«Лавр» Евгения Водолазкина на сцене МХАТа им. М. Горького

Во МХАТе им. М. Горького показали инсценировку романа Евгения Водолазкина, одного из главных российских бестселлеров прошлого десятилетия. Над спектаклем работала многочисленная постановочная группа — от специалистов по игре на экзотических музыкальных инструментах до дрессировщиков. Рассказывает Ольга Федянина.

Возглавляющий МХАТ им. М. Горького Эдуард Бояков — едва ли не единственный худрук крупного российского театра, который в должность свою вступал с программой, основанной на примате идеологии. Судя по его публичным выступлениям, идеология эта в общем виде сводится к продвижению традиционных национальных духовных и нравственных ценностей и защите самобытности русского театра от иноземных новомодных трендов, обрекающих его на вторичность. Сложность задачи не стоит недооценивать. За почти восемь лет культурного правления Владимира Мединского, то есть в условиях многолетнего режима наибольшего благоприятствования, все декларации и попытки отгородить себе какую-то специальную русскость и самобытную глубину, якобы неподвластную остальному миру, не породили заметных событий, во всяком случае в театре.

Мхатовский «Лавр» — еще одна попытка зайти на ту же самую территорию, воплотить декларацию в жизнь. Выбор литературной основы при этом очень понятен. «Лавр» Евгения Водолазкина, не только беллетриста, но и литературоведа,— многотрудное житие русского целителя, юродивого, святого, человека, меняющего имена и судьбу,— хорошо сделанная «филологическая» проза: в меру ироничная, в меру назидательная и чрезвычайно, если можно так выразиться, профессионально фундированная.

В каком-то смысле Эдуард Бояков и его постановочная группа стремятся повторить в театре то, что у Водолазкина получилось в литературе,— сделать национально-консервативное увлекательным бестселлером. Правда, не с тем же результатом.

Бояков, режиссер-постановщик и (вместе с Алексеем Зензиновым) автор инсценировки, более всего известен как продюсер. И как продюсерский проект его «Лавр» устроен по проверенному принципу: собрать как можно больше ярких приемов и привлекательных имен на одной площадке и организовать зрелище значительного размаха.

Размах действительно внушительный. В центре многосоставной декорации — стена, состоящая из ячеек, своего рода высокотехнологичный «иконостас» — в отдельных окошках-секциях появляются действующие лица (сценография — Александр Цветной). Видеомэппинг меняется от средневековых гравюр до современных городских ландшафтов (арт-директор видео — Даниил Кутузов). Вокально-инструментальная группа с экзотическими инструментами сопровождает действие сложносочиненной и стилизованной музыкальной подборкой (авторы и исполнители — Варвара Котова, Сергей Калачев, Петр Главатских, музыкальный руководитель — Василий Поспелов). Правда, хореография «народных» сцен (хореограф-постановщик — Рамуне Ходоркайте) если и отсылает к какой-то традиции, то это традиция правительственного концерта в Кремлевском дворце съездов, но, возможно, кто-то скучает и по этим переплясам и хороводам. Лавра-Арсения в детские годы играет излучающий обаяние Никита Кашеваров, действительно находящийся примерно в возрасте своего героя. В роли волка на сцену выпускают прекрасно воспитанного волка Джина (дрессировщики — Александра Степанова, Денис Тютрюмов). Нет недостатка и в звездных именах. В роли небесной возлюбленной героя — Алиса Гребенщикова, текст от автора отдан Дмитрию Певцову (он же — Лавр в финале), в небольшой роли-камео отца Никандра — внезапно — Леонид Якубович. Звезды, дети, звери, музыка, спецэффекты — на этом поле чудес для каждого растет что-то увлекательное.

Проблема этого поля в том, что оно слишком явно поглощено своей собственной яркостью и размахом. Что его главная цель — ни в коем случае не наскучить, показать возможности. Это логика шоу, концерта, выставки достижений. В общее целое достижения и возможности практически не складываются, создавая ощущение пестрого, перегруженного фасада.

Сама первооснова, роман Водолазкина, выполняет здесь роль вполне декоративную. Спектакль, формально обращаясь с текстом бережно, кажется, не считается с тем, что воплощение слова в действие, в тело, в картинку иногда дает самые нелепые эффекты. Так, небесный дар Лавра, целительство, описанное у Водолазкина подробно и по-своему безжалостно (как безжалостен к человеку любой дар), в спектакле превращается в набор повторяющихся комичных манипуляций, формальных и, по сути, неинтересных. А между тем по-настоящему захватывающе в романе написано именно это — соотношение дара и судьбы. В спектакле МХАТа Арсения-Устина-Амвросия до превращения в Лавра играет Евгений Кананыхин — играет милого, простодушного человека, никаким тайнам и смыслам слишком очевидно непричастного. Но тогда и все вокруг него — все молитвенные песнопения, высокодуховные слова, многозначительные жесты — приобретают черты все того же декларативного антуража, от которого режиссер-идеолог старательно уходил, но пока что не ушел.