Чиновники как герои современного российского кино

Вышедший на видеосервисе IVI сериал «Мертвые души» Григория Константинопольского венчает собой вереницу образов чиновников, созданных за последние годы российским кинематографом. Каким он получился — год чиновника на экране?

Андрей Архангельский

Чиновники в последние годы у нас чаще становятся главными героями повествования, как, собственно, и чиновничий класс в целом. Венчает этот марафон сериал «Мертвые души» Григория Константинопольского, который вышел в декабре этого года. Волею авторов сериала гоголевские помещики теперь превратились в госчиновников, составляющих администрацию условного Бугорска, а сам Чичиков (Евгений Цыганов) — в представителя федерального министерства культуры: он предлагает уважаемым людям города заранее купить места на привилегированных московских кладбищах. Переносить действие классических произведений в наши дни — уже не новость, даже сам Константинопольский проделал тот же фокус в этом году с «Грозой» Островского.

Многие уже восхитились новой трансформацией, однако, несмотря на всю кажущуюся красоту замысла, вывод известен заранее: «как раньше воровали, так и теперь воруют». Причем скупать мертвые души до сих пор вроде как актуально (чтобы, например, записывать на них сокрытые сверхдоходы). Так что идея с кладбищами выглядит на этом фоне несколько вымученной: лучше Гоголя все равно не выдумаешь. С критикой устоев тоже не слишком убедительно. Гоголевская помещица Коробочка в новой версии — исполняющая обязанности мэра города, а должность ей досталась «по наследству от мужа». Это, конечно, возмутительно, но все же она — именно «и.о.». И тут все, наконец, обретает привычные советские черты. Какие-то отдельные недостатки (коррупция и кумовство) у нас еще, товарищи, имеются. Но даже негодяи у нас, товарищи, ходят исключительно в замах или всего лишь исполняют обязанности (так повелось еще с комедии Рязанова «Карнавальная ночь»). Режиссер смеется над повадками героев, но вовсе не над их поступками. Ну вот, например, он высмеивает чиновника Манилова (Дмитрий Дюжев), который вместе с женой погряз в буддизме и восточных ароматах. Дошел до того, что кальян завел у себя в поместье! Это неслыханно! Никто не сказал, к сожалению, режиссеру Константинопольскому, что над этим отсмеялись лет так 30 назад. Чуть более актуален Ноздрев (Тимофей Трибунцев) в роли местного «заведующего патриотизмом» и реконструктора на досуге. Но где тут, собственно, роскошь, в которой погрязли чиновники? Коробочка вообще живет в какой-то бутафорской избе — видимо, переоборудованной из местного этнографического музея. А заканчивается сериал и вовсе по Высоцкому («Пародия на плохой детектив»): «враг не ведал, дурачина, тот, кому все поручил он, был чекист, майор разведки, и прекрасный семьянин». Конечно, Чичиков не мошенник, как выясняется, а майор ФСБ, и совершал оперативные мероприятия по выявлению коррупционеров.

Что тут сказать: это кривлянье, а не сатира. Это, надо сказать, особое умение нового русского кино: все превращать в балаган, в буффонаду, теряя к концу, собственно, и сам объект насмешки — а именно коррупцию.

Это выглядит, скорее, не сатирой, а примирением с ужасом. Где добро, где зло — к концу вообще непонятно. Но именно в этом и состоит план: ничего зрителю понимать и не требуется — кроме того, что спецслужбы являются центральным звеном мироздания и без них ни один чих не случится.

Собственно, нынешние «Мертвые души» напоминают не Гоголя, а сериал «Год культуры» на телеканале ТНТ, чей второй сезон нам обещают в следующем году. Там чиновника (Федор Бондарчук) из столичного министерства образования отправляют в годичную «ссылку» в условный двойник Бугорска — Верхнеямск (где он становится главой кафедры русской литературы филологического института). Так, по мнению авторов сериала, могло бы выглядеть «наказание». Московский чиновник в провинции — сюжет все тот же (вспомним еще аналогичный фильм «Два дня» Авдотьи Смирновой, 2011).

Местное чиновничество пожиже, конечно, чем в «Мертвых душах» (критика никогда не поднимается, однако, выше уровня губернатора), но примерно того же разлива. Правда, на пути герою встречаются не только прожженные циники и лизоблюды, но и честные люди — интеллигенты, чудаки и бессребреники. Но про воровство, мздоимство, обман говорят тут ровно так же — что, мол, «ничего уже не исправишь». Посадишь одного — другой будет еще хуже. В сущности, вся эта «сатира» на самом деле — примирение с цинизмом и утверждение его в качестве нормы, забалтывание, а не бичевание пороков.

Впрочем, иногда чиновники в нашем кино предстают и в других ролях — сложных, рефлектирующих и тонких натур. В сериале «Последний министр» режиссера Романа Волобуева (онлайн-кинотеатр «Кинопоездка HD», 2020) главный страдалец — глава выдуманного «министерства перспективного планирования» Евгений Тихомиров (Ян Цапник), ему под стать — и заместительница министра (Ольга Сутулова). Все тут тоскуют — от нереализованности, от бессмыслицы — и пьют антидепрессанты, вплоть до референтов. Вероятно, авторы поначалу хотели бичевать пороки, но потом, вглядевшись, поняли, что чиновники — «тоже люди» и даже в чем-то дети. Наши актеры и режиссеры —«заложники» системы Станиславского, которая предлагает всегда пытаться «понять» героя: «играешь злого — ищи, где он добрый». Однако, когда слишком приближаешься к персонажу, ты неизбежно начинаешь оправдывать его, каким бы злодеем или подлецом он ни был. Иногда сериал беспощадно ироничен и даже местами смел, но в итоге, как уже не раз бывало, из политического дрейфует куда-то в сторону «человеческого», «еще раз про любовь» — но тоже несчастную… Ничего нам не сообщают ни про опьянение властью, ни про аффект от больших денег. Почти любой рассказ о чиновнике заканчивается у нас как в «Забытой мелодии для флейты» Рязанова: все одинаково несчастны и всех можно только пожалеть.

Но настоящий памятник несчастному чиновнику — это недавний фильм «Воскресенье» Светланы Проскуриной. Она соединила двух классических для русской культуры героев — лишнего человека и несчастливого чиновника. «Образ лишнего чиновника XXI века» — так, наверное, звучала бы эта тема в воображаемом школьном сочинении. Жизнь у героя (Алексей Вертков) между тем действительно тяжелая; любовницы, бывшие жены, болеющая мать. В общем, бесконечно устал герой от окружающий дикости. В ответ на всевозможные просьбы, упреки, угрозы со стороны других людей он предпочитает молча раздавать конверты с деньгами. Это хорошая деталь, но, конечно, в таком случае нельзя не ответить на вопрос: откуда у него эти пачки денег?.. Фильм, однако, ответа не дает — прямо как гоголевская птица-тройка… В условном опять же уездном городе есть лесопарк, немного запущенный, который наш герой решил несколько обустроить, в связи с чем нужно вырубить какое-то количество деревьев. Местные жители против этой вырубки — ну что ж, вполне жизненная ситуация. Их какая-то жалкая кучка — человек, может быть, двенадцать, и почти все пенсионного возраста, но при этом они внушают ужас нашему герою. И именно чиновнику в связи с этим переустройством, а не самим протестующим, как выясняется, грозят разные опасности. Например, неизвестные регулярно присылают ему записки с пугающим содержанием; а наглые подростки обворуют его, оставят без мобильного, с разбитой головой на берегу реки. Но все закончится хорошо в итоге. Кажется, это называется катарсис.

…Ощущение власти — ни с чем не сравнимое чувство — вероятно, с избытком компенсирует чиновнику отсутствие удовольствий в других сферах жизни. А у нас все наоборот: никто из них на экране, по сути, не любит ни власть, ни самих себя. При этом герои вынуждены еще и мыкаться по чужим углам и любовницам. Иногда в журналисте просыпается человек — ты и впрямь начинаешь им сочувствовать… Чиновник в русском кино — либо жалкий, либо смешной тип, либо вульгарный хам, либо яркая... и распадающаяся личность. Эта яркость персонажа — как раз всему помеха, вдруг понимаешь ты. Все это неубедительно потому, что чиновник вообще-то не может быть «ярким». Но это вовсе не означает, что он лишен ума, характера и прочего. Просто чиновник — это сознательный отказ от себя, от собственной личности. Впрочем, умение раствориться в вышестоящем начальнике и соблюдение негласных правил — тоже в своем роде талант и требует своеобразного мастерства. Это и пытались показать и Гоголь, и Кафка, например. Этого парадокса у нас не замечают, поэтому и выходит каждый раз карикатура, а не пародия. У нас в кино либо упрощают чиновника, либо усложняют. А вот представить его именно как часть бюрократической машины, как деталь сложившейся системы у нас не умеют. Или просто боятся. Поэтому и поверить в реальность существования такого чиновника на экране труднее, чем в Дедушку Мороза.