Глава Росрыболовства Илья Шестаков о сложностях из-за COVID-19, инвестициях и новых ресурсах

Угроза распространения COVID-19 вынудила крупнейшего импортера российской рыбной продукции — Китай неоднократно ужесточать требования к поставкам, из-за чего экспортеры до сих пор сталкиваются со сложностями. Как ситуация отразится на отрасли, реформах, расширении программы инвестиционных квот и промысле в новых районах “Ъ” рассказал руководитель Росрыболовства Илья Шестаков.

— Как пандемия COVID-19 и связанные с ней ограничения отразилась на отрасли, много было проблем?

— Проблемы были связаны с новыми требованиями из-за COVID-19, которые предъявляли наши страны-импортеры, в основном КНР. Но в Росрыболовстве был создан оперативный штаб, в котором каждую неделю вместе с рыбаками, Россельхознадзором, Роспотребнадзором обсуждалась ситуация, проблемные вопросы и меры по предотвращению распространения инфекции, чтобы промысел и поставки рыбы не останавливались. По объемам экспорта мы даже идем с опережением. Единственное, снижение потребительского спроса и снижение в связи с этим цен привело к тому, что стоимость экспорта уменьшилась. Объем экспорта у нас увеличился в натуральном выражении на 7%, всего за десять месяцев поставлено более 1,9 млн тонн российской рыбной продукции. В деньгах поставки «подешевели» на 2,3%, до $4,3 млрд.

— Осенью сообщалось, что власти КНР нашли следы COVID-19 на российской рыбной продукции и пригрозили закрыть импорт. Недавно российские рыбаки жаловались на задержки с выгрузкой в китайских портах. Сейчас риски остаются? Как планируете решать проблемы?

— Мы с рыбаками в рамках работы штаба постоянно обсуждали, что необходимо выполнять требования, в том числе и связанные с отправкой экипажа на карантин, прежде чем выходить на промысел. Это касается и транспортных судов, которые доставляют уловы непосредственно в порты. Действительно, на ряде упаковок были обнаружены остаточные следы COVID-19, но сложно сказать, когда вирус попал на упаковку: с судна или во время перегруза в порту. Вместе с китайскими партнерами и Россельхознадзором в целом ситуацию удалось урегулировать.

КНР предпринимает еще большие усилия, чтобы упаковка продукции не служила переносчиком вируса. Там, по сути, создали новые требования: обязательная дезинфекция для продукции, поступающей на внутренний рынок. Но технически реализовать эти меры Китай был не готов, поэтому действительно в ноябре почти две недели суда ждали выгрузки. Коллеги нас заверили, что в ближайшее время систему развернут в полную силу. Безусловно, простой снижает экономическую эффективность, это дополнительные затраты. Мы будем добиваться условий выгрузки в оптимальном временном режиме.

— Письмо Русской рыбопромышленной компании (РРПК) в правительство с предложениями по реформе отрасли вызвало негативную реакцию участников рынка. Рассматриваются ли до сих пор идеи компании?

— Позиция по предложениям РРПК была высказана — большинство идей мы не поддерживаем. Есть принятая в прошлом году стратегия развития отрасли. Она успешно реализуется. Отрасли нужна стабильность, а не чехарда реформ. Сейчас конкретно они не рассматриваются, есть обсуждения в целом по дальнейшей дополнительным шагам по развитию отрасли. В большей степени речь идет о предложениях Росрыболовства, которые в случае одобрения перейдут из инициатив в законодательные акты.

— Вас не задело, что бизнес заходит на поле регулятора?

— Я к этому отношусь достаточно спокойно, у каждого может быть своя точка зрения, в том числе и у бизнеса. Любое обсуждение, которое претендует на то, чтобы быть конструктивным, должно быть гласным и публичным. Задача государства — услышать всех и принять решение, которое будет отвечать задачам госполитики в области рыбохозяйственного комплекса. Поэтому мы все предложения выслушиваем и принимаем решение в интересах развития отрасли.

— Какие из идей РРПК заслуживают проработки?

— Например, вопросы, связанные с дифференциацией ставок сбора за пользование водными биоресурсами. Этими поправками мы уже занимаемся и занимались до письма РРПК. Законопроект о внесении изменений в Налоговый кодекс в высокой степени проработки, идет очередное согласование документа после замечаний администрации президента. Думаю, в следующем году он будет принят. С помощью поправок мы увеличим объем отчислений за пользование водными биоресурсами. При этом за счет льготной ставки будут решаться важные задачи — стимулировать предприятия выпускать продукцию с более высокой добавленной стоимостью, поставлять уловы на российский берег.

— Какие еще предложения по реформе обсуждаются?

— Основное, что мы сейчас обсуждаем — дополнительный объем под инвестиционные квоты для строительства судов рыбопромыслового флота, на наш взгляд, уже распределенных квот не хватило для необходимого обновления промысловых мощностей.

Мы видим, что мощности рыбопромыслового флота для Северного бассейна обновим на 80%, а вот для Дальневосточного — пока только на 40%.

Рассматриваем также возможности включения в механизм дополнительных объектов водных биоресурсов, которые пока еще не попали в перечень, например, гребешок, морской ерш, трубач.

— С бизнесом уже обсуждали?

— Мы планируем это сделать в начале года. Пока обсуждение идет внутри ведомства, с отраслевой наукой, экономистами, чтобы выработать правильное решение. Очень важно выбрать срок реализации, так как сейчас на фоне действующего механизма инвестквот и распределения 50% крабов на аукционах финансовое обременение у ряда предприятий довольно значительное. Нужно время, чтобы экономика участников программы выровнялась. Важно выбрать момент, когда, во-первых, мы не нарушим планы предприятий, чтобы они смогли поучаствовать в дальнейших инвестициях, а во-вторых — посмотреть на возможности судостроительной отрасли, которая загружена заказами рыбаков.

— То есть дальнейшее расширение механизма инвестквот будет после окончания текущего этапа?

— Не обязательно. По мере освобождения верфей, выполняющих заказы участников первого этапа, мы планируем запустить второй.

— Какая доля квот новых видов может быть предложена инвесторам?

— Этот вопрос как раз обсуждается.

— Как вы сами сказали, верфи загружены заказами, рыбаки уже жаловались на сдвиг сроков. Какова задержка и планируется ли что-то в связи с этим предпринимать?

— Сроки по некоторым контрактам действительно затягиваются. По всей программе оцениваем корректировку сроков примерно на год — не 2024 год, а 2025-й. Причины понятны. Когда программу только запустили, еще не было наработанной практики строительства рыбопромысловых судов в России, верфям и рыбакам приходилось тратить больше времени на согласование проектов, в том числе с морским регистром. Конечно, на старте не хватало компетенций некоторым верфям, поскольку объекты — это современные высокотехнологичные суда, по сути, плавучие рыбоперерабатывающие фабрики. По сложности оборудования, по внутренней комплектации они почти не уступают военным кораблям. И третья причина подвижек по срокам, конечно, это COVID-19, проблемы с рабочей силой, с привлечением иностранных специалистов для монтажа.

На стадии строительства находятся 25 судов, из них 11 спущены на воду. Закладка остальных произойдет до конца 2023 года. Проблемы, связанные со сроками, мы обсуждали с верфями и рыбаками. С Минпромторгом сформирован актуализированный график строительства. В случае соблюдения инвестором обязательств перед верфью мы не видим рисков того, что рыбопромысловые компании получат штрафы. Более того, планируем немного облегчить жизнь рыбакам — предусмотреть возможность получения инвестиционных квот до полной передачи судна заказчику, квоты будут выдаваться уже по достижению определенной степени готовности.

— Со строительством краболовов рисков сдвигов сроков нет?

— По краболовам ситуация немного другая, в рамках аукционов компании уже получили право на вылов, поэтому для них нет рисков из-за задержки строительства. По краболовам как раз графики выполняются, сдвиги некритичны — до трех месяцев, сроки более комфортные, так как суда менее сложные.

— Что со строительством новых научно-исследовательских судов?

— Процесс идет, хоть и не так активно, как хотелось бы. Новый научный флот необходим, у нас большие планы по расширению районов промысла и возвращению российского рыбопромыслового флота в том числе в отдаленные районы Мирового океана. По оценкам нашей науки, отрасли нужно как минимум три крупнотоннажных НИС и пять среднетоннажных. Выделено финансирование и заключены контракты на строительство двух среднетоннажных НИС. Сумма контракта по строительству двух судов составила более 5,8 млрд руб. По контракту, передача судов — конец 2022 года, в эксплуатацию, согласно постановлению, должны поступить в 2023 году.

— В чем причина конфликта работающих в прибрежной зоне рыбаков Северного бассейна и пограничников, которые запрещали любую обработку улова при доставке на берег?

— У наших коллег возникло двойное толкование. По сути дела, концепция прибрежного рыболовства, предусмотренная в обновленном отраслевом законе, подразумевает промысел в море и доставку свежего улова на берег, чтобы обеспечить реализацию рыбы для населения и загрузить рыбоперерабатывающие предприятия. При этом рыбопромышленники получают стимул — дополнительно 20% к своей квоте. Регулирование направлено на решение задачи максимально эффективно использовать сырье. Понятно, что уловы иногда требуют первичной обработки. Замечу, что новая концепция прибрежного рыболовства внедрена в 2016 году, и ранее эти формулировки не вызывали вопросов, а на Дальнем Востоке проблемы не существует вовсе. Но раз разночтения возникли, чтобы снять это недопонимание, подготовлены поправки.

— Не первый год обсуждается полный переход на аукционы на квоты. Такой пункт есть в национальном плане развития конкуренции. Вопрос обсуждается?

— С точки зрения именно рыбы вопрос не обсуждается, у нас запущена программа инвестиционных квот, реализуется огромное количество проектов. Но инвестиционные квоты не обеспечивают полностью загрузку для строящихся судов и предприятий, они покрывает 30- 50% мощности. И конечно, дозагрузка происходит за счет квот, закрепленных по историческому принципу на 15 лет.

— Полную загрузку строящихся объектов как раз просила обеспечить РРПК.

— Это уже нарушение конкурентных процедур. Стояла задача — просубсидировать за счет инвестквот строительство нового флота на отечественных верфях. И мы ее выполнили.

— А что насчет остальных 50% квот на краба?

— Вопрос интересный, идет живая дискуссия по поводу возможных преимуществ и негативных последствий.

— Что с проектом строительства судов для ловли антарктического криля? Ряд компаний, включая РРПК, интересуются ресурсом.

— Некоторые действительно видят перспективы в развитии промысла криля в антарктической части Атлантики. С одной из компаний мы обсуждаем возможность организации по сути государственно-частного партнерства. Проект требует участия государства не только с точки зрения субсидирования, но и с точки зрения обеспечения прав компании на добычу непосредственно в районе промысла. Это конвенционный район, где действуют меры регулирования АНТКОМ (Комиссия по сохранению морских живых ресурсов Антарктики). Одно из условий доступа на промысел — обеспечение научных исследований в этой акватории. У компании уже есть проект судна, бизнес-план. Кроме того, в следующем году начнет работать новая мера господдержки, не только для этого проекта, а в целом для вылова,— топливная субсидия. Планируется, что будет субсидироваться промысел в перспективных районах Мирового океана за пределами исключительной экономической зоны России.

— Насколько затратен проект по крилю?

— Одно судно будет стоить порядка $120 млн. Предприятие планирует строительство трех.

— Какое еще может быть субсидирование?

— Нужно субсидирование капзатрат на строительство судна. Такая программа уже предусмотрена для объектов промысла, на которые не распространяется программа инвестиционных квот.

Обсуждается возмещение 30% капзатрат.

— Какие еще ресурсы и бассейны за пределами ИЭЗ РФ могут быть интересны?

— В первую очередь это, конечно, Антарктика, все остальное, с точки зрения массовости объема вылова, меньше. Есть еще районы, в которых мы не вылавливаем тот объем квот, который имеем. Это район НАФО (палтус), и последние 15 лет почти не ловили тунца в Индийском океане. Надо нарабатывать компетенции, покупать или строить тунцеловы, стимулировать, чтобы компании обратили внимание на этот вид промысла.

Мы видим серьезную перспективу в освоении глубоководных объектов в дальневосточных морях. Понятно, это совершенно новые орудия лова, совершенно новая техника. По предварительным оценкам, за счет глубоководных видов рыб (глубина свыше 1 тыс. м) мы можем почти вдвое увеличить объем общероссийского вылова. Данные, полученные по итогам двух лет исследований, обеспечат дополнительный объем добычи уже в 2021 году за счет новых запасов глубоководных крабов и рыб. Необходимо продолжить работу с технологическим партнером по линии развития переработки для использования ресурса, в том числе в фармацевтике.

— Какого рода технологический партнер нужен?

— Тот, кто обладает компетенциями в создании высокотехнологических объектов, поскольку потребуется строительство новых судов, специализированных подводных аппаратов, а также в разработке и внедрении новых технологий добычи.

— Сложности этого года заставили вас в целом задуматься о зависимости российской рыбной отрасли от китайского рынка? Что с этим можно сделать?

— Вообще-то эти мысли у нас уже достаточно давно есть, и COVID-19 здесь не при чем. Основная идея механизма инвестквот — строительство нового флота и новых перерабатывающих мощностей, чтобы производить продукцию с высокой добавленной стоимостью в России, с возможностью диверсификации поставок. Понятно, что сейчас мы значительную часть сырья поставляем в Китай, который получает дополнительную стоимость и дальше экспортирует уже переработанную продукцию по всему миру.

Наша задача — уйти от сырьевой модели, но для этого нужно создать производственные мощности.

Механизм запущен. Когда новые мощности введут в эксплуатацию, сможем диверсифицировать поставки. Первые изменения мы видим. Даже по итогам девяти месяцев этого года доля сырьевой составляющей в экспорте сократилась примерно на 3–4%.

— Росрыболовство хочет взыскать 3,6 млрд руб. со структуры «Норникеля» в качестве компенсации ущерба водным биоресурсам из-за аварии на ТЭЦ в Норильске. Почему такая сумма?

— Учеными Росрыболовства прямой ущерб от последствий норильской аварии был оценен в 3,615 млрд руб., это совокупная стоимость погибших водных биоресурсов. Однако для нас самое важное — это восстановление популяции. Работы, по оценкам отраслевой науки, займут до 18 лет и будут стоить порядка 40 млрд руб., без учета затрат на строительство рыборазводных заводов. Мы готовы начать работу по восстановлению экосистемы Норило-Пясинского бассейна. Мы понимаем, что надо делать для восстановления водного биоразнообразия, какие использовать методики и технологии. И при наличии средств к работам можно было бы приступить уже следующем году.

Интервью взял Анатолий Костырев