Реформа цен, митинги в Москве, окончание войны в Заливе и все остальное, чем запомнился февраль 1991 года

В феврале 1991 года, правительство Валентина Павлова лихорадочно искало способ спасти рушащуюся советскую экономику, Михаил Горбачев призывал лидеров союзных республик поддержать идею обновленного Союзного государства, а республики одна за другой заявляли, что их больше ничего не связывает с СССР. Председатель российского Верховного Совета Борис Ельцин призвал к отставке президента СССР прямо в эфире Центрального телевидения. Чрезвычайные меры со стороны союзного руководства становились не только вероятными, но и ожидаемыми: в конечном итоге можно было смириться с уходом Прибалтики, но потеря России означала бы потерю всего. Однако именно поэтому чрезвычайные меры не принимались, и на грани коллапса в стране продолжала кипеть не поддельная, а самая настоящая политическая жизнь.

«В соответствующий момент»

1 февраля 1991 года председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин отмечает свое 60-летие. 1 февраля, пятница, Борис Ельцин приезжает с работы на встречу со своими свердловскими друзьями и застает их встревоженными, пишет в своей биографии первого президента России Борис Минаев. В этот день российский Верховный Совет принимает постановление, в котором осуждаются «случаи противоправного вовлечения воинских подразделений и военизированных формирований в политические конфликты». «Введение на территории РСФСР мер, предусмотренных режимом чрезвычайного положения, без согласия Верховного Совета РСФСР… недопустимо»,— говорится в документе.

Это прямая перекличка с январскими событиями в Вильнюсе и Риге, где коммунисты и союзные силовики только что предприняли безуспешные попытки создания чрезвычайных органов власти, чтобы остановить выход Прибалтики из состава СССР.

Январские столкновения в Вильнюсе и Риге приводят к человеческим жертвам, но это только добавляет непреклонности сторонникам независимости. Борис Ельцин, по сути, поддерживает прибалтийские правительства, а российские депутаты предостерегают союзное руководство от попыток использования силового сценария. Три прибалтийские республики — высокая ставка для союзного руководства, но значение России несопоставимо выше: теряя Россию, союзное правительство рискует остаться попросту ни с чем.

5 февраля возглавляемый Михаилом Горбачевым секретариат ЦК КПСС публикует обращение «к партийным организациям, всем коммунистам Вооруженных сил СССР, войск Комитета государственной безопасности, Внутренних войск МВД СССР и железнодорожных войск»: «Так называемые независимые СМИ ведут систематическую кампанию клеветы на партию, Вооруженные силы, органы и войск КГБ и МВД СССР…

Отчетливо видно стремление псевдодемократов под прикрытием плюрализма мнений посеять недоверие к своей армии, вбить клин между командирами и подчиненными, младшими и старшими офицерами, унизить защитника Родины. Под сомнение берутся высокие понятия: воинский долг, честь, верность присяге.

Предпринимаются попытки растащить армию по национальным квартирам, мешать призыву на военную службу». За месяц до этого отправка дополнительных войск в Прибалтику была мотивирована именно обеспечением призыва.

6 февраля в здании Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной сотрудники ельцинского аппарата «обнаруживают» помещение с подслушивающим оборудованием КГБ. Назвать находку ошеломляющим сюрпризом трудно, но в тот же день это становится достоянием гласности.

7 февраля председатель КГБ Владимир Крючков направляет президенту СССР Михаилу Горбачеву письмо об «агрессивном крыле "демократических движений"» и «псевдодемократах», которые «беспрепятственно реализуют свои замыслы по захвату власти и изменению природы общественного строя». 66-летний генерал армии Крючков предлагает нанести удар по «теневой экономике» (уже непросто отделить ее от недавно легализованного, но стремительно расцветающего кооперативного и предпринимательского движения), усилить контроль над СМИ и не исключать «возможности образования в соответствующий момент временных структур в рамках осуществления чрезвычайных мер, предоставленных президенту Верховным советом СССР».

«Да» против «да»

Впервые о референдуме по вопросу о сохранении СССР начинают говорить 24 декабря 1990 года на IV съезде народных депутатов СССР. На референдум предлагается вынести пять вопросов: о необходимости сохранения Союза «как обновленной федерации равноправных суверенных республик», о необходимости сохранения СССР как единого государства, о необходимости сохранения социалистического строя и советской власти, а также о необходимости «гарантирования прав и свобод человека любой национальности». Президент Горбачев в тот же день просит съезд рассмотреть вопросы о референдумах о частной собственности на землю (революция, которая в СССР так и не произойдет, потому что сам президент предложит отложить этот вопрос), и о сохранении СССР как Союза равноправных и суверенных, но непременно советских и социалистических республик.

Съезд поддерживает оба плебисцита, а 27 декабря принимает закон о референдуме. Назначить его может союзный съезд или в промежутках между съездами Верховный Совет СССР. 16 января 1991 года ВС СССР постановил провести через два месяца, 17 марта, на всей территории Союза референдум по вопросу: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Первоначальный список вопросов сокращен до одного, но сокращается и число республик, в которых «всесоюзный» референдум состоится: пока проводить его твердо намерены только Россия, Белоруссия, Казахстан и Украина. 25 января Верховный Совет РСФСР поддерживает проведение плебисцита на российской территории. Но 7 февраля депутаты добавляют к основному вопросу еще один: «Считаете ли вы необходимым введение поста Президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием?»

В субботу, 9 февраля, проходит всенародное голосование в одной из республик, которые в референдуме 17 марта участвовать не намерены: свой «опрос» о независимости проводят власти Литвы. Литва объявила о восстановлении государственного суверенитета еще 11 марта 1990 года, сторонники независимости в республиканском парламенте и правительстве считают, что не нуждаются в плебисците как легальном обосновании выхода из состава СССР, поэтому голосование называют опросом — но участвуют в нем почти все.

При явке 84,74% избирателей на вопрос «Вы за то, чтобы Литовское государство было независимой демократической республикой?», утвердительно отвечают 90,24% участников, или 2 млн 28 тыс. 339 человек

За голосуют в том числе и многие литовские русские, которых на 1989 год около 9,3% населения: в отличие от Эстонии и Латвии, где русских значительно больше и они сталкивались с недвусмысленной угрозой дискриминации (некоренным жителям, приехавшим в Латвию и Эстонию после их присоединения к СССР, фактически предоставлялся выбор между статусом неграждан с последующей натурализацией и сохранением советского гражданства), в Литве принят «нулевой вариант»: гражданами страны становятся все, кто родился в республике или жил в ней на момент восстановления независимости и готов принять гражданскую присягу. 12 февраля 1991 года Исландия первой из зарубежных признает независимость первой из «постсоветских» стран — Литвы.

Аппарат суверенитетов

11 февраля в Гааге проходит учредительное заседание Организации наций и народов, не имеющих представительства (ОНН). Организация создается для защиты прав народов и этнических групп, не имеющих собственных государств. Пять главных принципов Пакта ОНН — равное право народов на самоопределение, соблюдение стандартов Всеобщей декларации прав человека 1948 года, демократический плюрализм и неприятие нетерпимости, поощрение ненасилия и неприятие терроризма, а также охрана окружающей среды. Среди учредителей — аборигены Австралии, Западное Папуа и иракские курды, но если не перевес, то значительное присутствие советских (а скорее антисоветских) участников бросается в глаза: 11 февраля 1991 года к ОНН присоединяются Армения, Грузия, Эстония, Латвия, крымские татары и Татарстан (с августа 1990 года это альтернативное название Татарской Советской Социалистической Республики, прежде известной как Татарская АССР). Латвия и Эстония пробудут членами ОНН по полгода, до окончательного восстановления независимости 17 августа 1991 года. Грузия и Армения задержатся до 1992 года, причем Грузия с августа 1991-го будет соседствовать с Абхазией. С 1994 по 2007 год членом ОНН будет Гагаузия. Из нынешних российских республик и этнических групп в ОНН побывают Чечня, Чувашия, Удмуртия, Ингушетия, Тува, кумыки, коми и лезгины. Меньше всего времени в составе ОНН провела Башкирия: о вступлении объявила в 1996-м, а о выходе — уже в 1998-м.

15 февраля в венгерском Вышеграде президент Чехословакии Вацлав Гавел, президент Польши Лех Валенса и премьер Венгрии Йожеф Антал объявляют о создании Вышеградской тройки, члены которой намерены развивать региональное политическое, экономическое и культурное сотрудничество и стремиться к интеграции в общеевропейские структуры. Собственно, Чехословакии на момент Вышеградской встречи уже нет — есть Чешская и Словацкая федеративная республика. Вацлав Гавел — последний президент единого государства, 1 января 1993 года Чехия и Словакия станут отдельными странами, Вышеградская тройка превратится в четверку.

Цены на вырост

18 февраля советский премьер-министр Валентин Павлов представляет в Верховном Совете СССР план реформы розничных цен. Цены должны вырасти суммарно на 240 млрд руб. Компенсации населению предусмотрены, но их объем должен составить лишь 55% от предполагаемого роста. Предыдущее предложение союзного кабинета, внесенное в мае 1990 года, при Николае Рыжкове, предполагало несколько меньший рост цен при несколько большей компенсации (68%). Одновременно предлагается закрепить необлагаемый минимум дохода в 160 руб., ввести прогрессивную шкалу подоходного налога на доходы свыше 1 тыс. руб. в месяц и снизить с 45% до 35% ставку налога с прибыли предприятий, чтобы они получили возможность поддержать своих работников в условиях падения жизненного уровня.

Эти предложения — ставка центра в «войне налогов» между союзным и российским правительством: в России необлагаемый минимум 150 руб. в месяц, со 151 руб. платится 20 коп., со 152 — уже 50 коп., с доходов от 155 до 200 руб.— 40% от суммы, превышающей 150 руб. Для доходов свыше 200 руб. в месяц установлена своя шкала: так, с дохода до 1 тыс. руб. в месяц платится 20 руб. плюс 13% от суммы, превышающей 200 руб. Для сумм свыше 3 тыс. руб. ставка 814 руб. + 50% с превышения.

Критики реформы признают целесообразность предложений по налогам, но говорят, что на полгода раньше повышение цен можно было провести с меньшими потерями для населения, а товарный дефицит с повышением цен не исчезнет: правительство Валентина Павлова пытается спасти советскую тяжелую промышленность, но никак не стимулирует производство товаров повседневного спроса.

Советские предприниматели волнуются из-за неизбежного роста цен в «свободных» секторах и из-за стремления правительства СССР сохранить за собой право централизованного управления экономикой всей страны. Для большинства советских граждан, привыкших годами жить в мире неизменных цен и зарплат и уже столкнувшихся с целым шквалом перемен к худшему, пояснения Валентина Павлова малопонятны, но оптимизма не прибавляют. Еженедельник “Ъ” печатает отчет о проекте реформы под заголовком «Промышленность будет тяжелой. Жизнь тоже»

Ставка на отставку

19 февраля председатель российского Верховного Совета Борис Ельцин выступает в эфире Центрального телевидения. Гостелерадио СССР упразднено 8 февраля, на его месте создана Всесоюзная государственная телерадиокомпания, которую, как до этого Гостелерадио, возглавляет Леонид Кравченко. Решение Михаила Горбачева заменить Михаила Ненашева Леонидом Кравченко во главе Гостелерадио (1990) советскими демократами оценивалось как реакционный шаг. Новый глава Гостелерадио, в частности, закрывает популярную общественно-политическую программу «Взгляд» «до уточнения творческой концепции», а нескольких ведущих Телевиизонной службы новостей (ТСН) отстраняют от эфира. Проблемы вызникают и с вещанием «Радио России» на волнах «Маяка» и Первой программы Всесоюзного Радио.

Тем не менее на советском телевидении продолжают происходить вещи, просто немыслимые за пару лет до этого. Леонид Кравченко становится одной из ключевых персон переговоров, которые ведут российский Верховный Совет с одной стороны и президент Горбачев с другой. Сторонники Бориса Ельцина указывают, что, хотя Российская телерадиокомпания создана еще в 1990 году, у председателя Верховного Совета главной союзной республики до сих пор практически нет доступа в союзный телеэфир.

Михаил Горбачев, по воспоминаниям Леонида Кравченко, склонен согласиться с этим доводом, но предпочел бы, если бы Ельцину предоставили 20 минут, желательно в записи.

Опасения первого лица понятны: буквально только что, 31 января, в эфире Ленинградского телевидения (его смотрит и Москва) в популярной программе «Пятое колесо» Борис Ельцин заявляет, что у Михаила Горбачева уходит из-под ног почва, и «мы присутствуем при агонии власти».

Несмотря на это, председатель Всероссийской ГТРК Олег Попцов договаривается с Леонидом Кравченко о прямом эфире с Ельциным 19 февраля. Интервью должны вести 56-летний Олег Попцов, предполагается, что он будет более комплиментарен по отношению к гостю, и ведущий программы «Время» Сергей Ломакин (на тот момент ему 38 лет): он должен задавать неудобные для гостя вопросы, в подготовке которых участвует сам Горбачев. Леонид Кравченко вспомнит потом, что из десятка вопросов его ведущий задаст четыре. Борис Ельцин ознакомлен со списком вопросов, он готовится отвечать, но едет на эфир, уверенный, что ему ничего не дадут сказать.

Сказать получается больше, чем кто-либо мог ожидать. Интервью длится больше получаса, говорят в основном о планах правительства Валентина Павлова и падении уровня жизни, но Борис Ельцин выходит на значительно более широкий круг политических вопросов — об идее обновленного Союза, о применении вооруженных сил в Прибалтике, о межэтнических конфликтах. Когда эфир подходит к логическому концу, Борис Ельцин просит дать ему возможность прямо обратиться к телезрителям.

Сергей Ломакин несколько растерян, но программа не выходит из эфира, и глава российского Верховного Совета делает заявление, возможно, спровоцированное вопросом ведущего о взаимном недоверии между ним и Михаилом Горбачевым: «Скажу откровенно, и видит бог, я много сделал попыток, чтобы действительно сотрудничать. Мы несколько раз собирались и обсуждали по пять часов наши проблемы, но, к сожалению, результат после этого всегда был одним… Я считаю моей личной ошибкой излишнюю доверчивость президенту. Тщательно проанализировав события последних месяцев, заявляю, что я отмежевываюсь от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку, передачу власти коллективному органу, Совету федерации. Я верю в Россию! Я свой выбор сделал. Я с этой дороги не сверну!»

«За Рубиконом Ельцина ждали»

Борис Ельцин не подвергает сомнению единство Союза, но публично идет в атаку на его президента, и это не может не восприниматься как претензия на высшую власть в стране. Некоторые западные издания, симпатизирующие Михаилу Горбачеву, считают, что ход Ельцина говорит скорее о его слабости, чем о силе – но в Москве многие считают иначе.

За три дня до ельцинского эфира на ЦТ в Московском доме туриста проходит конференция так называемого Центристского блока, в который входит Либерально-демократическая партия СССР во главе с Владимиром Жириновским и еще несколько общественных движений, плотно контролируемых союзными спецслужбами. Веса собранию из сотни активистов придает не только заместитель председателя Совета национальностей Верховного Совета СССР Борис Олейник, но и свежие воспоминания о попытках реакционеров сформировать чрезвычайные комитеты национального спасения в Латвии и Литве.

Слова «комитет национального спасения» теперь звучат и в Москве. Участники конференции предлагают приостановить деятельность любых политических объединений, направить под домашний арест лидеров России (Борис Ельцин), Литвы (Витаутас Ландсбергис) и Грузии (Звиад Гамсахурдиа) и распустить парламенты трех республик. Почему только трех, ясно не до конца: к этому моменту об отказе от участия в предстоящем референдуме о сохранении СССР, кроме Грузии и Литвы, заявили Эстония, Латвия и Армения. Буквально через пару дней к ним добавится Молдавия, президент которой Мирча Снегур вообще предлагает создать конфедерацию с Румынией.

России среди отказников нет, но сторонники силового разрешения накопившихся проблем не без оснований видят опасность в Борисе Ельцине.

Потенциальные члены Комитета национального спасения заявляют, что уже обсудили свои предложения со всеми ключевыми союзными руководителями и даже с российским премьером Иваном Силаевым,— осталось договориться якобы только с Министерством обороны СССР и с президентом Горбачевым.

После эфира на ЦТ председатель российского Верховного Совета сталкивается с обструкцией: на него обрушиваются коммунисты в союзном парламенте, официальные газеты и даже некоторые республиканские лидеры — председатель Верховного совета Украинской ССР Леонид Кравчук и президент Казахской ССР Нурсултан Назарбаев. «Ельцин перешел Рубикон,— пишет парламентский обозреватель “Ъ” Максим Соколов.— За Рубиконом Ельцина ждали». Уже вечером 19 февраля первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев устраивает на пленуме столичных коммунистов заочный разнос главе российского Верховного Совета. Утром, 20 февраля, на сессии союзного парламента продолжают обсуждать реформу цен, но глава комиссии по этике Анатолий Денисов находит время заявить: призывы Бориса Ельцина противоречат Конституции и создают в стране чрезвычайную ситуацию.

21 февраля уже на заседании Верховного Совета РСФСР зачитают письмо с критикой авторитарного стиля работы Бориса Ельцина в российском парламенте, о политических махинациях и пренебрежении Конституцией. Письмо подписано заместителями председателя ВС РСФСР Светланой Горячевой и Борисом Исаевым, председателями палат Владимиром Исаковым и Рамазаном Абдулатиповым и их заместителями Александром Вешняковым и Виталием Сыроватко. Как минимум пятеро из шестерых продолжат успешную карьеру в постсоветской России — 73-летняя Светлана Горячева, например, представляет в Совете федерации Приморский край. Поддерживает Бориса Ельцина на заседании 21 февраля его первый заместитель Руслан Хасбулатов. Светлане Горячевой тем не менее удается добиться решения о созыве внеочередного съезда народных депутатов РСФСР: он намечен на конец марта.

Язык улицы

Эмоции тем временем выплескиваются на улицы. Митинги 1991 года — по-настоящему массовые: моря людских голов затапливают центральные московские площади; в отличие от привычных организованных шествий трудящихся 7 Ноября, это настоящая стихия, напоминающая революционную кинохронику. Цепочки милиционеров и солдат-срочников из внутренних войск МВД если и выглядят плотинами, то крайне ненадежными. Демократы в Моссовете на стороне митингующих, митинговое море плещется на просторной Манежной площади, в двух шагах от Кремля.

22 февраля там проходит демонстрация в поддержку Бориса Ельцина. Заявители — режиссер и актер Андрей Смирнов, сопредседатель «Демократической России» Юрий Афанасьев и шахматист Гарри Каспаров. По оценкам организаторов, собирается 400 тыс. человек, милиция оценивает число участников в восемь раз скромнее.

Транспарантов множество на любой вкус, но в основном за Бориса Ельцина и против его оппонентов. В выражениях не стесняются: «С. Горячева — змеища подколодная!»

На следующий день, 23 февраля, в центре города проходит митинг коммунистов, ветеранов силовых структур и сторонников сохранения СССР «за гражданский мир, согласие и демократизацию», а также в поддержку вооруженных сил. Заявители — депутатские группы «Союз» и «Москва» — уведомляют Моссовет о предполагаемом числе участников 30 тыс. человек, столичные власти через газету «Куранты» просят горожан воздержаться от посещения центра города в связи с митингом. На него выходит, по оценке милиции, около 250 тыс. человек — эту оценку разделяет и корреспондент “Ъ”.

Можно было бы предположить, что это будет митинг против Бориса Ельцина и за Михаила Горбачева, но транспарант «Поддерживаем М. С. Горбачева» всего один, зато есть самодельный плакат «В отставку Горбачева и Ельцина!». В толпе видны плакаты с призывами отправить под суд членов Межрегиональной депутатской группы (фактически выдвинувшей Бориса Ельцина), но попытки скандировать «Позор Ельцину!» пресекают ведущие. На трибуне молча присутствуют первый секретарь КП РСФСР Иван Полозков, секретарь столичного горкома КПСС Юрий Прокофьев и председатель КГБ СССР Владимир Крючков.

24 февраля центр Москвы вновь занимают сторонники Бориса Ельцина. По разным оценкам, на митинг выходит от 200 тыс. до 400 тыс. человек.

Еще через день, 26 февраля, Михаил Горбачев произносит речь в Академии наук Белорусской ССР в Минске: президент СССР эмоционально критикует «правый фланг демократов» за переход от политической полемики к разговору на языке митингов. Никаких прямых инвектив в адрес Бориса Ельцина президент СССР не допускает, но в эти же дни говорит одному из своих помощников: «Песенка Бориса Николаевича спета». В этот же день в Москве — очередной митинг: на этот раз у гостиницы «Москва» собираются протестующие против закрытия «Взгляда»; митинг ведут журналисты запрещенной программы, которые спустя несколько недель начнут выпускать ее «из подполья».

Дым и другие продукты горения

В Ленинграде 23 февраля горит одноименная гостиница на Пироговской набережной. Дежурные пожарной охраны получают сообщение о пожаре в 8 часов 4 минуты утра, семь минут спустя первые расчеты уже на месте. Десятый этаж «Ленинграда» горит, лопаются и выпадают наружу стекла. Внутри горят пластиковые элементы отделки, наполняя коридоры токсичным дымом. Гости отеля мечутся по этажам, некоторые пытаются самостоятельно спасаться через окна. Проблема в том, что лестницы пожарных автомобилей не дотягиваются до 10 этажа. Наиболее решительные гости — среди них актриса Марина Влади (на тот момент ей 52) — рискуя жизнью, добираются до спасателей по связанным друг с другом простыням.

Борьба с огнем длится больше четырех часов; из-за пожара, к которому приковано внимание всего города, отменяется парадное построение экипажа на крейсере «Аврора», чья стоянка находится напротив гостиницы. Спасатели выводят из здания невредимыми 252 человека, еще 36 — с ожогами и отравлениями продуктами горения. Погибли 16 человек, из которых девятеро — пожарные, а семеро — постояльцы отеля. Причиной возгорания называют замыкание в телевизоре, который оставили включенным шведские туристы, отправившиеся на завтрак.

Среди погибших — журналист «Огонька» Марк Григорьев. Значительно позже, в начале 2000-х, Айрат Гимранов, в прошлом десантник, а затем известный рэкетир, расскажет следствию, что поджог устроили он и его подельники с целью сокрытия следов убийства журналиста. Айрат Гимранов и четверо его сообщников в 2006 году будут осуждены пожизненно по совокупности доказанных преступлений, но эпизод с поджогом «Ленинграда» и убийством журналиста подтверждения не найдет.

Одним из тех, для кого суд над бандой Гимранова закончился пожизненным заключением, был экс-депутат законодательного собрания Петербурга Юрий Шутов, который в середине 1980-х годов отбывал срок за хищения и поджог в одном из кабинетов Смольного. В 1986 году Шутов был амнистирован, а в начале 1990-х годов работал помощником председателя Ленсовета Анатолия Собчака, пока между ними не возникли неразрешимые разногласия. Офис Юрия Шутова в 1991 году находился как раз в гостинице «Ленинград» — как до, так и после пожара. Погибшему во время пожара Марку Григорьеву незадолго до смерти пришлось отвечать в суде за опубликованный в «Огоньке» комплиментарный материал о Юрии Шутове: в суд на журналиста подала следователь ленинградской прокуратуры Валентина Корнилова, представлявшая гособвинение в первом шутовском процессе.

Похоже, единственная отрадная новость конца февраля 1991 года — окончание войны в Персидском заливе. Ему предшествуют несколько трагедий. 13 февраля американские самолеты наносят бомбовый удар по убежищу Аль-Амирия в Багдаде: две бомбы пробивают трехметровое перекрытие из армированного бетона, в бункере погибает более 400 гражданских. 22 февраля Ирак заявляет о готовности принять предложение СССР о прекращении огня. Соединенные Штаты и их союзники предложения официально не принимают, но заявляют о готовности не преследовать иракские части, покидающие оккупированный ими Кувейт, если они очистят территорию страны в течение 24 часов.

Договориться не удается, и 24 февраля союзники начинают наземную фазу операции под названием «Меч пустыни». 25 февраля иракцы нанесли ракетный удар по расположению американских частей в Дахране, в результате чего погибли 29 военных и 99 получили ранения: это едва ли не крупнейшая единовременная потеря американцев в Первой войне в Заливе. На расклад сил и положение дел на фронте этот эпизод повлиять не может: 26 февраля союзники занимают Эль-Кувейт, Саддам Хусейн отдает приказ о выводе всех иракских войск из Кувейта. Несмотря на это, в ночь с 26 на 27 февраля авиация союзников наносит серию ударов по колоннам отступающих иракцев на «шоссе смерти» между Эль-Джахрой и Басрой.

Вместе со слитой иракцами прямо в море нефтью из кувейтских хранилищ горит стабильное будущее Ирака и всего региона, но в четверг, 28 февраля, боевые действия официально завершаются. Последняя большая война XX века заканчивается за полтора месяца. Советский Союз не участвует в ней ни прямо, ни косвенно: у Москвы слишком много проблем дома. Февраль завершается тревожным ощущением почти неизбежного обострения противостояния между Борисом Ельциным, Михаилом Горбачевым и сторонниками немедленных чрезвычайных мер из числа силовиков и наиболее консервативных коммунистов.

Иван Сухов