Расовые конфликты или бунт против собственной истории?

Одним из самых невероятных событий сумасшедшего года, с которым всем хочется побыстрей распрощаться, стал бунт против собственной истории в США. И если итоги выборов президента, в которые этот бунт конвертировался по горячим следам, уже просматриваются, то отдаленные последствия переоценки базовых ценностей и канонов не ясны ни для США, ни для мира, ни для самих бунтарей. «Огонек» вгляделся в этот протест нового типа.

Александр Сабов

Все цветные революции, хотя черно-белых на нашей памяти еще, кажется, не было, начинаются с кризиса исторической памяти, и американские события не исключение. Уже на восьмом месяце республиканского правления (это в 2017-м) по всей стране начался демонтаж исторических памятников, напоминавших о временах рабства и расизма в США. Первым, напомню, со своих постаментов был свергнут Христофор Колумб как символ геноцида коренных народов Америки. Следом таран прошелся по мемориалам южных штатов, где рабовладельческие порядки продержались дольше, чем на остальных территориях США. И, наконец, кувалды дотянулись до монументов отцов-основателей: Джорджа Вашингтона, 1-го и единственного беспартийного президента, Томаса Джефферсона, автора Декларации независимости с ее знаменитыми словами «все люди созданы равными», и даже Авраама Линкольна, хотя именно ему «черная Америка» обязана 13-й поправкой к Конституции США, которая отменила рабство и стоила ему жизни.

Отчего явлена такая свирепость к, казалось бы, давно прожитому и пережитому? Почему битвы былых веков вновь требуют жертв?

Ложь учителя

В свое время французский просветитель Шарль Луи де Монтескьё, размышляя об итогах великих географических открытий XV–XVII веков по их еще горячим следам, с тонкой философской иронией заключил: «Если бы мне пришлось защищать право, в силу которого мы сделали негров рабами, то я сказал бы следующее. Народы Европы, истребив народы Америки, были вынуждены обращать в рабство народы Африки, чтобы заставить их расчищать обширные земли Америки» («О духе законов», 1748 год).

«Расчищать обширные земли Америки» приходится до сих пор, но теперь уже от того, что американский историк и социолог Джеймс Лоуэн, сопоставив дюжину наиболее популярных учебников истории, назвал «ложью учителя». В своей книге («Ложь учителя: ваши учебники истории ошибаются») он доказывает: свойственный американцам «слепой патриотизм» объясняется поставленной на поток дезинформацией. А начинается она со школьных учебников истории, которые замалчивают позорные страницы прошлого, зато прославляют «бремя белого человека», построившего Великую Америку: чтобы понять это, достаточно посмотреть на англоцентричную версию истории страны с точки зрения разных общин, ее населяющих.

Как известно, в данный момент роль судии, чьи памятники сносить, а чьи миловать, взяли на себя движение Black Lives Matter (BLM, «Жизнь чернокожих имеет значение») и примкнувшие к нему бесчисленные молекулы «антифа», позиционирующие себя как борцы с фашизмом и расизмом. Вместе с Демократической партией эти группы и выступили единым фронтом против Дональда Трампа.

Но тут, что весьма занятно, первая нестыковка: республиканцы во главе с Трампом пришли к власти только в 2017 году, а хештег #BlackLivesMatter начал мелькать в социальных сетях с лета 2012-го. Надо ли напоминать, кто был в то время президентом США? Точнее, на тот момент уже «дважды президентом», ведь именно в 2012-м кандидат от Демократической партии Барак Обама был переизбран на второй срок.

Стоит напомнить «историю вопроса». Запустила BLM новая порция лжи, выплеснувшаяся в американские медиа после трагического события в Сэнфорде (Флорида), где в феврале 2012 года полицейский волонтер латиноамериканского происхождения Джордж Циммерман в упор расстрелял темнокожего подростка Трейвона Мартина. Суд состоялся полтора года спустя. Коллегия присяжных (шесть белолицых дам, из них одна латиноамериканка) единогласно оправдала убийцу, и ему прямо в зале суда был возвращен пистолет — тот самый, которым 29-летний мужчина «самооборонялся» от 17-летнего юноши, вооруженного пакетиком конфет и бутылочкой чайного напитка. Именно после этого судебного решения Америку накрыла волна протестов, толстовка с капюшоном, в которую был одет Трейвон в день убийства, сделалась фирменной одеждой участников демонстраций против полицейского произвола, а аббревиатура BLM прописалась в политике.

От «президента всех американцев», как постоянно позиционировал себя Барак Обама, ждали оценки вопиюще несправедливого приговора суда. Его первая реакция — «Если бы у меня был сын, он выглядел бы так, как 17-летний Трейвон» — вызвала недоумение: куда клонит президент? Вскоре последовало разъяснение: он заявил, что в правовом государстве все граждане обязаны подчиняться решениям суда. На это «белая Америка» ответила овациями, зато черная — возмутилась. И тогда с третьей попытки Обама уже четко отождествил себя с чернокожими согражданами: «Трейвон Мартин вполне мог быть мною 35 лет назад». Прозвучало из его уст и осуждение «расового профилирования правоохранительных органов». Со стороны 44-го президента США это был нестандартный шаг — признать погибшего чернокожего подростка чуть ли не сыном Демпартии. Как ясно теперь, это был шаг «на перспективу».

«Держать волка за ухо»

Когда Обама родился, Америка еще была увешана объявлениями «Только для белых!» и «Только для черных!». Формально рабства не было, фактически сегрегация процветала. Только в 1964 году (Обаме шел третий год) появился проект закона «О гражданских правах», предложенный 35-м президентом Джоном Кеннеди и доведенный до вступления в силу 36-м президентом Линдоном Джонсоном. Это, бесспорно, историческая заслуга Демократической партии США. Однако страна помнила: были у нее и заслуги иного рода.

Тут надо хотя бы на минуту оглянуться в историю Соединенных Штатов.

Листая ее по эпохам президентов, нельзя не поражаться: из 15 государственных мужей, возглавлявших страну до гражданской войны 1861–1865 годов, только Джон Адамс и Джон Куинси Адамс, 2-й и 6-й президенты США, отец и сын, никогда не владели рабами и испытывали глубокое отвращение к рабству.

Все прочие рабов держали и на них зарабатывали. А автор Декларации независимости Томас Джефферсон, после революционных образований вернувшийся к хозяйственным делам в своей усадьбе Монтичелло, где на полях, фермах, прядильной фабрике и гвоздильном заводике трудились 600 рабов, написал одному из друзей: «Мы держим волка за ухо и не можем ни удержать его, ни отпустить без последствий. На одной чаше весов — справедливость, на другой — самосохранение».

Вот и вся дилемма самых прославленных учителей демократии: они горячо отстаивали свободу и равенство людей, ибо такими их создал Творец, но… как жить без рабов? Поэтому и нет такого слова в Конституции США, зато в ней постоянно мелькают «другие люди», «прочие лица» (other persons), «лица, обязанные быть в услужении» и т. д. Прямо как у Гоголя: вместо того чтобы высморкаться, дамы города N предпочитали «обходиться посредством носового платка».

По мере того как обустраивался американский политический ландшафт, эта славная традиция была продолжена уже по «партийной линии». Когда с новым названием и новой программой определилась Демократическая партия США, она с ходу инициировала «правило кляпа» — законодательный запрет не только рассматривать петиции об отмене рабства, но даже принимать их от кого бы то ни было.

Сегодня поминать это как-то не принято, но помнить стоит: основатель Демократической партии генерал Эндрю Джексон, «земельный спекулянт, коммерсант, работорговец и наиболее агрессивный враг коренных жителей Америки» (так его характеризует историк Говард Зинн в книге «Народная история США») не скрывал, что «всегда носил с собой нож, чтобы скальпировать убитых индейцев». А став 7-м президентом США (1829–1837), Джексон подписал закон о насильственном переселении индейцев в резервации за реку Миссисипи, в голую степь. Их погнали туда партиями по 2–3 тысячи человек. Но окончательно сломить сопротивление индейцев, которые «растолстели, поедая мясо» (все тот же Эндрю Джексон), удалось лишь после того, как армия полностью истребила стада бизонов, основной источник пропитания для аборигенов Великих Равнин.

Республиканская партия на первый взгляд в историческом сравнении выглядит куда приличнее. Именно в ее рядах появился такой выдающийся лидер, как Авраам Линкольн, из которого американский агитпроп создал политическую икону для всех народов и на все времена: рабство ненавидел, рабов не имел, шнурки на ботинках завязывал сам… Однако наследие Линкольна обширно, и отнюдь не все в нем «иконообразно». «Если бы я смог спасти союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это»,— публично признавался Линкольн. И еще: «Я не сторонник социального и политического равенства белой и черной рас, и никогда им не был… А вдобавок скажу, что существует физическое различие между белой и черными расами, которое, на мой взгляд, никогда не позволит этим расам сосуществовать в условиях социального и политического равенства». Удивительно? Вовсе нет: Линкольн был человеком своего времени, этим все сказано.

Новые времена

А что было дальше, уже в наше время?

После столетия рабства, с которым покончил президент-республиканец Линкольн, и столетия расизма, с которым покончили президенты-демократы Кеннеди и Джонсон, впервые все граждане страны стали равными по закону. Даже свой расово-этнический состав население Америки с тех пор определяет самостоятельно, а всякого рода пособия, инструкции и даже специальная Памятка административно-бюджетного управления при президенте США с определениями всех рас и этносов играют роль вспомогательную. Можно сверяться с ними, а можно и не сверяться, так как теперь идентификация личности — функция добровольная и чисто статистическая. Человек смешанных рас вправе указать любую из них или не указать никакой.

Но что толку в этом формальном праве, когда параллельно действовало другое право: со скоростью снежного кома росло число «белых рабов» только потому, что из прадедушкиных или прабабушкиных колен до них докатилась хотя бы капелька «черной» крови. Если федеральные законы до 1964 года признавали «цветными» только мулатов и квартеронов, соответственно 1/2 и 1/4 африканской крови, то в Арканзасе, Джорджии, Алабаме, Техасе, Оклахоме, Теннесси неграми считались потомки даже с 1/64 частью крови черного предка, жившего семь поколений назад. А американские социологи до сих пор оперируют понятием «невидимая чернота». И давно уже ясно: ни сносами памятников, ни коленопреклонениями полицейских эту пропасть не преодолеть.

Как сегодня разделить потомков бывших рабов и потомков бывших рабовладельцев без риска нагромоздить новые неразрешимые проблемы? Ведь можно так раскачать страну, а следом и мир, что отцы-основатели США сами покинут свои пьедесталы. Похоже, к тому дело и идет, но тут уже мы вступаем в область общественной психологии.

Выдающийся негритянский мыслитель, историк, социолог Уильям Дюбуа (1868–1963) не дожил до эпохи первого чернокожего президента США, но его душевное состояние описал точно пророк: «Это какое-то странное ощущение, какое-то двойное самосознание, когда ты постоянно смотришь на себя чужими глазами, когда ты измеряешь свою душу мерой того мира, который смотрит на тебя с удивлением, презрением и сожалением. Мы всегда чувствуем эту "инакость" (otherness), потому что мы и американцы, и негры. У нас две души, две мысли, два несоединимых устремления — два враждующих между собой идеала в одном черном теле» (У. Дюбуа, «Души черного народа», Чикаго, 1903).

Нить этого тонкого психологического анализа приводит к пониманию, что же произошло в «двух душах» президента Обамы. Проявив способность чувствовать рану черной Америки как свою собственную, он тем самым признал свою непохожесть с белой Америкой. Благодарность черных сограждан не заставила себя ждать. В хоре их голосов громче всего прозвучало заявление Сибрины Фултон и Трейси Мартина, родителей погибшего подростка: «Президент увидел себя в Трейвоне и идентифицировал себя с ним. Это прекрасная дань памяти нашему мальчику». Следующий шаг к примирению двух общин сделал сам президент, пригласив лидеров BLM в Белый дом. После встречи с ними Обама заявил: «Они намного более эффективные организаторы, чем я был в их возрасте, и я уверен, что они собираются поднять Америку на новую высоту».

Эта фраза прозвучала в феврале 2015-го, когда экстремистская нацеленность BLM уже бросалась в глаза. И случилось неизбежное: внешне миролюбивый жест президента был воспринят как поощрение экстремизма, причем не только черного — белого тоже.

«Обратка» пришла в июне 2015 года, когда 21-летний недоросль Дилан Руф в методистской епископальной церкви города Чарльстон (Южная Каролина) расстрелял девять чернокожих прихожан. Его сайт в соцсетях был заблокирован, но умельцы нашли к нему лазейку и выплеснули в интернет множество фотографий с неонацистской символикой и гордо развевающимся флагом КША (Конфедеративные Штаты Америки периода гражданской войны 1861–1865). Прежде чем отправиться в церковь, убийца составил манифест:

«Я выбрал Чарльстон, поскольку этот город имеет наибольшее историческое значение в моем штате, а процент чернокожего населения в нем — максимальный во всей стране. У нас нет скинхедов, нет настоящего Ку-Клукс-Клана, нет вообще никого, кто пытался бы что-то делать, есть только любители болтать в интернете. Поэтому должен найтись смельчак, чтобы начать действия в реальном мире — думаю, что это должен быть я».

После бойни в церкви на многих памятниках конфедератам и появились надписи «Black Lives Matter», которые вскоре стали воспринимать как метки для сноса. Важная деталь: если в 2013 году Демократическая партия призывала своих функционеров и активистов давать отпор разрушительным акциям Black Lives Matter, то теперь, два года спустя, ее национальный комитет принял резолюцию в поддержку BLM. Вот текст: «Комитет присоединяется к американцам по всей стране, чтобы подтвердить значимость жизни чернокожих и предпринять усилия, направленные на то, чтобы сделать видимой боль наших американских братьев и сестер, когда они осуждают внесудебные убийства невооруженных афроамериканских мужчин, женщин и детей». И дальше — черным по белому: требуется «демилитаризация полиции, прекращение расового профилирования, реформа уголовного правосудия и инвестиции в молодежь, семьи и общины», «без системных реформ это состояние недовольства ставит под угрозу нашу демократию и благосостояние нашей нации…»

На дворе, напомним, 2015 год. Шансы Трампа на победу в 2016-м расцениваются как «призрачные»: он еще даже не кандидат от республиканцев, но новая шахматная партия в стране уже началась, и первый ход в ней сделан (это не метафора — по факту так) черными.

Писатель Дэвид Горовиц, бывший марксист и теперь уже бывший «новый левый», свой переход в консервативный лагерь объяснил открывшейся ему истиной: тусовка левых радикалов с экстремистами чернокожей общины зашла так далеко, что уже «поджигает страну». В своем журнале FrontPage Magazine Горовиц перечисляет целый веер крупнейших корпораций и благотворительных организаций, которые своими ресурсами и грантами финансируют смуту. Перечень впечатляет: Фонд Бена и Джерри, Фонд Форда, Фонд Рокфеллера, Фонд Маргарет Кейси, Фонд Натана Каммингса, Институт открытого общества Джорджа Сороса и др. Совместно они ведут кампанию по сбору средств для коалиции, в центре которой находится Black Lives Matter. На день нынешний самой заметной «системной реформой» демократов и союзной им BLM стала программа тотальной «деконфедерации», под которую попадают более 700 монументов, оскорбляющих «высшие американские идеалы». Но если посчитать все мемориальные таблицы, улицы, площади, скверы, университеты, школы, сохраняющие следы конфедератов, то демонтажу и стиранию из памяти подлежат свыше 13 тысяч объектов.

Это уже не просто реформа — переворот. И, понятное дело, республиканцы возражают против такой поголовной прополки истории, у них иное представление и об «идеалах». За это оппоненты клеймят их «закоренелыми расистами». Ну что ж, можно поговорить и об этом.

Под другим названием

Исследователи подсчитали: сегодня на американской социально-политической сцене уже 12-е поколение, ведущее свою родословную от первых американских рабов. Семь из них, с 1640 по 1865 год, юридически были просто «имуществом»: эту формулу еще британской Виргинии, родины пяти первых президентов США, время устранило из законодательства, но все еще не стерло из памяти. Восьмому поколению выпал вместе с личной свободой довольно продолжительный период Реконструкции Юга, длившийся до 1890 года. Переход бывших конфедеративных штатов к системе найма свободных рабочих рук совершался под неусыпным присмотром федеральных войск, но как только армейские караулы ушли, все вернулось на круги своя. Былые хозяева так опутали вольных, но голодных тружеников подачками в долг и столько провинностей навесили на своих теперь уже слуг, что наступило «рабство под другим названием». Так и назвал свою книгу писатель Дуглас А. Блэкмон (Пулитцеровская премия 2009 года).

Это «новое рабство» продолжалось до 1964 года (еще два поколения): параллельные школы, магазины, столовые, отдельные туалеты для «цветных», разделенные места в транспорте, меченые скамьи в церквях, две Библии для принесения присяги в суде, а по ночам балахоны Ку-Клукс-Клана… Вместе это называлось «расовая сегрегация», но надо понимать, что все ее учреждения, кроме Ку-Клукс-Клана, регламентировались законами. Дикими, бесчеловечными, но — законами. И только двум последним поколениям начиная с середины ХХ века выпала эпоха политкорректности, в которой уже нет места законодательному расизму. Зато появился «институциональный расизм».

Что это за новация, каким ветром ее принесло? Впервые об этом явлении официально было сказано минувшим летом — в заявлении Белого дома по поводу гибели 46-летнего афроамериканца Джорджа Флойда, которого задушил коленом полицейский Дерек Шовин (после этого протесты и погромы не стихают по сей день). В документе содержалось ценное признание: «Эксперты согласны с тем, что эпоха формальной политкорректности не принесла афроамериканскому населению США подлинного равенства». Историки, политологи и прочие знатоки в своих комментариях на такую констатацию сошлись в оценках: речь идет о «новом расизме», который существует вне законодательного поля, и ни демократические, ни республиканские правительства воспрепятствовать ему пока не в силах.

Вот вам и перекличка с дальним прошлым: то одна элита держит «волка за ухо», то другая, но до конца так и не отпускает. Уж не для того ли, чтобы на кого-нибудь натравить?

Сегодня «тринадцатые внуки» составляют ударную силу BLM, но, чтобы понять, какая пружина приводит ее в ход, надо разглядеть и ядро. После того как патрульный волонтер в штате Флорида расстрелял подростка с бутылочкой чая в 2012 году, три темнокожие женщины: Патрисс Каллорс, художница, ученая степень по религии и философии, Алисия Гарза и Опал Томети, обе — правозащитницы и литераторы — запустили в социальных сетях знаменитый хештег, с которого и началось учреждение Black Lives Matter. Они сразу представились как «обученные марксисты», на Западе сегодня это очень модное слово и среди образованной, и среди недоучившейся молодежи, и сразу назвали «мамой» нового правозащитного движения «нашу любимую Ассату Шакур».

Эта почтенная дама 73 лет называет себя «современным сбежавшим рабом» и уже 36 лет живет на Острове Свободы, откуда «Радио Гавана Куба» разносит ее голос по всему свету. Что о ней известно? Известно достаточно, чтобы понимать, насколько опасным может оказаться любое соседство с ней. Впрочем, судите сами.

Когда чернокожий народ Америки еще верил в путеводную звезду баптистского проповедника Мартина Лютера Кинга, призывавшего «слиться с Америкой» и бороться за равные права мирным путем, а не через расовую вражду, она, еще ученица Нью-Йоркского городского колледжа, приковала себя цепью к ограде кампуса, требуя заменить белых преподавателей черными. Дальше — арест и последовательный подъем по экстремистской спирали: сначала «Черные пантеры», в которых Ассата разочаровалась (самооборона в замкнутых гетто — это не революционная борьба), потом путь в «Черную освободительную армию» с ее подпольями и стрельбой при любом контакте с «враждебной системой». В мае 1973 года на магистрали Нью-Джерси двое полицейских остановили машину с разбитым задним фонарем, в которой была Ассата. Казалось бы, заурядная дорожная проверка: посмотрят документы, и кати дальше. Но нет, она решила иначе: огонь на поражение, имена застреленных полицейских Ассата узнала уже за решеткой. Последовал процесс и вердикт: пожизненное заключение плюс 30 суток за демонстративное неуважение к суду (ни разу не поднялась со скамьи). Побег. Семь лет подполья. Миллион долларов за выдачу террористки номер один (это по женскому списку, не путать с мужским) так и остался невостребованным. Наконец, политическое убежище на Кубе. Вот такая «любимая мама» — вдохновитель и символ BLM.

У Барака Обамы, посетившего Остров Свободы в 2016 году, был уникальный случай уделить внимание самой разыскиваемой персоне из списков американских спецслужб. Он им не воспользовался, и это понятно: иначе ему бы пришлось везти домой «маму BLM» не иначе как с почетным эскортом, в полном соответствии с резолюцией Демократической партии в поддержку Black Lives Matter, принятой в 2015 году.

Так было, теперь мы это знаем. А вот как будет, непонятно никому. Очевидно только, что сама по себе «черно-белая» смута не уляжется, гасить уличное противостояние рано или поздно все равно придется политикам. И кто в итоге будет на новом историческом витке держать «волка за ухо», мы еще увидим.