Каково настоящее и будущее русских промыслов

Дизайнер и антрепренер Фрол Буримский долгие годы ездил по стране и искал ремесленников, которые сохраняют или возрождают русские народные промыслы, и приглашал работать над коллекциями дома моды Ульяны Сергеенко, в котором тогда трудился. Вологодское кружево, елецкое кружево — Фрол вспоминает, как по буквам диктовал журналисту Vogue названия «Vologda» и «Elets». Был куратором направления “мода” во время года России в Катаре и Катара в России и пригласил в Доху мастерицу из Крестца — показать, как делается знаменитая вышивка. Благодаря Фролу в поле зрения международной модной прессы попал еще один русский город. В Каргополе (Архангельская область) этим летом во время фестиваля «Дорогами Ломоносова» дизайнер устроил дебютный показ коллекций своего кутюрного дома Flor et Lavr. На днях в Москве персональной выставкой скульптора Валерия Бытки открылась галерея Flor et Lavr (слово бутик Фролу не нравится, к тому же это полноценное творческое пространство, а не только ателье). Посмотреть экспозицию можно до 15 ноября, а заказать что-то из коллекции — без ограничений времени. Дизайнер намерен присутствовать на примерках. Натела Поцхверия поговорила с Фролом о настоящем и будущем его кутюрного дома и о русских промыслах.

Свой бренд Flor et Lavr ты назвал в честь святых Флора и Лавра?

Да, но никакого религиозного подтекста нет. Очень давно я прочел их историю на французском в каком-то журнале. И мне понравилось это «Flor et Lavr» латиницей — решил, что так однажды назову свой бренд. Когда пришло время запускаться, название уже было. И потом, это мое имя. Фрол и Флор — по сути одно и то же.

Сколько человек в команде кроме тебя?

Я сам основной сотрудник, инвестор, партнер и так далее. Большая часть команды на фрилансе. Дизайном занимаюсь тоже сам. Отшиваю в небольшом ателье в Москве, давно их знаю. Идей так много, что я не успеваю их реализовывать. Крой довольно сложный, ткани тоже — я принципиально не работаю с синтетикой, только натуральный шелк, кашемир, шерсть. Я в индустрии больше половины жизни, с 16 лет, работал в России, в Бельгии, во Франции и думаю, что мода больших домов сейчас в стагнации. А вот у маленьких компаний огромный творческий потенциал.

Я понял, что хочу штучное, кутюрное производство, продуманные вещи, высокое качество и ручной труд. К тому же мне важен личный контакт с клиентом. В свою первую коллекцию я включил все, что люблю: от Средней Азии до «Русских сезонов» и антверпенского маргинального андерграунда. И конечно, моя любимая русская деревня.

Почему ты решил делать показ в Каргополе во время фестиваля «Дорогами Ломоносова»?

Я оказался там случайно. Я же великий путешественник по России и вдруг увидел в инстаграме Наташу Плеханову (основательница петербургского пиар-агентства Principe Pr и президент фонда «Дорогами Ломоносова».— «Коммерсантъ.Стиль») на коне в сарафане в Каргополе. Тут же купил билет и поехал. К тому же Русский Север меня давно манил, я много слышал о костюме, о местном коклюшечном кружеве и вышивке жемчугом. И вот я приехал и решил, что лучшего места для показа нет. На подиум вышли не только профессиональные модели, но и местные жители.

Ты посвятил коллекцию своей прабабушке Параскеве. Расскажи о своей семье.

Прабабушка с маминой стороны — с северо-запада, границы Псковской, Новгородской и Ленинградской областей. Мой дед увлекался историей, много путешествовал, объездил всю Россию. Мог укатить внезапно в Великий Новгород, в Старую Руссу, чтобы посмотреть церковь или памятник, о котором прочитал. В архиве изучал новгородские летописи — ему была интересна история Рюрика, и как раз буквально в нескольких километрах от нас есть место, которое предположительно считается местом захоронения Рюрика —это одна из гипотез. Приезжая в деревню, я очень много времени проводил с дедом в лесу, на природе. Впитывал знания, которые передавались в этих местах столетиями.

Свою прабабушку Пашу я считаю героиней. В Первую мировую войну погиб ее муж, во Вторую мировую войну убили под Псковом сына. Она всю жизнь искала его могилу, моя мать плачет в том месте в Псковской области, где он, вероятно, захоронен. Дочь Паши немцы замучили… И когда я сижу во дворе своего дома, я представляю, как моя прабабушка с моим пятилетним дедом тут управлялись без электричества, в сгоревшем доме, без помощников. При этом она еще плела половички, расшивала рушники, врачевала, собирала травы, содержала скотину, огород, поднималась в четыре утра. Когда-нибудь я использую мотивы ее рушников в коллекции. Короче говоря, у меня и моих родственников случился зов предков, и мы поехали в родные края. Собираемся расчистить парк, который дед там посадил, и восстановить участок.

Ты всегда любил путешествовать по России. Сейчас это стало вынужденно модным. Ты рад?

Последние лет десять я призывал людей к этому, приглашал, и хоть бы кто заинтересовался! Нужно было закрыть границы, чтобы мы поехали прокатиться по деревням.

Есть история, с темой связанная косвенно, но ты поймешь, почему я ее вспомнил. В моей деревне в соседнем доме умерла бабушка, ей было за 90. Внук собрался продавать дом и попросил жену разобрать вещи. Она разобрала, и я потом нашел их в лесу. Опустим тот факт, что выкинули просто в лес, это отдельная тема. Я случайно наступил на свадебную фотографию, на обратной стороне которой был добрый и красивый тост. И даже моя мама, которая вообще-то это мое рытье в помойках не одобряет, увидела вещи, которые выкинули, и говорит: «Ладно, действуй». Знаешь, сколько я достал расшитых подвязов для кроватей, полотенец? Люди покупают штамповку и выбрасывают свою историю.

Необязательно ехать в Переславль-Залесский, в Ростов Великий, в Вологду. Все проще. Счастье может начаться с исследования истории своей семьи, своей и окрестных деревень. Не забывать, кто ты. Путешествие к своим корням может обогатить.

Каких мастеров ты приглашал к работе над коллекцией?

Пока только мастеров вологодского кружева. И мы будем кое-что делать с крестецкой строчкой. Мы познакомились несколько лет назад, я занимался годом культуры России и Катара, и мы отвезли в Доху работы фабрики «Крестецкая строчка» и мастерицу из Крестцов, которая показывала там, как создается эта вышивка. Жаль, что наше наследие, наши промыслы в регионах выживают только за счет отдельных неравнодушных людей.

Тебе не кажется, что у слова «промысел» есть лубочная коннотация?

Согласен. Это следствие неправильного менеджмента, отсутствия высоких культурных и производственных стандартов. Мы из бренда не делаем легенду и, как бы полустесняясь, с этим заигрываем. Одна идея абсурднее другой — давайте распишем хохломой космический корабль!

Чтобы это оживить, открыть потаенные смыслы, достаточно одного — любви.

Кстати, Вологда — отличный пример. Туда кроме Валентина Юдашкина, который откровенно говорил: «Этому место в музее, это совершенно не модно», и Зайцева, который много лет назад сделал коллекцию, никто не приезжает. А мы с Ульяной Сергеенко сделали так, что о вологодском кружеве написали Financial Times, международные издания Vogue, Elle и другие. Меня привлекают трудоемкие техники. Масштабным производством кружева занимаются только в Вологде. Деталями для моей коллекции в том числе.

По официальной версии, кружево пришло к нам из Европы, но я общался со специалистом из Ростовского музея, которая изучала древние летописи, иконы, и по ее теории оно у нас появилось само и гораздо раньше. С XVI–XVII веков оно стало развиваться, уже в конце XIX — начале XX века мы его экспортировали. И до революции больше 40 тыс. человек в Вологде занимались кружевоплетением. Кружево стало предметом экспорта, его поставляли королевским дворам — и Бельгии, и Франции, и Британии. И когда ты держишь эту вещь в руках, ты понимаешь, что это продукт очень кропотливого труда. И конечно, носить его — это честь. Поэтому оно присутствовало в ритуальной одежде, одеянии князей. Изначально, кстати, кружево делалось не из ниток, из золотых и серебряных нитей. А народная среда красоту принимала, упрощала. Сперва делали из меди, потом додумались делать из нитей. Постепенно дошли до коклюшек. Иногда для одной детали нужно до 20 пар коклюшек, и плести ее могут и две недели, и три месяца. И это настоящий кутюр.

В Ельце, где и производство, и музей, и традиции, есть мастера, которые этим занимаются. Есть еще Балахна, это Нижегородская область, там может быть не так масштабно это сохранилось, но кружево тоньше значительно, очень красивое, очень кутюрное и могло бы быть в коллекциях Chanel и вообще где угодно.

Ты веришь, что крупные дома обратят внимание на наше кружево?

Не знаю, обратят ли, но могли бы точно! Если швейцарские часовые дома могут использовать старинные японские ремесла на циферблатах, почему крупные модные дома не могут приглашать наших кружевниц? Это же необязательно про Россию и русскость. Придумайте дизайн и вышивайте, что и как хотите.

Когда пытаются интерпретировать русскую тему, получается слишком костюмно, слишком театрально или слишком рабоче-крестьянски. Но мода и кутюр — это не театральный и не исторический костюм.

В каргопольской коллекции было много русского, но проскользнул и Узбекистан, и что-то дико современное, а вот тут что-то вроде от костюма, но не от костюма, и при этом ты можешь представить себе арабку или китаянку в этой одежде. Вроде бы и православное, но не выглядит чужеродным на человеке другой конфессии. Мне хотелось максимально чистых вещей с точки зрения дизайна: очень дорогая ткань, и все детали внутри — вологодское кружево, спрятанное где-то. Или, например, я люблю использовать старинные ткани, но если их можно восстановить и отчистить полностью. Или беру те элементы, которые хорошо сохранились. Это не экоманифест, просто старина вызывает у меня эмоциональную реакцию.

Еще один источник вдохновения — неправильности. Я обожаю Узбекистан, использую узбекские ткани и собираю исторические костюмы. Так вот, когда они создают приданое, делают вышивки ручные — сюзане. В узоре, как правило, допускается небольшая ошибка, так как считается, что идеальная картинка — от дьявола, а если на вышивке изъян, то дьявол его увидит и не сможет это пережить, покинет дом.

Или вот наша архитектура, православная. Казалось бы, ничего особенного в этих восьмериках на четверике, стоит себе в поле, весь покосился, а для меня в этом есть шарм.

Почему ты не рассылал пресс-релиз о коллекции?

Во-первых, я люблю недосказанность в моде. Интерпретации. Во-вторых, мне хотелось, чтобы журналисты и искусствоведы сами разглядели стилистические решения и отсылки к историческим периодам, я не люблю, когда мне большие дома разжевывают суть и кладут в рот. Поэтому я решил сам так не поступать с другими.

Какие промыслы ты планируешь в будущем использовать в коллекциях кроме «Крестецкой строчки»?

В Москве есть мастерская «Старинные ткани», там создают ткани по технологиям XVIII–XIX веков. Делают обивку, портьеры и покрывала для дворцов и музеев Гатчины, Павловска, Петергофа. Некоторые ткани настолько сложны, что в день изготавливают всего 10 сантиметров. Там до сих пор стоят станки Жозефа Жаккара в рабочем состоянии. Они используют перфокарты и шаблоны до сих пор, вручную заправляют нити в станки. Сами же нити ткут и красят натуральными красителями вроде корня морены, ромашки. Они находятся на территории Новоспасского монастыря еще с атеистических времен. Когда Сталин хотел строить ту самую шикарную высотку, он понимал, что ему будет нужно оформление, декор, поэтому несколько таких мастерских сохранили для обслуживания коммунистических дворцов.

Эта мастерская обслуживала реставрацию Кусково. Их там всего несколько человек, и все уже пожилые. Я спрашивал: а что случится, если ваш коллега заболеет? Ничего, все встанет. Иногда чудом можно купить какой-нибудь кусочек на одежду, это очень дорого, но очень красиво! У меня лежат ткани оттуда и ждут своего часа в следующих коллекциях.

Насколько легко мастерицы готовы воплощать в жизнь твои идеи? Все-таки владеть навыком и быть дизайнером не одно и то же. «Лубочность» промыслов отчасти лежит и в этой плоскости — очень плохой дизайн.

Я понимаю, о чем ты. Но странно ожидать от исполнителя таланта дизайнера или видения креативного директора. Я свою задачу как дизайнер вижу в правильном творческом союзе с промысловиком: беру его талант и навык и придаю этому совершенно другое звучание. У вышивальщицы на фабрике в Крестцах, возможно, даже среднего образования нет. Почему этот человек должен разбираться в тонкостях элегантности? Она 30 лет занята однотипным трудом, и с ней нужно быть очень деликатным. Поверь, когда она увидит результат, первой скажет: правы вы были, как красиво получилось. Но недостаточно просто придумать узор и отдать мастеру. Рисунок нужно разложить на схемах, а значит, понимать, из чего состоит, например, кружево ручной работы. Я изучаю это, чтобы говорить с мастерами на одном языке.

Какое место инфлюенсеры и знаменитости занимают в стратегии развития Flor et Lavr?

Я думаю, что когда бренд производит продукт, для продаж которого нужен психологический троллинг, то это преступление — нарушение человеческих прав и свобод.

Пока я пришел к следующему: никому бесплатно вещи я не даю. У меня есть клиенты, которые меня уважают, я искренне люблю их. Я готов делать немного вещей в год, но хочу, чтобы каждая прошла через мои руки. И желательно, чтобы каждая примерка состоялась при моем участии, как и сдача изделия. Все остальное меня не волнует.

Последний вопрос, немного пафосный. Твоя Россия — какая?

Для меня Россия — это прежде всего народ, у которого есть стержень. И моя деревня Большие Шатновичи, конечно.

Беседовала Натела Поцхверия