В сети вышли «Раскопки» Саймона Стоуна

На платформе Netflix состоялась премьера фильма Саймона Стоуна «Раскопки» (The Dig), посвященного сенсационной находке в 1939 году погребальной ладьи короля VII века Редвальда в Саттон-Ху (Суффолк). В интерпретации модного театрального и оперного режиссера история почти случайного открытия звучит как имперская симфония, считает Михаил Трофименков.

В начале фильма кажется, что можно расслабиться и погрузиться в уютное ретро, перебирая, как в лавке старьевщика, ностальгические образы и артефакты старой доброй Англии. Ах, вересковые поля, велосипеды, гетры и подагрики-дворецкие. Ах, почти диккенсовские персонажи.

Богатая, моложавая и, само собой, смертельно больная вдова Эдит Притти (Кэри Маллиган) растит непоседу Роберта. Их другом — символическим мужем и символическим отцом — становится чудаковатый самородок Бэзил Браун (Рейф Файнс): бросив школу в двенадцать лет, он выучил пять языков и признан авторитетом в астрономических кругах. Это он по гениальной прихоти Эдит, уверенной, что земля ее поместья таит в себе исторические сокровища, столь же гениально точно определит место раскопок. Имя Брауна (1888–1977), остававшегося, несмотря на все свои достоинства, для кастового общества простым «землекопом», выпадет из истории открытия. Только в начале 2000-х годов писатель Джон Престон восстановит справедливость. После фильма в тени Бэзила Брауна обречены скукожиться копавшие Саттон-Ху профи — несимпатичные дядьки из Лондона.

Бэзил вызвал у меня ощущение дежавю: в археологической молодости я таких, как он, застал в Крыму; их звали — это не оценочная, а сугубо профессиональная характеристика — «счастливчиками». Выглядели они не столь презентабельно и пили спирт стаканами, но, происходя из наследственных кланов грабителей курганов, знали археологическую карту полуострова почище музейщиков.

Но Стоуну, стихийному, как и все австралийские режиссеры, космисту, склонному к мрачноватой метафизике, тесно в Саттон-Ху, тесно в крохотной Великобритании, тесно в рамках ретро. У него иные претензии, иная система координат. Героям он неизменно напоминает об их ничтожестве. Не в том смысле, что они дурные люди (в фильме дурного человека днем с огнем не сыщешь), а в том, что их жизни — ничто в масштабах Вселенной. И находка древней англосаксонской ладьи, которой ныне гордится Британский музей, для него не эпизод истории, а мистическое знамение, обреченное вызвать — теперь уже не у меня, а у отечественного зрителя вообще — другое дежавю.

Живучий миф массового сознания возлагает вину за нападение Гитлера на СССР на археологов. Бесчувственные к древним заклятиям материалисты кощунственно вскрыли гробницу Тамерлана в Самарканде, выпустив на волю дух войны, в аккурат за два дня до начала Великой Отечественной. Находка в Суффолке — Стоун немножко утрамбовывает реальную хронологию событий — совпадает с началом Второй мировой.

Тень приближающейся войны лежит на вересковых полях изначально. При первой же встрече Эдит и Бэзил заводят разговор, стоит ли вообще затевать раскопки, если вот-вот прилетят супостаты и все разбомбят. Самолеты — пока что свои, с соседней базы ВВС,— то и дело рассекают небо, как перелетные птицы. Роберт уже носится по усадьбе, напялив противогаз. И солдаты уже укутывают мешками с песком статуи лондонских площадей. Но все это лишь предгрозовая атмосфера: гроза ждет, пока ладья не предстанет на свет божий.

Что, опять умники виноваты? Или, скорее, король Редвальд является из мрака Темных веков, чтобы поддержать своих потомков во всемирной битве добра со злом? Собственно говоря, имя Редвальда что-то говорит только чудакам-археологам, приходящим в экстаз от находок, подтверждающих «существование монетарной экономики в Восточной Англии ранее IX века». А вот мужики в пабах гуторят, что по соседству откопали могилу то ли Беовульфа, то ли короля Артура. Так и представляешь себе Черчилля, в пандан товарищу Сталину, вспоминавшему об Александре Невском и Дмитрии Донском, заклинающего британцев: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Беовульфа, Артура и Редвальда».

Без шуток: есть в «Раскопках» что-то этакое почвенно-железное, в духе едва ли не Ильи Глазунова с его расписными ладьями. Хотя ассоциации от лукавого, конечно. Просто австралийцы, вероятно, все такие. О чем бы они ни снимали, хоть о беззащитности интеллигентных людей перед наглыми сантехниками («Водопроводчик», Питер Уир, 1979), хоть о наркоманских буднях («Кэнди», Нил Армфилд, 2006), всегда кажется, что любой человеческий поступок распахивает полчищам духов двери в реальность.