Как Этель Розенберг стала символом всего
И что в ней видели феминистки, гей-активисты и хиппи
В 1951 году в США к смертной казни были приговорены Этель и Юлиус Розенберг — американские коммунисты, обвиненные в шпионаже в пользу Советского Союза и передаче СССР американских ядерных секретов. Розенберги были единственными гражданскими лицами, казненными в США за шпионаж в период Холодной войны. Их казнь в 1953 году на фоне антикоммунистической истерии, инициированной сенатором Джозефом Маккарти, носила показательный характер — причастность Юлиуса к разведке удалось доказать, но его жена стала невинной жертвой. Ко дню рождения Этель Розенберг рассказываем, как на протяжении 70 лет ее образ оставался знаковым для американской культуры и помогал осмыслять историю феминисткам, хиппи и участникам движения за гражданские права
Этель и Юлиус Розенберг после вынесения обвинительного приговора, 1951
Фото: Roger Higgins / Library of Congress
Этель Розенберг и феминизм
«Под стеклянным колпаком»
Сильвия Плат, 1963
Этель Розенберг, 1950
Фото: AP
Для феминисток невинно осужденная Этель, пошедшая на казнь за политические убеждения мужа, стала символом патриархальной Америки. Одно из наиболее ярких воплощений эта трактовка получила в автобиографическом романе Сильвии Плат «Под стеклянным колпаком», написанном под впечатлением от казни Розенбергов.
«Стояло какое-то сумасшедшее, жаркое лето — то самое, когда отправили на электрический стул чету Розенберг, и я сама не понимала, что делаю в Нью-Йорке» — так начинается «Под стеклянным колпаком». Его главная героиня Эстер Гринвуд (в черновике романа она носила девичью фамилию Этель — Грингласс) — молодая эмансипированная женщина, приехавшая в Нью-Йорк на стажировку в редакцию журнала. Она страдает от приступов депрессии, которые проявляются на фоне того, что окружающий мир требует от нее быть только женой и матерью, что совершенно не входит в ее планы.
Формально история Эстер Гринвуд повторяла биографию Плат и мало походила на жизнь Розенберг: Плат тоже стажировалась в Нью-Йорке, тоже не хотела быть просто чьей-то женой и тоже всю жизнь боролась с депрессией. Но именно просвечивающая сквозь эту биографическую канву судьба Розенберг придавала образу главной героини подлинную трагичность, превращая и выдуманную Эстер Гринвуд, и реальную Сильвию Плат в безвинных жертв общества, которое готово было видеть в женщинах исключительно верных жен. Гринвуд, пытавшаяся бросить обществу вызов, оказалась в психиатрической клинике, Плат покончила с собой за месяц до выхода «Под стеклянным колпаком», а Розенберг, реализовавшая патриархальный идеал американских 50-х,— закончила жизнь на электрическом стуле.
«Я постоянно слышала о Розенбергах и по радио, и в офисе, пока они не стали неотступно преследовать меня. Это походило на то, как я впервые в жизни увидела труп. Потом в течение нескольких недель голова трупа — или то, что от нее осталось,— всплывала передо мной за завтраком, когда я ела яичницу с ветчиной, и за лицом Бадди Уилларда, ведь именно он устроил мне это представление. Очень скоро мне стало мерещиться, что я таскаю с собой на веревочке голову трупа, словно какой-то черный, безносый воздушный шарик, воняющий уксусом»
Этель Розенберг и Уотергейт
«Публичное сожжение»
Роберт Кувер, 1977
Сыновья Розенбергов во время демонстрации у Белого дома с требованием помиловать Розенбергов, 1953
Фото: Bob Schutz, AP
В 70-е Розенберги вновь стали актуальны благодаря президенту Ричарду Никсону, опять погрузившему общество в состояние паранойи. В приверженце консерватизма Никсоне видели наследника Джозефа Маккарти, устроившего в 50-х пропагандистскую антикоммунистическую истерику, в результате которой и были казнены Розенберги.
Спустя три года после Уотергейтского скандала, когда Никсон был пойман на прослушке политических оппонентов, вышел роман классика американской политической сатиры Роберта Кувера «Публичное сожжение», в котором непосредственно действовали и Никсон, и Розенберги. По сюжету довольно запутанного фантастического романа главный герой по имени Дядя Сэм рассказывает кому-то сказку о своем враге коммунисте Фантоме, а Ричард Никсон в это время организует на Таймс-сквер показательный процесс над Розенбергами. Главная травма 50-х, разыгранная в декорациях 70-х, оборачивается настоящим карнавалом.
Книгу долго не могли напечатать: потенциальные издатели боялись, что Никсон пойдет в суд. И не напрасно. Если Дядя Сэм в романе олицетворял все ужасы национального героического (садизм, одержимость насилием и комплекс супергероя), то Никсон выступал как национальное политическое, воплощая обман и постоянное запугивание собственных граждан и соседей. Этель Розенберг выступала идеальной жертвой — на этот раз не патриархального общества, а государственной политики, ни в грош не ставящей людей. В одной из кульминационных сцен романа Никсон насилует Этель Розенберг и со спущенными штанами рассказывает об этом толпе, собравшейся на Таймс-сквер.
«Это поколение хочет, чтобы его развлекали. Что может быть лучше публичной казни?»
Этель Розенберг и хиппи
«Дэниел»
Режиссер Сидни Люмет, 1983
Фото: Paramount Pictures; World Film Services
Лучший фильм Сидни Люмета по мнению самого Сидни Люмета — это экранизация романа Эдгара Доктороу «Книга Дэниела» (1971), история двух вымышленных детей Розенбергов. Главный герой Дэниел учится в университете, пытается безрезультатно выяснить обстоятельства казни родителей и мучается над недописанной диссертацией по истории американских левых. Библиотека, в которой он работает, закрывается из-за студенческих протестов против войны во Вьетнаме, и ему ничего не остается, как к ним примкнуть.
Образ Этель Розенберг появляется в фильме в воспоминаниях сына: она одновременно и плохая мать, которая выбрала политику, а не семью, и хорошая коммунистка, которая предпочла не сдавать товарищей, но оставить детей сиротами, и активистка, научившая своих детей независимо мыслить. Что делать с этой независимостью, дети, впрочем, не знают.
Спустя 20 лет после неудавшейся революции хиппи Люмета больше всего интересовало, какую роль в этом провале сыграло поколение отцов. Именно они, провалившие свою революцию, оставили детям память о бесплодности борьбы, но они же оставались для детей образцами того, как верить в борьбу настолько, чтобы пойти на смерть. Этель Розенберг уже не выступала здесь жертвой, она воплощала идеал политического борца, недостижимый для следующих поколений.
«Все общества — это вооруженные общества. Все граждане — это солдаты. А все правительства всегда готовы предать своих граждан смерти исходя из собственных интересов»
Этель Розенберг и движение за гражданские права
«Зами»
Одри Лорд, 1983
Этель Розенберг после ареста, 1950
Фото: Everett Collection Historical / Alamy / DIOMEDIA
В 1983 году вышла беллетризованная автобиография поэтессы, феминистки и соратницы Мартина Лютера Кинга Одри Лорд — и Этель Розенберг вошла в пантеон героев американского движения за гражданские права.
В книге (в качестве названия выбрано слово, которым на Карибских островах называют женщин, которые «работают вместе и любят друг друга») Лорд размышляла о собственной гомосексуальности и рассказывала истории женщин, которые на нее повлияли, а параллельно вспоминала, как она решила заняться активистской работой. Точкой пересечения этих сюжетов и ключевым эпизодом «Зами» оказывается казнь Этель и Юлиуса Розенберг, с которыми дружили родители Лорд — так что обо всех подробностях дела она узнавала сразу. Самой Лорд в 1953 году было 19 лет, и случившееся, по ее словам, полностью перевернуло ее картину мира — «Мое поколение было моментально политизировано».
«Символом нашей борьбы была женская тюрьма в Нью-Йорке — там сидели Анджела Дэвис, Этель Розенберг, Валери Соланас и Грейс Пейли. Это место было постоянным напоминаем о том, что наши возможности безграничны, но за них придется побороться»,— говорила впоследствии Лорд. Фигура Этель Розенберг в 50–60-х действительно объединяла активисток — за нее на протесты выходили чернокожие женщины, представительницы коренного населения США и будущие участники мексиканского движения «чикано».
«Во второй раз я поехала в Вашингтон в 1953 году — с намерением пикетировать у Белого дома в знак протеста против запланированной казни Юлиуса и Этель Розенберг. Вместе с другими членами Комитета по освобождению Розенбергов мы маршировали, пели и раздавали прошения о помиловании. Через неделю после этой поездки президент Эйзенхауэр подписал указ о прекращении расовой дискриминации в общественных местах столицы. Еще через неделю Розенберги были казнены на электрическом стуле»
Этель Розенберг и эпидемия ВИЧ
«Ангелы в Америке»
Тони Кушнер, 1989
Фото: HBO Films
С историей борьбы за права ЛГБТ+ судьбу Этель Розенберг связала пьеса Тони Кушнера «Ангелы в Америке», за которую он в 1993 году получил Пулитцеровскую премию и которую в 2003 году экранизировал для HBO Майк Николс. Объемная пьеса (спектакль длится порядка шести часов, Николс снял четырехсерийный фильм) об эпидемии ВИЧ в Нью-Йорке была послесловием Кушнера, открытого гея и политического активиста, к президентству Рональда Рейгана. Последний, как известно, до последнего отрицал наличие проблемы — во многом из-за его консервативной политики эпидемия ВИЧ в США приняла такие катастрофические масштабы.
Один из главных героев «Ангелов» — умирающий от СПИДа юрист Рой Кон, тот самый, который в 1953 году в качестве государственного обвинителя добился для Розенбергов смертной казни. Кон — одна из самых диких фигур американской политики ХХ века — помощник сенатора Джозефа Маккарти, адвокат нью-йоркских мафиозных семей и гомосексуал, который лоббировал все гомофобские законы того времени. По сюжету перед смертью к нему приходит призрак Этель Розенберг, с казни которой началась политическая карьера 23-летнего Кона.
Розенберг символизирует тут сразу всех заложников американской политики, но впервые оказывается не только жертвой, но и активным участником событий — она издевается над умирающим Коном, до последнего считавшим, что болен раком. Спустя сорок лет после казни Розенберг наконец получила возможность взять реванш. Из идеальной жертвы патриархата и террора родился ангел возмездия, который приходит мстить за себя и остальных мучеников ХХ века.
«Она хуже Юлиуса. Она умнее его. Она все это придумала»