«Пока не зародилась надежда на лучшее, человек живет по-старому»
Петр Кропоткин о законах, власти и несправедливости
8 февраля исполняется 100 лет со дня смерти Петра Кропоткина — одного из главных русских теоретиков и практиков анархизма. Анастасия Ларина перечитала «Речи бунтовщика» и «Анархию» и выяснила, что за последние 100 лет Россия не очень изменилась, а идеи Кропоткина не утратили актуальности
Петр Кропоткин с женой, 1918–1921
Фото: Дом-музей П.А. Кропоткина в Дмитрове
1
Свобода печати, свобода собраний, неприкосновенность жилищ и все остальные права признаются только до тех пор, пока народ не пользуется ими как орудием для борьбы с господствующими классами. Но как только он дерзнет посягнуть на привилегии буржуазии, все эти права выкидываются за борт.
2
В современных государствах выпустить новый закон считается лекарством от всех зол. Вместо того чтобы самим изменять то, что плохо, люди все время просят нового закона.
3
Горе не в табаке и не в безверии, как думает Толстой, а в самих условиях, во всем складе общественной жизни. Зараза сидит в самой глубине семейного очага, поддерживаемого угнетением других людей, и эту заразу надо истребить.
4
Всякое правительство стремится стать единоличным; таково его первоначальное происхождение, такова его сущность.
5
Издавать патриотические возгласы, объявлять себя воинствующим патриотом, раздувать ненависть между народами становится ныне самым выгодным ремеслом, и в политике, и в газетном деле.
6
Прежде всего, представительный образ правления страдает всеми недостатками, свойственными вообще всякому правительству. Он не только не ослабляет их, но делает еще более заметными и прибавляет к ним новые.
7
Народы подчинились государственной власти под условием, что она будет защитою всем и в особенности защитою слабого против сильного. Но вместо того государство стало теперь оплотом богатых против бедных, орудием имущих — против всех неимущих.
8
Государство и война — нераздельны; и войны опустошали Европу и доканчивали разорение тех городов, которых государство не успело разорить непосредственно.
9
Покуда у нас будет оставаться каста людей, живущих в праздности под тем предлогом, что они нужны для управления нами,— эти праздные люди всегда будут источником нравственной заразы в обществе. Человек праздный, вечно ищущий новых наслаждений и у которого чувство солидарности с другими людьми убито самими условиями его жизни,— такой человек всегда будет склонен к самой грубой нравственности: он неизбежно будет опошлять все, до чего прикоснется.
10
Каждый день создаются новые канцелярии, новые учреждения, как-нибудь подлаженные к старым, на живую нитку подправленным колесам государственной машины; и из всего этого создается такая неуклюжая, такая сложная, такая зловредная машина, что даже те, на ком лежит обязанность приводить ее в действие, возмущаются ее безобразием.
11
Налог — самая удобная для богатых форма, чтобы держать народ в нищете.
12
Не принципы, не соображения о народном благе руководят теперь правительствами, когда они издают тот или другой закон, принимают ту или другую меру. Ими руководит одно соображение: сохранить силу привилегированных классов, удержать их могущество, несмотря на напор снизу.
13
Государство создает целые армии чиновников, этих паукообразных обитателей затхлых канцелярий, которые весь мир знают лишь сквозь свои запыленные стекла да по грудам бессмысленных бумаг, написанных бессмысленным языком. Таким образом создается целая порода людей, знающих одного лишь бога — жалованье и нaградные.
14
Единственное, что мы можем сделать при виде противообщественных поступков,— это отказаться от правила: «Каждый за себя, а государство за всех» и найти в себе достаточно смелости, чтобы выражать открыто наше мнение. Это, конечно, может повести к борьбе, но борьба и есть жизнь.
15
Свобода — не подарок. Ее нужно взять; даром она никому не дается.
16
Для тех, кто привык задумываться над социальными явлениями в их совокупности, нет ни тени сомнения относительно следующего положения, которое может считаться общественной аксиомой: «Нельзя готовить социальные перемены, не делая никаких шагов в направлении желательных перемен».
17
«Образование? — говорит государство.— Прекрасно, милостивые государыни и милостивые государи, мы очень рады дать его вашим детям! Чтобы облегчить вам заботы, мы даже запретим вам вмешиваться в образование. Мы составим программы,— и, пожалуйста, чтобы не было никакой критики!»
18
Какая прекрасная утопия, какая чудная святочная сказка создается в нашем воображении, как только мы предположим, что люди, стоящие у власти, представляют собою высший класс людей, которому чужды или почти чужды слабости простых смертных!
19
Порядок — это голод и нищета, обращаемые в обычное состояние общества.
20
Пока не зародилась надежда на лучшее, человек живет по-старому.