Фильм «На острие» расширил границы российской спортивной драмы

Фильм Эдуарда Бордукова «На острие», премьерой которого закрылся Московский международный кинофестиваль,— попытка расширить уже неплохо освоенную российским кинематографом территорию. Попытка очень смелая и потому, что о фехтовании, именно спортивном, жанре чрезвычайно тонком и сложном, кино в России еще не снимали, и потому, что сюжет лишен привычной для спортивной драмы простой формулы зрительского выбора — за своих или за чужих. Олимпийское золото делят две примерно одинаково одержимые им российские саблистки.

В финале Кубка России, на старте предолимпийского сезона встречаются две саблистки. Одна — состоявшаяся знаменитость, успешная и мудрая, обладательница кучи титулов. Другая — борзая выскочка из провинции, которую до этого никто не знал. Знаменитость Александра Покровская (Светлана Ходченкова) с трудом, благодаря в том числе спорному баллу, побеждает выскочку Киру Егорову (Стася Милославская), но мучительно переваривают итог боя обе. Победительница, только что нарочито равнодушно настаивавшая, что вчерашняя юниорка с ее сумасшедшей скоростью — это так, шальное явление («Техники никакой…»), потому что, конечно, уже поняла, что столкнулась с чем-то таким, из-за чего олимпийское золото, единственная и ценнейшая из наград, всю в остальном грандиозную карьеру от нее ускользавшая, может ускользнуть снова. Проигравшая — из-за природных амбициозности и фрондерства.

Создатели «На острие» не делали секрета из того, что в качестве прототипов своих героинь выбрали Софью Великую, выдающуюся саблистку, у которой два с лишним десятка титулов чемпионки мира и Европы, и Яну Егорян, ворвавшуюся в сабельную элиту перед Олимпиадой в Рио-де-Жанейро в 2016 году. Тем не менее в действительности фильм лишь формальное продолжение свежей российской кинематографической моды снимать спортивные драмы, в которых рассказывается про реальных героев и реальные подвиги. Прототипы — довольно условные, сходства внешнего — минимум, биографического — немногим больше.

Но зигзаг команды Эдуарда Бордукова не столько в этом, сколько в игнорировании привычной уже зрителю почти обязательной формулы. Просмотр всякой отечественной спортивной драмы сродни походу на стадион на какой-нибудь международный матч сборной России. За кого болеть, кому сочувствовать, в чем справедливость — и так понятно. Простота выбора — за своих или за чужих — превращает в лишние даже подробные объяснения, почему все-таки переигрываются три секунды в концовке главного для СССР баскетбольного матча.

«На острие» рискует предложить выбор гораздо более сложный. Обрисовав «чужих» в нем мельком, не внушающими антипатии нейтральными мазками, отказавшись даже поиграть на очевидной теме допингового кризиса, из-за которой летом 2016-го на Россию поглядывали косо, фильм все закручивает вокруг соперничества двух «своих», помещенного опять же в особенный антураж. Погружать действие в мир спортивного фехтования в российском кинематографе еще не пробовали — не исключено, из-за тонкости постоянно приносящего стране престижные призы жанра, стремительного, лаконичного и зыбкого, который, чтобы получать наслаждение настоящее, нужно научиться смотреть.

«На острие» относится к его нюансам трепетно, а показан он моментами, особенно кульминационными, вкусно, но не в этом соль, как бы ни акцентировали внимание на эффектности фехтовальной экипировки, фехтовальных движений отвечавшие за картину люди. Сравнивать требующий, с точки зрения дилетанта, прежде всего физических талантов вид спорта с шахматами, имея в виду, что мозги в нем имеют ничуть не меньшее значение, чем мускулы,— давно банальность. Но фехтование и вправду предельно близко к шахматам тем, что каждая заканчивающаяся присуждением балла коротенькая, в секунды, фраза — это прежде всего просчет вариантов действий противника. У больших спортсменов — не на ход, а на два или три вперед.

И эта черта фехтования идеально подошла под генеральную линию сюжета, которая из нередкого в обыденной жизни и скучноватого дамского соперничества за статус примы коллектива трансформировалась в долгий и болезненный во всех смыслах, буквальном в том числе, поединок. Эмоциональные срывы и метания в нем скорее маскируют, чем отменяют прячущийся за ними каторжный, сквозь слезы, просчет своих ходов и ходов противницы. И рефлексии тут разнообразные и многослойные: по поводу своей и чужой подлости; по поводу реакции на подлость и неожиданную помощь от той, которая ее не должна была оказать по определению; по поводу требующего возврата долга в виде олимпийского золота, которому подобрана красивая и исчерпывающая метафора: оно как вершина Эверест, у подножия которой — трупы, трупы и трупы недобравшихся... Наконец, по поводу того, забирать долг или нет.

Разглядеть, на чьей стороне справедливость и есть ли вообще место ее торжеству,— задача адская, почти такая же адская, как у тренера сборной (Сергей Пускепалис), направляющего и контролирующего этот бой так, чтобы трупов было поменьше. И даже немножко жаль, что история выкинула из «На острие» детективную составляющую. Сейчас мы все-таки знаем, что сценарий, написанный жизнью, сумел одарить каждого из прототипов схватки.

Алексей Доспехов