Франсуа-Поль Журн о своем бренде

Франсуа-Поль Журн празднует 20-летие своих часов Chronometre a Resonance юбилейной коллекцией. А сверх того представляет новые grand complication — Astronomic Souveraine. Среди 18 их функций — турбийон, годовой календарь, уравнение времени, минутный репетир, указатели второго часового пояса, а также восхода и заката солнца. И это делает сложный и кризисный 2020 год — годом побед и достижений для мануфактуры F.P. Journe Invenit et Fecit

Интервью: Елена Стафьева

Мануфактуру F.P. Journe Invenit et Fecit в самом центре Женевы на rue de la Synagogue называют самой маленькой из великих мануфактур, и это уже журналистское клише — но клише приятное, а главное, точное. Франсуа-Поль Журн выдающийся часовщик — часовой мастер, инженер, который создал эту великую мануфактуру и управляет ей. Еще одно определение — «самый дорогой из ныне живущих» — стали добавлять к имени Журна с осени прошлого года, когда на аукционе Only Watch его часы Astronomic Blue были проданы за 1,8 млн франков. И вот сейчас у него на улице Синагоги я беру в руки их серийную версию, Astronomic Souveraine.

Как вы думаете, кто выйдет из нынешней кризисной ситуации с меньшими потерями — маленькие мануфактуры, как ваша, или гигантские бренды?

Это, конечно, зависит от стиля каждой компании, и я не могу говорить за других, но для нас все пока выглядит хорошо, я бы даже сказал — лучше, чем прежде. Все зависит от того, что делала компания в предшествующие годы: если вы старались всегда добиваться максимума, если вы создали действительно ценные коллекции, то с вами все будет хорошо. Но, конечно, последнее слово всегда за клиентом — любит ли он ваши часы или нет, и если нет, тут ничего не поделаешь. Я думаю, что если наши клиенты любят нас, то мы неплохо поработали.

Насколько можно судить по нынешним Geneva Watch Days, большие бренды стараются подстраховать себя и делают антикризисные модели — недорогие, для самой широкой аудитории. Но это не ваш путь.

Конечно нет. Но у нынешнего кризиса есть некоторая специфика: кризис 2008 года был действительно очень серьезный и глубокий, в этот раз же не все так плохо. Сегодня для наших клиентов потребление — это не просто покупка дорогих часов, они делают это для удовольствия.

Если вы посмотрите здесь, в нашей юбилейной экспозиции, на первый прототип 1983 года и на сегодняшние часы, то увидите, что это все те же часы — да, они отличаются, конечно, но изменения за эти 37 лет очень легкие, аккуратные, небольшие и внутри единого стиля. У самых первых моих часов и часов нынешних есть душа F.P. Journe, и в этом сила нашего бренда. Одна из его сил.

Механизм Astronomic Souveraine похож на кинетическую скульптуру. Как вы создавали концепт, как соединили все вместе — механизм, технические задачи, дизайн?

Я начал в 2006-м — когда я представил Grande Sonnerie Souveraine, я задумался о следующем шаге. Это должно было быть маленькое астрономическое усложнение механизма. Шесть лет ушло на дизайн циферблата, потому что я всегда начинаю с циферблата,— я рисовал, смотрел, что-то менял, сдвигал что-то, смотрел на разные его части, составлял вместе. Циферблат Grande Sonnerie — со смещенной индексацией времени, и это усложнение никак туда не вписывалось, я никак не мог найти решения. В 2012–2013-м его все еще не было, и я подумал, что должен изменить ход моей мысли и сделать действительно grand complication, астрономические часы, которые придут на смену Grande Sonnerie, потому что с момента их представления уже прошло шесть-семь лет, а создание новых часов потребует еще несколько лет. Я вспомнил о часах, что я сделал для парижского клиента в 1986–87 годах, они были хороши,— и это был день старта для проекта Astronomic: я решил, что они станут базой, отсюда я начну. Я начал работать, все пошло, и в 2015-м я уже мог передать проект в техническое бюро. Со всеми усложнениями прототип был готов к 2018-му, и в 2019-м я продал их на Only Watch. Сейчас у нас практически готовы две пары часов Astronomic Souveraine — одни останутся тут, вторые отправятся в Америку.

Получается, что работа начинается у вас как у художника — с художественной идеи. Но часы ведь начинаются с механики, с технической идеи.

Техника никогда не главенствует над эстетикой. Механика должна быть адаптирована под мой дизайн. Было бы очень просто сдвинуть какую-то штуку влево с задуманного места и сделать все задуманные усложнения — но я никогда так не делаю. Все технические решения подчиняются дизайну — если запас хода должен быть здесь, то я никуда его не сдвину. Меня как-то спросили, сколько всего усложнений я могу поместить в одни часы. Но вопрос не в количестве усложнений — я не стремлюсь сделать самые сложные часы, я стремлюсь сделать самые красивые часы, только это важно. Добавление усложнения за усложнением разрушит мой дизайн, и потом, часы делаются для того, чтобы ими пользоваться. Самые сложные часы, в которые пытаются запихнуть все, часто выглядят как буфет. И они часто нечитаемы — в то время как на моих часах вы считываете все показатели практически автоматически.