Еда с Алексеем Зиминым

Современность притупила межгендерную разницу, но обострила противоречия старых и молодых. Избирательность, демонстрируемая коронавирусом в отношении людей в возрасте, вернула в общество архаичную систему изоляции стариков. Доисторические племена, например, практиковали обряд изгнания пожилых из прайда, предоставляя тем закончить жизнь в компании саблезубых тигров и москитов размером с летучую мышь.

Годы, разумеется, сами отсекают человека из мира молодых. Хотя бы на уровне отношения к этому миру. Однако давно это отсечение не работало столько жестко. Со ссылками на эпидемиологическую обстановку.

Это тем более обидно, что естественные границы старости давно уже сдвинулись сильно вверх. И если еще тридцать лет назад пятьдесят было началом возраста дожития, то теперь это эпоха второго расцвета, которая, при наличии определенного рода показаний, может быть растянута до семидесяти, а то и сильно дальше.

Вирус запирает зрелость по домам, отсекает живые связи, меняет понятия. «Бабушкины пирожки» и так уже давно стали мифом, скоро это может исчезнуть и из мифологического поля. В моем детстве не было культа бабушкиных пирожков, бабушка не любила выпечку и хоть пекла что-то вроде вишневого клафути, никогда не придавала этому процессу метафизический вектор. Зато у меня был бабушкин суп, и именно его запах стал для меня запахом прустовских мадленок.

Суп этот делали по воскресеньям, после похода на рынок, где от субботнего изобилия оставалась почти пустыня, но в этой пустыне перед закрытием задешево отдавали остатки мяса, точнее, остатки костей с незначительным наростом протеина. Бабушка брала телячьи кости и два лимона. Все остальное для супа росло на собственной даче.

Телячьи кости варились на медленном огне в обществе двух луковиц и двух лавровых листов три часа, и с них время от времени снимали серую пену, наводящую на мысль о грязи внешнего мира, но на деле представлявшую собой просто свернувшийся под воздействием температуры белок.

Когда фрагменты мяса сами собой соскальзывали с кости, кости выбрасывали, бульон процеживали, возвращали в него мясные фрагменты, добавляли соль, перец, нарезанный тонкими полукольцами репчатый лук, нарубленную зелень — зеленый лук, укроп, кинзу, петрушку, мариновавшиеся вместе все это время в лимонном соке.

Суп стоял еще пятнадцать минут, и его разливали по тарелкам, куда кидали горсть белых сухарей.

Мне тогда было неизвестно понятие похмелья, но общий посыл возвращения к жизни, который составлял содержание этого супа, считывался и без этого специального знания.

Алексей Зимин — главный редактор сайта «Афиша-Еда»