Почему РАН не нужны уникальные достижения селекционеров?

После сюжета с уничтожением урожая уникальной многолетней пшеницы начались академические маневры по поиску виноватых. Пока больше похоже на стриптиз.

Игорь Абакумов, кандидат экономических наук

Три недели назад (см. «Огонек» № 35 от 7 сентября 2020 года) журнал в деталях описал печальную историю, случившуюся на опытных участках в подмосковных Снегирях, принадлежащих РАН: здесь был выкошен созревший, но так и не собранный урожай уникальной многолетней пшеницы — трититригии. Его скосили и измельчили дорожной техникой, не оставив семян, хотя этот сорт, выведенный в результате без малого 90-летнего эксперимента, начатого академиком Николаем Цициным, получил патент и был внесен в Государственный реестр селекционных достижений в 2020 году. Такой пшеницы на мировом рынке еще ни у кого нет, и загубленный урожай должен был обеспечить следующий шаг — вывод нового сорта из категории опытных разработок в широкое пользование, распространение семян по регионам. Но, увы…

Причина на первый взгляд тривиальна: земля под посевами переходит девелоперам («Огонек» и сумму называл), и, чтобы «лот» имел товарный вид, делянку выкашивают под ноль, не дожидаясь 10 дней до созревания урожая. В результате многолетняя пшеница, способная выдерживать любую засуху, давать качественное зерно и зеленую массу, не требующая ежегодного посева, не вышла на производственные испытания в агрохолдингах и фермерских хозяйствах, не пошла на размножение с целью экспорта. Теперь это возможно лишь через два-три года. И, само собой разумеется, уже на других площадях, о предоставлении которых, к слову, пока никому ничего не известно.

«Огонек» задавался вопросом: кто несет ответственность за очевидный ущерб, нанесенный интересам страны, какие инстанции имеют к этому отношение? Вопрос, правда, риторический, все адреса, в принципе, давно известны: в «деле» поучаствовали Министерство науки и образования, Минэкономразвития, Минсельхоз (их подписи под документом об отчуждении земель под застройку), а главный герой — Российская академия наук, которой, собственно, и принадлежали опытные гектары в Снегирях. И если остальные «подельники» пока торжественно отмалчиваются (ну подписали и подписали — взятки гладки), РАН после обнародований подробностей случившейся на подмосковных полях некрасивой «семенной истории» перешла в активную оборону.

Не отвечая «Огоньку» официально, РАН начала информационную атаку на других площадках.

Первым выступил академик РАН Юрий Балега (именно его фамилия значится в акте правительственной комиссии об отчуждении земель), собравший пресс-конференцию. Подробный отчет о ней представил ТАСС, имеет смысл его процитировать.

«МОСКВА, 8 сентября /ТАСС/. Участки земли в подмосковных Снегирях, которые Российская академия наук (РАН) согласовала передать АО "ДОМ. РФ", не принадлежали Главному Ботаническому саду РАН. Об этом во вторник в ходе пресс-конференции сообщил вице-президент РАН Юрий Балега.

В понедельник, 7 сентября, журнал "Огонек" (входит в издательский дом "Коммерсантъ") сообщил, что Балега подписал решение о передаче участков в подмосковном поселке Снегири, которые использовались для научных целей, в том числе для выведения новых сортов пшеницы, АО "ДОМ. РФ" "для совершения юридических и иных действий, в том числе сделок". По оценке издания, стоимость земли только в Снегирях превышает 3,3 млн долларов, и 30 процентов от этой суммы будет перечислено РАН.

"Главный Ботанический сад РАН никаких прав на данные участки не имел, даже не было договора об использовании земельных участков. <...> РАН заинтересована, чтобы Ботанический сад, наш самый большой ботсад в Европе, чтобы те вопросы выращивания уникальных сортов многолетней пшеницы — трититригии, которые могут быть перспективными для нашего земледелия,— все это развивалось. Но это надо делать разумно и в договорной форме",— сказал Балега.

"Кстати, до сих пор эти участки на балансе РАН. И мы несем всю ответственность (за их содержание). Никаких денег на счета РАН не поступали, участки до сих пор находятся на стадии передачи",— пояснил Балега».

Сущностный «выхлоп» из пресс-конференции, созванной на следующий день после публикаций «Огонька», вышел, мягко говоря, неказистый. В сухом остатке: Главный Ботанический сад (ГБС) занимался опытами не на своей земле, и при этом участки, попавшие под раздачу, до сих пор на балансе РАН. И как это понимать? У ГБС действительно в пользовании формально нет земли, но это давно не секрет: ее не стало, когда образовали НЭХ (Научно-экспериментальное хозяйство) «Снегири», которому передали весь имущественный комплекс бывшего экспериментального хозяйства академика Цицина. Как говорили — для улучшения управления земельным массивом. Как выяснилось, для упрощения операций с недвижимостью в зоне элитных дач. ГБС оставили только корпус с кабинетами, а ученые вели опыты на землях РАН по устным согласованиям. Подтвердив все это на пресс-конференции, представитель Академии фактически разъяснил: это означает, что научные эксперименты на землях РАН приговорены — иначе истолковать сказанное невозможно. А поскольку внятных пояснений, каким образом и где заниматься выращиванием уникальных сортов многолетней пшеницы «разумно и в договорной форме», не прозвучало, вместо представления осмысленной позиции уважаемого ведомства случился сеанс саморазоблачения.

Отчет о пресс-конференции Юрия Балеги перепечатали на сайте РАН, но, как говорится, осадок остался. И вот вдогонку 11 сентября выходит статья в «Международном сельскохозяйственном журнале» (в редколлегии — академики РАН) и в тот же день — статья на околонаучном сайте. Обе эти публикации — с резкой критикой… самого проекта многолетней пшеницы. Надо понимать, это новый «рубеж обороны», и формулируется он так: уничтожили посев — и правильно сделали, нечего с трититригией носиться.

Вот только две цитаты. «На мой взгляд, это — биологический казус, артефакт… Начну с того, что многолетняя пшеница нам не нужна… Нам нужна пшеница урожайная, менее затратная, максимально адаптированная к нашей зоне, способная дать 100 тонн зерна и выше…» — это пишет в журнале РАН в ответ на публикацию в «Огоньке» Анатолий Иванович Грабовец, доктор сельскохозяйственных наук, член-корреспондент РАН, РАСХН (2005), заслуженный агроном РСФСР. Для ясности: Грабовец — известный селекционер пшеницы с Дона. Позволю себе усомниться, чтобы маститый и весьма пожилой ученый по зову сердца и со скоростью юного репортера бросился писать статью о растении, последней версии которого он в глаза не видел. А «научный» журнал с такой же скоростью статью напечатал. Поспешность выводов напоминает ругань конструкторов самолетов и вертолетов в битве за бюджет: если вертолет не летает как истребитель, то зачем он вообще нужен? Ведь и аргументация второй публикации — на околонаучном сайте — из того же ряда: «Единственным разумным вариантом нам кажется назначить комиссию из независимых специалистов по биологии и сельскому хозяйству и проанализировать, насколько целесообразно вводить трититригию в широкий оборот. Решение должно быть прозрачным, с открытой публикацией всех отчетов и оценок». Тут все прелестно: и то, что для объективной оценки необходимо посеять и вырастить только что уничтоженное, и то, что в кругу агрономов традиционной школы результат «анализа» понятен заранее — помеси пшеницы с пыреем не место в поле!

В стороне при этом остается существенный нюанс: сорт официально запатентован и внесен в Государственный реестр селекционных достижений. А значит, дальше слово должен сказать рынок, а не комиссия, разве не так? И еще наблюдение: в разгоревшейся дискуссии как-то неумолимо сдвигается на периферию внимания цена вопроса. Вице-президент РАН утверждает, что деньги на счет штаба науки еще на поступили, видимо, считая, что тем самым тема о материальном интересе исчерпана. Но ведь поступят же — это и в протоколе о передаче гектаров новым операторам зафиксировано: когда завершится процесс передачи зачетных гектаров. В таких сделках обратного хода не бывает, и аванс те, кто «готовил вопрос», полагаю, уже не только получили, но и потратили. А астрофизик, академик Юрий Балега, до этого и не слышавший о многолетней пшенице, оказался крайним, будучи — уверен — совершенно порядочным человеком…

Публикации в «Огоньке» затронули слишком большой пласт проблем науки, потому такой резонанс. Одна из основных проблем — состояние отечественного семеноводства вообще и селекционеров в частности. Эти люди, сделавшие продовольственную безопасность страны, часто влачат жалкое существование в нищенском быту и лабораториях с убогим оборудованием.

Я знаю предпринимателя, который периодически дает деньги нашему выдающемуся селекционеру на лекарства для жены, поскольку у ученого нет таких средств — ему за 90 лет, а он своими сортами решил проблему продовольственного зерна всего Нечерноземья — политическую и экономическую задачу. «Я целую ему руки, он гений, герой, которого никто не ценит»,— говорит предприниматель. Не называю имен, поскольку это личные отношения. Но то, что у этого ученого почти нет учеников — это уже проблема не личная, а экономическая и политическая. Не идет молодежь на нищенское содержание в НИИ Российской академии наук.

Мне приходилось не раз бывать в гостях у селекционеров США и Европы. Это состоятельные и весьма влиятельные ученые, мозг крупных корпораций, объединяющих исследователей, семеноводов, химическую, биологическую и фармацевтическую промышленности. Хороший дом, прислуга, несколько машин, собственная лаборатория, заработок, участие в международных конференциях, известность, признание… В Иерусалимском университете я спросил у автора томатов-черри: ученый селекционер — низко-, средне- или высокооплачиваемый? Ответ был: высоко. Хороший сорт востребован рынком, рынок платит роялти каждый год. 60 процентов берет себе университет за исследовательскую базу, а 40 процентов получает группа ученых. Во главе профессор, ему помогают аспиранты и студенты старших курсов. В патент включаются и студенты — они реально понимают, что родители вложили деньги в их образование не напрасно, а с прибылью.

Наша селекционная сфера застыла в 80-х годах.

«Когда шла приватизация, бизнес не обращал внимания на возможности селекции, и она осталась государственной, за зарплату и патриотизм,— говорит исследователь мировой системы юридического обеспечения семеноводства, директор Института права и развития ВШЭ-Сколково Алексей Иванов.— Перспектива — в развитии частного семеноводства, в интеграции ученого в коммерческий механизм крупных корпораций, где он занимает не подчиненную роль, а ведущую. Но лица, принимающие решения, застыли в прошлом и управляют раздачей грантов и имущества. Юридическая инфраструктура селекции попросту отсутствует».

Нет в России закона о селекции. Нет в законе о семеноводстве понятия «роялти». Селекционер, стесняясь, как на паперти, просит купить микроскоп компанию, которая озолотилась на экспорте зерна из его семян. Вот бы о чем поговорить на сессии РАН! Но стратегически важная тема, к сожалению, отсутствует в планах организации. А ведь доход ученого — это вопрос национальной безопасности и развития страны, разве не так?..