на воскресенье.

Андрей Колесников, Минск