Как вторые сутки в Белоруссии искали Марию Колесникову

8 сентября в Белоруссии искали Марию Колесникову, Антона Родненкова и Ивана Кравцова. Двоих нашли. Ее нет. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников услышал рассказ двух этих молодых людей, как Мария Колесникова становилась героем,— и хотел бы понять, кто теперь они сами. А на Комаровском рынке Минска всем уже понятно все.

Утром все в Белоруссии были озабочены, казалось, лишь поисками Марии Колесниковой. Про ее соратников, Ивана Кравцова и Антона Родненкова, все было примерно понятно: пересекли белорусско-украинскую границу, Иван Кравцов оставил сообщение на мобильном телефоне о том, что они это делают — и сделали. Белорусские госканалы сообщали, правда, что нашли эту запись в телефоне, а телефон — в машине, в которой ехали беглецы, и выглядело это очень вяло, впрочем, легко списывалось на издержки белорусского госкреатива.

Те двое пропавших были так или иначе на Украине, то есть в безопасности. А вот насчет Марии Колесниковой оставались вопросы. Главный был тем же, что сутки назад: где она и что с ней? Вроде бы пересекла границу своей страны в направлении Украины? Или она все-таки порвала паспорт и осталась в Белоруссии? Она доехала до границы с Украиной? Вернулась в Белоруссии? Где Мария Колесникова?!

Утром я связался с единственным членом президиума Координационного комитета, который теперь оставался в Минске (хотелось надеяться, что Мария Колесникова вскоре присоединится к нему), с Максимом Знаком, и он поделился своим личным прогнозом: не исключено, что если она осталась в Белоруссии, то ее теперь задержат по уголовному делу, которое было заведено еще раньше, и будут держать в СИЗО, пока не появится больше определенности, а что же вообще будет со страной.

Может, и правда, как позже в этот же день сказал господин Лукашенко, вскоре будет принята новая конституция страны и пересидевший, как он сам про себя выразился, президент назначит досрочные президентские выборы?

Тогда более понятной становилась тактика российской стороны: пока поддерживать его, чтобы не идти на поводу у революционеров, не обрушить, не дай бог, экономику Белоруссии (хотя кто сказал, что с новым президентом, если он придет прямо сейчас в результате новых выборов, только более ранних, она прямо сейчас и рухнет?) и не создать дополнительных проблем России, в том числе с волной или даже цунами мигрантов, а потом, на выборах — не поддерживать господина Лукашенко, который и так уже много лет не вызывает никакого доверия (и особенно — его договороспособность). Или даже поддерживать, например, кого-то другого (Марию Колесникову, например), что станет и вообще приговором действующему президенту.

Так или иначе, но хотелось бы для начала понять, где находится Мария Колесникова, порвавшая свой белорусский паспорт, чтобы остаться в Белоруссии. Неделю назад она говорила мне в интервью, что готова стать лидером оппозиции, хоть ей и тяжело уже сейчас. И она даже объявила о создании политической партии «Вместе!». Но на самом деле лидером, единоличным и безоговорочным, а то и символом нации делал ее, по моим представлениям, один этот жест, разорванный паспорт (на этом фоне переставала существовать как еще один кандидат на пост президента Светлана Тихановская, паспорт свой сохранившая в целости).

Да, Мария Колесникова не хотела отсюда уезжать. Даже, наверное, не могла.

У белорусских спецслужб имелась своя версия, не такая комфортная для Марии Колесниковой. Ее подробно прокомментировал Максим Знак: «Я не верю ни на секунду в правдивость озвученных официальных версий. Я жду, когда вернется связь и они сами все расскажут (но связи все не было, и даже к вечеру.— А. К.). Я не знаю, что произошло, но я охотно верю, что она разорвала паспорт или выскочила из машины... В любом случае у них (правоохранительных органов Белоруссии.— А. К.) не получилось. Сейчас они говорят, что Маша задержана,— ок, значит, ответственность за нее несет наше государство. А с задержанием сейчас разберемся.

Она бы внезапно "исчезла", не сказав о своих планах никому, так что Иван (Кравцов.— А. К.) и Антон (Родненков.— А. К.) подняли бурю, поставили на ноги адвокатов, сами отправились ее искать и тоже пропали. Так себе конспирация — бежать из страны, предварительно подав заявления о пропаже человека: родственники Марии и Ивана такие заявления подали. Но возьмем только историю "прорыва" границы!»

Максим наконец пересказал версию властей: «Представьте, три человека в BMW-"единичке" проходят паспортный и таможенный контроль — ура, свобода. Потом они едут и их хотят остановить, но они срываются с места, выбрасывают Машу из машины, потом где-то бросают машину вместе с записанным на телефон обращением (тем, которое сделал Иван Кравцов.— А. К.) и убегают в предрассветную темень. Все выглядит вполне правдоподобно?..» Нет, Максим, не все, если вы это хотели услышать.

«Давайте по порядку,— продолжал он.— В BMW-"единичку" надо разместить три человека. Какая вероятность того, что на заднем сиденье окажутся двое?»

Вообще-то была такая вероятность.

«Ок,— соглашался он в своем Facebook,— допустим, сели вдвоем, так удобнее. И вот сзади сидит Мария Колесникова и Антон Родненков. Два вопроса: зачем он будет, как нам говорили, выталкивать Машу из машины (ведь BMW — это не воздушный шар, и вряд ли нужно избавляться от лишнего груза) и как он сможет это сделать?»

Конечно, тут можно было остановиться уже только на том, что Антон Родненков даже вообще ни при каких обстоятельствах не стал бы выталкивать Марию Колесникову из машины.

«Дальше вопросы только множатся,— говорил Максим Знак.— Почему бросили машину, если объехали патруль? Каким образом покинули территорию? Почему их не догнал пограничный патруль? Почему оставили в машине телефон с предварительно записанным признанием? Наконец, почему геолокация этого телефона (равно как Машиного) у меня на телефоне по-прежнему показывает Минск?..»

Публицистического накала рассуждения Максима Знака достигли только сейчас: «Да какая разница, как ответят на эти вопросы. Всем все понятно. А мне интересно, что Маша вернула их в правовое поле, и сейчас надо будет обосновывать задержание. Скажите, какое преступление или хотя бы правонарушение совершает гражданин Республики Белоруссия, который прошел таможенный и паспортный контроль и которого "выкидывают" из машины, когда водитель не подчиняется требованиям патруля? Вообще что нарушает этот человек? Судя по всему, Машу должны выпустить в ближайшее время — ведь вчера ее, получается, не задерживали, а сейчас оснований для задержания нет. Браво, Маша, это лучший перформанс и просто гениальное возвращение в юридическую плоскость».

Максим Знак и сам вряд ли сомневался, что, если надо, уж как-нибудь обоснуют, и вот мне потом ведь тоже говорил, что ее, скорее всего, задержат.

Но сейчас хотел ей помочь в том числе и как ее адвокат, подсказывал ей даже, если бы она его услышала, как ей действовать и что говорить.

Между тем в Минске уже собирались на марш в ее поддержку. Марш должен был стартовать от Комаровского рынка: оттуда у него было больше шансов идти без помех довольно долго; гораздо больше, чем было бы шансов вообще стартовать из самого центра, от площади Независимости например.

А во Дворце независимости Александр Лукашенко давал интервью российским телеканалам. «Мы знаем,— говорил он,— кто стоит за всеми этими Telegram-каналами! Это американцы! Мы все должны понимать, что сейчас дело не в Белоруссии. У них главная цель — Россия! Поэтому вы (российские журналисты как граждане РФ.— А. К.) не расслабляйтесь!»

Он пугал, но страшно не было. Тем более что за самим Telegram и вовсе стоит гражданин РФ.

Господин Лукашенко объяснился и насчет своего явления с автоматом у Дворца независимости: «Мое появление с автоматом означало только одно: я никуда не убежал и готов защищать мою страну до конца».

И вот тут они полностью сошлись в позициях с Марией Колесниковой. Она тоже не хотела никуда не убегать. Впрочем, и бегать с автоматом тоже не хотела.

Однако Марию Колесникову Александр Лукашенко уже знал. И не только ее, похоже, но и ее сестру. Иначе не рассказал бы, что Мария Колесникова хотела бежать к сестре на Украину, но не вышло у нее.

Между тем Александр Лукашенко высказался и насчет Координационного совета в целом: «Я не буду разговаривать с Координационным советом оппозиции, потому что я не знаю, кто эти люди (заодно и познакомился бы.— А. К.). Они никакая не оппозиция. Все, что они предлагают,— это катастрофа для Белоруссии и белорусского народа! Они хотят разорвать все наши связи с братской Россией (это совсем, вообще ведь не так. Ну зачем же? — А. К.), хотят, чтобы у нас были платными образование и медицина (опять не то, хотя уже не так далеко от истины.— А. К.). Они хотят, чтобы все наши промышленные предприятия были уничтожены, а рабочие стали бы безработными! (без комментариев.— А. К.)».

Но главным, повторяю, было то, что он сказал про возможность досрочных президентских выборов. В которых он, в конце концов, мог бы и не принять участие.

Другое дело, что в Белоруссии мало кто согласится сейчас на все эти его предложения. Просто потому, что никто ему не верит. Заманит конституцией, успокоит людей, а досрочных выборов, конечно, не будет.

Те, кто ему не верил, между тем стояли третий день и в длинной, за сто человек, очереди в кафе O’Petit на проспекте Победителей, 3. Это было то самое кафе, где во время Марша единства неизвестные люди в гражданской одежде, в масках и капюшонах, задерживая, по сути, подростков, разбили витрину.

И вот теперь тут была постоянная очередь. Казалось даже: ну очередь и очередь, что такого-то? Никто тут не говорил, что стоят специально для того, чтобы поддержать пострадавшее кафе и что на самом деле это такая очередная креативная форма протеста или даже миссия. Нет, стояли молча, да и все. Только стоять было долго. Чтобы зайти внутрь, попасть к кассе (а на самом деле припасть) и купить себе кофе (здесь были кофе и вино, но я так и не увидел за эти полтора часа, чтобы кто-нибудь купил себе хоть стаканчик навынос), надо было потратить полтора часа. Но стояли, а чего такого.

Вдоль очереди проходила женщина, которая сердобольно говорила нам:

— Там на входе бесплатные булочки лежат! Идите поешьте, пока голуби их все не съели!

В этом был резон: на крыше дежурили в напряженном ожидании сотни голубей, которым и правда время от времени что-то доставалось как результат добросердечия стоявших в очереди: и кексы, и другая очень неплохая выпечка…

Вот в таком же полном молчании кто-то из тех, чья очередь уже подходила к многострадальной витрине, и начинал разбрасываться кексами (конечно, они же бесплатные), так что в настоящем выигрыше от действий неизвестных в масках были прежде всего именно голуби (просто потому, что минусов для них в этой ситуации вообще не было: им даже витрину не пришлось менять).

Очередь была тише воды ниже травы, никто тут ни с кем, повторяю, особенно не переговаривался; обычная, хоть и длинная очередь…

Но все тайное становилось явным, когда мимо проезжал на самокате какой-нибудь юноша, который вдруг кричал изо всех сил:

— Жыве Беларусь!

И тут вся очередь, где все только что были вроде сами по себе, вскидывалась в едином порыве с вытянутыми руками и двумя пальцами буквой V:

— Жыве!!!

И через пару секунд опять все тут вроде были уже ни при чем…

Ну и когда рассчитывались за кофе, могли повторить:

— Жыве Беларусь!

— Жыве! — откликался и официант, по-моему, более чем искренне.

Между тем в Киеве Антон Родненков и Иван Кравцов в половине восьмого вечера начали давать пресс-конференцию, и наконец-то все пазлы сложились, картина дня и ночи стала, можно сказать, исчерпывающе ясной.

Антон Родненков рассказывал, что их задержали после того, как они съездили домой к Марии Колесниковой. Ему на голову надели черный мешок, завязали кожаным ремешком на шее, отвезли сначала в одно отделение Главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, потом в другое, где продержали четыре часа.

С Иваном Кравцовым происходило примерно то же, ему при этом еще рассказали, что на прежней работе он превышал служебные полномочия и злоупотреблял служебным положением, поэтому на него вот-вот заведут уголовное дело, срок по которому — от 5 до 12 лет.

— Но прежде всего их интересовала возможность вывоза Марии Колесниковой за границу,— рассказывал Иван Кравцов.— Они объясняли, что это будет деэскалация обстановки. Один из вариантов — на моей машине… Наконец они сказали, что Мария Колесникова будет и так доставлена на границу. Я понял, что ее хотят доставить насильно.

Антону Родненкову, в свою очередь, сказали, что месяцев 18, пока будут расследовать дело Ивана Кравцова, его тоже продержат в СИЗО, но что есть отличное решение: пересечь границу, да и все.

— И они сказали: там, на границе, к вам подсядет Мария Колесникова,— добавил Антон Родненков.

В общем, парни-то согласились.

Антона привезли на пограничный пункт «Александровка» на BMW Х6, который на большой скорости этот пункт проехал и остановился на нейтральной территории. Потом Антону предложили перейти в машину Ивана, который уже сидел за рулем своей BMW Х1.

У Ивана проверили документы, причем он рассказал, что пограничник посмотрел в паспорт Марии Колесниковой, сличил ее фото с лицом мужчины лет 45, тоже сидевшего сейчас в машине, и сказал: «Да, Мария, спасибо…»

Паспорта всех троих теперь лежали на пассажирском сиденье.

— Тут появилась Мария,— продолжил Антон,— я понял, что ее вели силой, она сопротивлялась, кричала, что никуда не поедет… Ее затолкали в машину, она увидела свой паспорт, разорвала его на много мелких кусочков, потом пожмякала их и выкинула в окно неизвестным молодым людям, которые окружали машину. Потом она открыла окно и вышла… через заднее окно… и пошла в сторону белорусской границы.

Вот так она вышла. И пошла в сторону белорусской границы.

Это была уже просто баллада. В ней были герои и — нет, не герои.

— Моя задача была, как только Мария сядет в автомобиль,— продолжил Иван,— нажать на газ и со всей скоростью поехать в сторону украинской границы, но я эту задачу, к сожалению, провалил, я не стал очень быстро передвигаться, я дал возможность Марии Колесниковой покинуть автомобиль…

Он говорил о себе очень уважительно.

— Сотрудники говорили мне: «Мария волнуется, у Марии панические атаки, Марию нужно успокаивать…» — перехватил инициативу Антон.— Но как только я услышал первые слова от Марии, когда ее вели, я сразу понял, что Мария находится в прекрасной форме. Мария была, как всегда, бодра! Она была, как всегда, приподнята духом, в ней чувствовалась энергия! У нее никакого желания покидать Белоруссию не было!

Все-таки это был настоящий пресс-секретарь Марии Колесниковой.

— Чтоб вы понимали,— добавил Иван Кравцов,— Мария Колесникова — настоящий герой! После 12 часов допросов неизвестно где она продолжала с полной силой требовать справедливости, требовала адвоката, выглядела отлично и абсолютно продолжала следовать заранее согласованному плану!

Согласовать она его успела, надо было понимать, только с собой.

— Ее забрали сотрудники обратно в микроавтобус, подвисла пауза, все поняли, что без паспорта на территорию Украины въехать нельзя, более того, и принудительно нельзя, и мы не выглядели как люди, которые активно содействуют этому процессу,— рассказал подробности опять и про свое достойное поведение Иван Кравцов (Антон Родненков, надо сказать, не страдал этим.— А. К.)…— И тут я увидел, как из леса неожиданно поперек дороги начинает выезжать синий микроавтобус! Мы поняли, что ситуация складывается довольно неприятно, я нажал на газ, и мы элегантным маневром по обочине на всех 220 лошадиных силах уехали от того микроавтобуса, который не успел заблокировать дорогу!

И от микроавтобуса с Марией Колесниковой тоже.

Они ее бросили там.

И это тоже надо было понимать.

И главное — теперь снова совершенно неизвестно, где она.

За ними, по словам Ивана Кравцова, образовалась погоня, но они долетели до украинской границы, где их встретили приветливые украинские пограничники.

Встретили их и в самом деле очень и очень дружелюбно. И вот они уже в Киеве дают пресс-конференцию.

А почему вы свои паспорта-то не порвали на мелкие кусочки, только и хотелось спросить мне. Она же там осталась. Как же вы… Антон!..

Надо же, он через несколько минут ответил.

— Я не способен на такие поступки,— сказал Антон Родненков,— как она. Поэтому она является лидером оппозиции, а я являюсь пресс-секретарем.

К этому нечего было добавить. Сказал честно и снова — как пресс-секретарь, который прямо сейчас на пресс-конференции формировал образ своего ньюсмейкера.

А главное, думал я: каждый мог теперь вообще-то спросить и себя самого, как он поступил бы на месте этих ребят, Антона и Ивана. И каждый ли нашел бы в себе силы ответить хотя бы как они? А может, кстати, и нашел бы…

При этом поступить так, как она, мог я вообще не очень понимаю кто еще. Так люди открывают в себе то, о чем и сами, уверен, не подозревали. Так и героями становятся.

Собственно говоря, на Комаровском рынке Минска в седьмом часу вечера 8 сентября примерно так, как выяснилось, и считали. Здесь собирались в поддержку Марии Колесниковой, но сначала я что-то не заметил готовых митинговать. Так, стояли несколько девушек, и что-то условно красно-белое мелькало в их одеждах. Тут же стояли три тех самых «бусика» без номеров, из которых очень быстро вышли люди в балаклавах и начали искать молодых людей. Нашли все же двоих, девушки вступились за них — и началось. Несколько девушек тоже оказались в результате в микроавтобусах: пол сопротивляющихся все меньше кого-то сдерживает здесь.

Девушки держались вместе, но им было все труднее, однако я обратил внимание, что людей вокруг них становится с каждой секундой все больше. То ли это были те, кто специально ехал на митинг, то ли люди просто на рынок шли или с рынка.

И задержания продолжались бы, но тут произошло неожиданное. К протестующим подошел человек в костюме с рацией и даже представился: заместитель начальника Советского РУВД… И заговорил сразу со всеми.

— Закон, какой бы он ни был,— это закон! — объяснял он им, и эту фразу мне хотелось записать как можно точнее.

Похоже, он не очень одобрял этот закон.

Ему со всех сторон что-то кричали, в основном «Верните наших детей!», и его самого почти не слышали. Да и он их тоже уже, конечно.

— Поговорите с нами! — кричали ему.

— Я вам говорю! — кричал он в ответ,— а вы балаган устроили!..

Через пару минут он уже срывался, хотя сначала хотел, видимо, и правда вступить в беседу:

— Вы что, курите что-то?!!

— Мы курим?!!

При этом результат его неожиданного появления оказался, по-моему, непредсказуемым и для него тоже. Его коллеги перестали задерживать людей, видя, что он с ними разговаривает, а сама толпа минут через пять была уже просто огромной.

Он ушел, и теперь эта толпа скандировала:

— Ма-ри-я!

Колыхались плакаты:

«Мария, ты наш герой, и что бы ни случилось, мы с тобой!»

«Я никогда никуда не сбегу! Я лучше съем на границе свой паспорт!»

«Верните нашу Машу!»

«VIVA Maria!»

Что и требовалось доказать.