Умер Андрей Мягков

В Москве на 83-м году жизни умер актер Андрей Мягков. В массовой памяти он обречен остаться доктором Женей Лукашиным из «Иронии судьбы» (1975), что — так считал и сам Мягков — вопиюще несправедливо. Герой сказки Эльдара Рязанова лишь одно из воплощений образа русского интеллигента, которого актер-интеллигент — редкая в своем цеху птица — изучал и живописал десятилетиями.

Мягков — едва ли не единственный звездный советский актер, который никогда не играл ни «тружеников» в вульгарном смысле слова, ни начальников. Разве что пару погруженных более в себя, чем в уголовные перипетии, следователей. «Номенклатурные» роли ему на заре кинокарьеры выпадали, но никак не встраивались в официальную иконографию.

В «Надежде» (1973) великого Марка Донского он сыграл самого необычного Ленина. Юного лысеющего озорника, влюбленного в свою Наденьку, чуть ли не сбегавшего с подпольных собраний, чтобы покружиться с ней на карусели. В «Серебряных трубах» (1971) Эдуарда Бочарова столь же необычен Аркадий Гайдар. Не чеканный герой, в шестнадцать лет командовавший полком, а навеки раненный гражданской бойней человек, обратившийся к литературе, чтобы избыть свою боль.

Короче говоря, и Ленин, и Гайдар, и Герцен («Старый дом», Борис Буняев и Валерий Белявский, 1969) были русскими интеллигентами в конкретных и драматических координатах истории. Такими же, как вдохновенный Алеша Карамазов в фильме Ивана Пырьева (1968): Мягков составил органичное братское трио с зубрами Михаилом Ульяновым и Кириллом Лавровым. Или как обреченный капитан Алексей Турбин в великой экранизации булгаковской пьесы Владимиром Басовым (1976).

Но все они предтечи главного героя Мягкова — советского интеллигента средней руки в совсем не драматических, а банальных обстоятельствах эпохи застоя. Этого героя Мягков изучал под микроскопом, находил в нем и обыденную доблесть, и конформизм всех степеней: от нестрашного примирения с несправедливостью до смертоносной подлости.

Его негероические герои были — в патетическом смысле слова — лишены голоса в обществе, как буквально лишен голоса простуженный и ущемленный в своих правах автовладельца лаборант Хвостов в «Гараже» (1979) Рязанова. Но именно они — все эти старшие статистики Новосельцевы («Служебный роман», Рязанов, 1977) — составляли костяк советского образованного класса, и именно Мягков вернул им голос. Хотя при этом он был к ним беспощаден. Иногда они, очнувшись от эмоциональной и гражданственной летаргии, получали право на искупление («Летаргия», Валерий Лонский, 1983), что едва не стоило им жизни. Иногда же скатывались в болото и погибали глупо и жестоко («Страх высоты», Александр Сурин, 1975).

Понятие «русский интеллигент» — так уж повелось со времен земских врачей — ассоциируется с медиками. И дебютировал Мягков именно в «Похождениях зубного врача» (1965) Элема Климова, где доктор Чесноков под совместным напором власти и общества терял чудесный дар рвать зубы без боли. Когда мы вспоминаем «Иронию судьбы», необходимо вспомнить в пандан негромкий «Утренний обход» (1979) Аиды Манасаровой.

Сыграв там доктора Леву Нечаева, Мягков словно отомстил Рязанову за свою всенародную славу.

Лева тот же Лукашин, только не в антураже рождественской сказки, а в обстоятельствах жизни обычного московского врача: профессиональная принципиальность и бытовая неразборчивость. Не оцененный по достоинству фильм был жестким и внятным высказыванием о деградации идеалистов-шестидесятников: недаром Юрий Визбор с возмущением отказался сыграть в нем друга Нечаева. Такое же высказывание — столь же недооцененное «Послесловие» (1983) Марлена Хуциева, фильм-дуэт, где герой Мягкова казался преждевременным старичком рядом со своим 75-летним тестем — идеалистом, смачно сыгранным Ростиславом Пляттом.

Самого же неожиданного врача, пусть и не советского, Мягков сыграл в самом злом триллере холодной войны «Человек, который брал интервью» (Юрий Марухин, 1986). Доктор Нэли, властелин секретной лаборатории в беззаконном Пакистане, выращивал вирусы, способные уничтожить все живое. Не столько по заданию ЦРУ, сколько по велению мощного интеллекта, не стесненного никакими моральными табу.

Такой же мощный и мучительный интеллект — именно интеллект, а не его «хозяина» — Мягков сыграл в забытом шедевре Сергея Микаэляна «Гроссмейстер» (1972). Интеллект, направленный, и на том спасибо, не на погибель человечества, а на такую абстракцию, как шахматы. Гроссмейстер Хлебников с ласковым прозвищем Хлебушек был по жизни типичным Лукашиным, а по масштабам своего дара — Лениным или Нэли. Это был не только, возможно, лучший его фильм, но и выдающийся парадокс об интеллигенции, историю которой вполне можно написать на основе одной лишь фильмографии Мягкова.

Михаил Трофименков