Умер Ким Ки Дук

Не дожив девяти дней до шестидесяти, в больнице Риги от последствий коронавируса скончался корейский режиссер Ким Ки Дук.

В 2000 году самым громким фильмом Венецианского фестиваля стал «Остров». Его поставил практически неизвестный тогда режиссер родом из Южной Кореи. В середине просмотра раздался крик, из зала вынесли потерявшую сознание молодую женщину. Она не вынесла сцены, в которой один из героев заглатывает рыболовный крючок, харкая кровью и буквально наматывая кишки на спиннинг. При этом картина не лишена юмора. Рыбак, сидя на плоту, справляет естественную нужду и одновременно трещит по мобильнику, и тут его в самые деликатные мужские места из-под воды впивается шило. Это проделки молодой женщины, которая днем развозит рабочим еду, а ночью торгует своим телом; она — женщина-рыба — ненавидит мужчин и сживает их одного за другим со света.

Так зажглась звезда Ким Ки Дука, и так была заявлена его ключевая символическая тема, которую сам режиссер определил как «прекрасное насилие». Оно достигло апофеоза в картине «Адрес неизвестен», по сравнению с которой «Остров» кажется увеселительной прогулкой в парке. Практически все герои — косвенные жертвы гражданской войны полувековой давности. Неполные семьи, дети-полукровки, чернокожие с раскосыми глазами. Изысканный осенний пейзаж как бы изнасилован вторжением иноземной военной базы. Корейская история служит ключом к современности, первоисточником индивидуальных психозов.

Осуждая насилие, Ким Ки Дук в то же время рассматривал его как неизбежную часть жизни и делал непременным элементом своей эстетики.

Сегодня корейское кино в мировом тренде и отхватывает «Оскаров». Но внутри этой модной национальной киноиндустрии Ким Ки Дук — отдельный феномен. Он родился в горной деревне, был трудным подростком, мог в драке сломать сверстнику руку и в то же время удивить взрослых каким-нибудь самодельным электронным устройством. Пять лет отслужил в морской пехоте, чуть не стал священником в церкви для незрячих, без копейки денег отправился учиться живописи в Париж. Говорят, там увидел первый в своей жизни фильм и поклялся сделать корейское кино лучшим в мире.

Свою первую картину под названием «Крокодил» Ким снял в 1996-м, когда ему уже исполнилось 35 лет. А потом, на протяжении первой декады XXI века, он потрясал всех темпами работы, успевая снять по новому фильму для каждого очередного фестиваля — Каннского, Венецианского, Берлинского, Карловарского или Московского — и почти везде получая призы. Два, а то и три фильма в год — это была его норма.

При этом на родине Ким Ки Дука считали маргиналом, поскольку он не учился в киношколах и презирал местный кинематографический истеблишмент. Называл себя партизаном, конфликтовал с кинокритиками и журналистами и подвергался нападкам феминисток, приклеивших ему клеймо психопата и садиста.

Впоследствии к кампании против него присоединились некоторые актрисы, начались судебные процессы; мало что из этих обвинений удалось доказать, но репутация режиссера на родине была сильно подпорчена. Мир в фильмах Ким Ки Дука безумен, люди, во всяком случае мужчины, порочны, а, к примеру, носительницами добра и чистоты в вызвавшем очередной скандал фильме «Самаритянка» (2004) оказываются малолетние проститутки. Режиссер отталкивался от сугубо национальных корейских проблем (детская проституция — одна из самых заметных), в то же время рассматривая их как часть истории человечества.

Между тем существовал и другой Ким Ки Дук — автор поэтических, гуманистических и очень красивых фильмов «Весна, лето, осень, зима… и опять весна» и «Пустой дом».

Первый из них был выдвинут от Кореи на «Оскара», а в России стал рекордсменом артхаусного проката. Его герои — монах и мальчик, его воспитанник, который превращается в мужчину, а затем в умудренного жизнью старца. Сорокалетний Ким сам сыграл героя на закате жизни и сам тащил в гору камень со статуей Будды. А герой «Пустого дома» вскрывает чужие квартиры, хозяева которых временно отсутствуют. В одной из таких облюбованных им квартир он находит затравленную молодую женщину, готовую идти за ним хоть на край света. Но край света оказывается дальше, чем могла себе представить героиня: последняя треть фильма, по сути, разыгрывается в четвертом измерении, в мире духов.

Фильмы Кима — современные мифы. Всегда есть пара — мужчина и женщина, связанные роковой, мистической связью. Всегда есть искушение и искупление. Есть и наблюдающий за человеческой трагикомедией Бог. Он может принять любой облик — например, начальника тюрьмы, со сладострастием вуайера следящего за тюремным романом по монитору.

Впервые я увидел Кима лежащим в джинсах и черной майке на венецианском пляже Лидо. Лицо его было скрыто под кепкой. Так режиссер пролежал в своих никому не ведомых мыслях несколько часов. Он сохранял эту униформу, придававшую ему мальчишеский вид, довольно долго. А потом, поседевший, отрастивший длинные волосы и сменивший джинсы и кепку на темный халат, появился в Канне с фильмом «Ариран» (2011). С его помощью он выгонял стресс, в который его ввел инцидент с актрисой, чуть не погибшей на съемках. «Сексуальный террорист», как обозвал Кима британский критик и куратор Тони Рейнс, надолго замолчал и, обиженный непониманием, удалился от мира кино и мира вообще.

Но камеру захватить не забыл. Режиссер «Арирана» снимал собственную отшельническую жизнь в палатке: на полке стоят многочисленные фестивальные призы, рядом кошка, печка-буржуйка, бутылка и токарный станок. Он вытачивает детали, собирает кофеварку и пистолет: крайне нужные вещи в хозяйстве. Пистолет сгодится в самом конце, чтобы символически расправиться с обидчиками, а бутылка пойдет в ход сразу. Пьяные глаза героя, грязные пятки и яростно надрывная песня: мало кто решился бы показать себя в таком виде. Ким Ки Дук не побоялся и был награжден призом конкурса «Особый взгляд». А еще через год, в 2012-м, он выиграл «Золотого льва» в Венеции за фильм «Пьета». Совершенно заслуженно: диковатое корейское христианство органично вписалось в мир ким-ки-дуковского трэша.

Потом он опять вступил в полосу кризиса. И последнюю его стадию переживал на территориях бывшего СССР — в Казахстане, Киргизии, Эстонии.

Там он снимал, там искал возможности реализации новых проектов. В прошлом году он возглавлял жюри ММКФ, а совсем недавно участвовал в его конкурсе со своим последним фильмом. Здесь, если исключить эстетствующих или чересчур идеологизированных критиков, любили и ценили его. Страстность и бесшабашность, даже безбашенность этого «анфан террибля» находили эмоциональный отклик в наших палестинах.

Последний вираж его жизненного маршрута занес его в Латвию, где он, неприкаянный «проклятый поэт», надеялся найти пристанище. Оказалось — слишком поздно.

В 2003 году он сказал в интервью “Ъ”: «Я уже пережил весну, лето и, возможно, осень. Дело идет к зиме». Весна будет уже в другой жизни.

Андрей Плахов