«Реиспользование» Мавзолея на Красной площади — что за странная идея?

Общероссийский сбор идей «реиспользования» Мавзолея на Красной площади, объявленный Союзом архитекторов неделю назад, закончился, не успев начаться. Что это было, товарищи?

Константин Михайлов, главный редактор сайта «Хранители наследия»

Пожалуй, в истории Москвы не было еще столь стремительного конкурса, связанного с памятником архитектуры и мемориальным объектом. «Всероссийский народный конкурс» 2020 года «на лучшую концепцию по реиспользованию Мавзолея В.И. Ленина» на Красной площади побил все рекорды.

Напомню: объявленный Союзами архитекторов России и Москвы 12 сентября, он был скоропостижно отменен организаторами уже через день. «Настолько много негатива, так все переврано, как будто мы хотим снести Мавзолей, вынести тело Ленина. Мне надоело оправдываться» — так объяснил решение об отмене президент Союза архитекторов РФ Николай Шумаков.

И добавил, что в ближайшие времена конкурс не повторится: «Чтобы восстановиться, нужно пятилетку потратить на это, я давно столько негатива в жизни не получал».

Так что это было?

Скоропостижный конкурс

Поскольку на отечественных публичных ристалищах давно принято не читать того, что комментируешь, равно как и не слушать тех, с кем споришь, начну с конспекта того самого «негатива». Он и впрямь впечатляет: всего за два дня организаторов конкурса успели обвинить и в намерении снести Мавзолей (в конкурсных условиях все в точности наоборот), и в желании «словить хайп», и в «раздувании скандала», и в политической провокации, и даже в попрании недавних поправок в Конституцию, где говорится о «преемственности в развитии Российского государства».

Организаторы пробовали, было, парировать: в начинании-де нет никакой политической подоплеки и тем более политического заказа. Просто хотели собрать банк идей на случай, если когда-нибудь Ленина решат захоронить, вот тогда-то, примерно через полвека, эти идеи, может, и пригодятся...

Однако выглядело это неубедительно. В положении о конкурсе как-никак прямо сказано, что «нахождение вождя Октябрьской социалистической революции В.И. Ленина в Мавзолее на Красной площади в Москве, в самом сердце страны, осознавшей исторические ошибки прошлого, входит в противоречие с современными представлениями о фиксации "вечной памяти" и является нарушением русской православной традиции, а также воли самого вождя». Такие декларации — сами по себе выражение политической позиции.

Словом, предвидеть бурную реакцию нетрудно. Уже в силу того, что в российском обществе, как известно, нет и не предвидится консенсуса ни по поводу фигуры Ленина, ни по поводу роли «Красного проекта» в отечественной и мировой истории.

И потому еще более странной выглядела спешка, с которой объявляли сам конкурс. Вплоть до того, что приглашенные в жюри дамы и господа — в том числе министр культуры Ольга Любимова и председатель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов — узнали об этой высокой чести из газет. Приглашений им не присылали.

Большой новостью стал конкурс и для самого Музея архитектуры им. Щусева, филиалом которого, по замыслу организаторов, мог бы стать Мавзолей Ленина после «реиспользования». Директор музея Елизавета Лихачева выразилась по этому поводу так: «Вероятность этого ("реиспользования" с "реподчинением".— "О") равна вероятности построить музей на Марсе».

А Москомархитектура, хотя ее-то никто ни в чем не заподозрил, поспешила в эти дни вовсе откреститься от начинания. Главный архитектор столицы Сергей Кузнецов заявил, что Союз архитекторов — организация общественная, от его ведомства не зависимая, а на такую «политизированную тему» устраивать конкурсы неправильно, ибо «это только будоражит общественность».

Словом, вместо творческого состязания вышел публичный скандал. Российским архитекторам, в общем, несвойственно выступать в роли возмутителей общественного спокойствия. Поэтому вопрос о том, чья же это была инициатива на самом деле, для меня лично остается открытым.

Остается он открытым и после того, как я — отдавая отчет в некоторой наивности такого вопроса — задал его ряду своих знакомых, работающих в непосредственной близости от площади, где стоит Мавзолей. И услышал в ответ: нет, это чья-то самодеятельность, сами были удивлены. Мало того, объяснили мне, в ближайшие годы никаких телодвижений в районе Мавзолея не планируется. Так что 100-летие со дня своей смерти вождь пролетариата встретит там, где его положили в 1924 году.

Имя нарицательное как имя собственное

Слово «мавзолей», означающее мемориально почитаемую гробницу-здание, происходит от имени Мавсола — сатрапа (наместника персидского царя) Карии, исторической области в Малой Азии. Его мавзолей, сооруженный в середине IV века до н.э. по приказу безутешной вдовы Артемисии, известен как одно из семи чудес света под именем Галикарнасского мавзолея.

Чудо это до наших дней, однако, не дожило. Гробница Мавсола, веками страдавшая от вражеских набегов и землетрясений, была разрушена в XV–XVI веках; на ее руинах завоевавшие город Галикарнас рыцари-госпитальеры построили замок святого Петра, включив в него фрагменты мавзолея из полированного мрамора. Замок тот сохранился; а поскольку Галикарнас (известный ныне как курортный город Бодрум в Турции) давно обжит российскими туристами, тысячи наших соотечественников, можно сказать, имели возможность лицезреть останки прототипа всех мавзолеев.

А если зайти в Москве в Пушкинский музей, то можно поглядеть еще и на статую самого сатрапа Мавсола, имя гробницы которого стало нарицательным и уже почти 100 лет обозначает одну из самых известных достопримечательностей российской столицы, а также составную часть объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО, каковым является ансамбль Московского Кремля и Красной площади.

Немногие знают, однако, как на самом деле официально называется это здание на Красной площади. А когда узнают, будут слегка шокированы. Да-да, не все ведь читают, например, приказы Министерства культуры РФ об утверждении предметов охраны (перечней подлежащих обязательному сохранению составных частей, особенностей и характеристик) объектов культурного наследия.

Так вот, если почитать соответствующий приказ Минкультуры России от 25 февраля 2019 года (№ 209), то здание на Красной площади именуется в нем «Мавзолей Ленина Владимира Ильича и Сталина Иосифа Виссарионовича».

Это официальное российское название объекта культурного наследия федерального значения — под этим именем объект значится и в национальном Едином государственном реестре памятников истории и культуры. Если при этих словах кому-то захочется на баррикады, спешу заверить, что в этом обстоятельстве нет происков проникших в Минкультуры тайных сталинистов. Все дело в том, что наименования памятников в Едином госреестре и во всех прочих официальных приказах и распоряжениях соответствуют так называемому правоустанавливающему документу, то есть нормативному акту, которым они были поставлены под госохрану.

Иными словами, Мавзолей на Красной площади был объявлен памятником «государственного значения» (в нынешней терминологии — федерального) постановлением Совета Министров РСФСР от 30 августа 1960 года, и в нем он фигурировал именно под таким названием. «Культ личности» к тому времени уже успели разоблачить, а вот до выноса тела Сталина из Мавзолея еще не дошло, над входом красовались две фамилии.

В утвержденном же в 2019 году предмете охраны Мавзолея, кстати говоря, перечислены все черты его фасадов и интерьеров, но не упомянут прозрачный саркофаг, в котором покоится тело Ленина, не говоря уж о нем самом. Так что, строго говоря, конкурс, объявленный, было, Союзом архитекторов, формально не противоречит законодательству об охране памятников. Стоит ли думать, что Минкультуры, выпуская такой приказ в 2019 году, тоже не исключало, что лет через пятьдесят и он будет весьма кстати? Не знаю...

Проекты смысла

Из всей дискуссии, которая столь неожиданно разгорелась в наши дни вокруг Мавзолея, я хотел бы обратить внимание просвещенной публики на мнение весьма тонкого теоретика и исследователя архитектуры Александра Раппапорта, задумавшегося над самой формулой конкурса. Итак, цитирую:

«Как использовать Мавзолей Ленина? Вопрос сложный. Прежде всего использовать — значит, сделать его полезным. Но разве в качестве монумента он бесполезен? Или что, его идеологический смысл должен быть заменен на коммерческий или иной вариант идеологии?..

Кажется ясным, что превращение идеологического монумента в коммерческое учреждение не имеет смысла. В том числе и превращение его в музей и одновременно музейный экспонат. Сохранение сооружения как символа, однако, утратило однозначность столетней давности».

Не стоит думать, что «однозначность» эта и в коммунистические времена была незыблемой и Мавзолей осознавался как неприкосновенная святыня.

Например, в 1947 году, когда в послевоенной Москве обсуждалась идея памятника Победы в Великой Отечественной войне, одним из предложений было и такое — памятник, мол, этот должен представлять собой олицетворяющую Победу гигантскую статую Сталина, а постаментом для нее должен был послужить... Мавзолей Ленина. Причем предложение это исходило не от партийных вождей, а от архитектора А.В. Щусева, автора Мавзолея!

И это обсуждалось всерьез (замечу, без протестов со стороны верных ленинцев) на заседаниях специальной правительственной комиссии под председательством секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Жданова, а в качестве альтернативного варианта постамента фигурировала… Сенатская башня Кремля!

Эти решения не прошли, поскольку в итоге было принято не менее ошеломляющее, но, к счастью, неосуществленное — построить памятник на месте Исторического музея, который ради этого надлежало, конечно же, снести...

Да и в более близкие к нашим времена, в первой половине 1990-х, покойный ныне архитектор-реставратор Виктор Виноградов предлагал, помнится, перестроить Мавзолей (несмотря на имевшийся уже статус памятника ЮНЕСКО!) в поминальную часовню памяти жертв российской революции. И эта идея тоже обсуждалась всерьез, хотя и без перспектив воплощения.

А когда в наши дни бывший директор Музея архитектуры Ирина Коробьина (объявленная куратором несостоявшегося конкурса) пишет о том, что «после Ленина» самое достойное предназначение его усыпальницы — «превращение в музей, посвященный всех трем версиям Мавзолея и конкурсу на саркофаг»,— в этом видится противоположная цель — десакрализация здания, которое для многих перестало быть святыней. Разве что от предложения «я бы сохранила и "главный объект показа" в голографическом формате» отдает каким-то невнятным духом «интерактивного» аттракциона, которые сейчас столь модны.

Я это к тому, что конкурс-то на самом деле продолжается — пусть он формально и отменен. А пружина его или, если угодно, двигатель — поиск нового смысла здания, которое перестает быть святыней, однако занимает то самое свято место, которое пусто не может быть.

Лакмусовая бумажка и привет из Америки

В современном российском, извините за выражение, дискурсе есть две идеи, которыми, как мне кажется, регулярно замеряют живучесть двух противоположных секторов общественного мнения. Ничем иным нельзя объяснить, что дискуссии на эти темы возникают неожиданно, ничем не заканчиваются и столь же неожиданно прекращаются — чтобы через некоторое время возобновиться вновь.

Я имею в виду вынос Ленина из Мавзолея и возвращение статуи Дзержинского на Лубянскую площадь.

Первой «проверяется», скажем так, коммунистическо-традиционалистский сектор общества, второй — тот, который считает себя либеральным. Есть ли в них жизнь? Насколько остро они реагируют на внешние раздражители? Сколь рьяно готовы отстаивать свои ценности и символы?

Как это узнать в очередной ответственный момент или в его преддверии? Да очень просто — вбросить дискуссию на соответствующую тему и посмотреть, что выйдет.

Ага, реагируют, раздражаются? Значит, живы. Ну ладно, так и запишем, так и доложим. И — до следующего раза.

До поры до времени эта теория казалась мне убедительной. Но в этот раз, честно говоря, я задумался вот над чем. Что если эти идеи — не лакмусовая бумажка, а некий социальный электрод? Которым не замеряют частоту и амплитуду колебаний в том или другом сегменте общественно-политического спектра, а, напротив, гальванизируют, дают некий импульс?

Пока мы размышляем над этой или другими гипотезами, из Соединенных Штатов Америки, столицу которых украшает не мавзолей, но величественный Мемориал президента Авраама Линкольна в виде древнегреческого храма, прилетел в Москву пламенный привет. И он, без сомнения, позволяет взглянуть на всю нашу катавасию с «реиспользованием» Мавзолея в новом свете.

16 сентября российские информационные агентства распространили информацию о предложении нью-йоркского художника Дэвида Датуны. Его пресс-служба сообщает, что художник не только хочет построить копию московского Мавзолея в Вашингтоне, но и выкупить у России тело Ленина. «Американцы устали от политики агрессивного капитализма, в рамках которой они вынуждены всю жизнь выплачивать кредиты и не иметь свободного доступа к медицине. Ленин и его мавзолей являются наиболее яркими символами перемен, запрос на которые в 2020 году в США особенно высок и все чаще обсуждается в преддверии выборов президента»,— говорится в этих сообщениях.

Выкупить Ленина американский художник предлагает за первоначальный взнос в миллион долларов, однако готов собрать для этих целей более миллиарда. «Америка движется в сторону коммунизма и социалистических идей. Сегодня атрибуты в виде мавзолея и Ленина больше нужны США, чем России. Построить второй мавзолей несложно, а вот заменить Ленина нельзя, поэтому я предлагаю его купить»,— поясняет художник.

Не знаю, что он имел в виду, но попал в самую точку.

И по части замены, и в том, что мы с такими творческими конкурсами, видимо, производим уже впечатление страны, которой можно предлагать торговать собственной историей. А что, желающие заработать найдутся…