Обозреватель “Ъ” Сергей Строкань — про то, как выяснилось, что белорусский «отец нации» и не отец ей вовсе

События в Белоруссии и вокруг нее, уместившиеся во временной отрезок между президентскими выборами 9 августа и инаугурацией Александра Лукашенко, с каждым днем все больше напоминают театр абсурда. Или скорее сумасшедший дом.

Главный герой новоизбранный президент Лукашенко, которому слышится лязг гусениц вражеских танков теперь уже у западных границ, хватается за автомат, но при этом не вполне понимает, куда стрелять и от кого отстреливаться. Затем рассказывает о перехвате белорусскими спецслужбами разговора, из которого выясняется, что Германия и Польша плетут нити заговора против России и Белоруссии, возглавляемой «крепким орешком» Лукашенко. А ведь совсем еще недавно ему мерещился заговор Москвы и сотни затаившихся «российских боевиков».

Потом бывший пограничник господин Лукашенко, путаясь в показаниях, рассказывает о том, что произошло с лидером оппозиции Марией Колесниковой, которая якобы бежала через границу к некоей сестре на Украине (предварительно запихнув себя в микроавтобус), а затем она вдруг оказывается арестованной на родине по делу о попытке захвата власти.

В чеховской «Палате номер шесть», где «воняет кислою капустой, фитильной гарью, клопами и аммиаком», был такой главврач — Андрей Рагин, человек с «тяжелой, грубой, мужицкой» наружностью. Вначале он полон решимости лечить своих душевнобольных пациентов, планирует навести порядок в «богоугодном заведении», пребывающем в плачевном состоянии. Но действительность убеждает его в недостижимости поставленных целей, и когда его пытаются отстранить от должности, принимает предложение почтмейстера вместе съездить развеяться в Москву.

Накануне своего анонсированного визита в Москву Александр Лукашенко дал интервью лучшим силам российской тележурналистки и сделал в нем оговорку по Фрейду. «Возможно, я немного пересидел, но просто так не уйду»,— признался он.

Тем самым Александр Лукашенко, сам того не желая, подтвердил, что весь свой новый президентский срок ему придется держать глухую оборону и находиться в колоссальном внутреннем напряжении. И нет у него уже прежней уверенности, что это получится сделать.

Поэтому вместо «Не уйду», хотя впереди еще целый президентский срок, он и предупреждает: «Просто так не уйду».

То есть впереди борьба за то, чтобы усидеть на своем командном стуле, после выборов лишившемся одной ножки.

Никто не знает, сколько еще в Белоруссии пройдет протестных акций и задержаний, сколько времени мы будем наблюдать цепи омоновцев со щитами и помповыми ружьями и спецтранспорт на улицах Минска и сколько шокирующих или нелепых историй про всевозможные спецоперации, заговоры, побеги и происки внешних врагов мы услышим.

Тем не менее главным промежуточным итогом этого неоконченного противостояния стала разгерметизация лежавшего в основе государственной идеологии независимого белорусского государства патерналистского политического мифа о «батьке-президенте» — Александре Лукашенко. Мифа о надежном отце белорусского национального семейства, который и в обиду страну не даст, и денег и газу, когда надо, для нее добудет, не уступая в споре даже Владимиру Путину, и добьется того, чтобы в доме царили высокая нравственность, чистота и образцовый порядок.

Выступления оппозиции этому национальному мифу, казалось, нисколько не противоречили: в семье не без урода.

И вот сегодня выясняется: за время, прошедшее с 1994 года, который стал точкой отсчета единоличной власти Александра Лукашенко, в стране незаметно для него выросло новое поколение, которое можно назвать «небатькины дети».

Это не только молодежь, которая не хочет жить в стране, построенной Александром Лукашенко. Стране, где созданы все условия для защиты интересов государства, но ни в грош не ставят интересы и права личности, которая может добиться защиты, лишь обратившись за ней лично к президенту. Ведь он не просто президент, а еще и «батька». А родителей не выбирают, хотя формально за них нужно проголосовать на президентских выборах.

«Небатькины дети» почему-то не впечатлены теми реформами, о которых рассказывают минские пропагандисты: то ли реформы какие-то не такие, то ли «небатькины дети» оказались такими неблагодарными. Изнеженные, только и ждущие подачек Сороса или печенек Нуланд — а их ведь давно съели на украинском Майдане.

Ветер в голове, одурманенной вражеской пропагандой. Не ценят, что имеют, плюют в колодец родной власти, вырытый ее трудолюбивым, привычным к нелегкому крестьянскому труду отцом.

Впрочем, «небатькины дети» в условиях современной бурлящей Белоруссии — это не только молодежь, но и политически и социально активный средний класс, и, судя по всему, часть белорусских «синих воротничков» — рабочего класса, на ходу создающие новую белорусскую реальность.

Белорусское общество больше не хочет быть обществом послушных анонимов и политзаключенных, и оно все больше тяготится своим «батькой», который выпал из времени.

«Батька» еще по старинке с грозным видом хватается за ремень, чтобы выпороть своих непослушных отроков (спускайте штанишки, я вам покажу!), ОМОН гоняется за протестующими, но коммуникация между ними отсутствует — взяться ей неоткуда.

Пропасть между Александром Лукашенко и теми, кто вырос из его государственного неосоветского проекта, как вырастают из детских штанишек, продолжает расти.

Поэтому, даже расчистив улицы Минска ко дню инаугурации, Александр Лукашенко не сможет победить время, которое работает против него, с 9 августа ведя уже свой обратный отсчет.