История трехлетней Миланы может повлиять на закон о маленьких детях в СИЗО

Детям, рожденным в российских СИЗО, могут увеличить срок пребывания с матерью с максимально возможных трех лет до особого распоряжения начальника изолятора. Такая инициатива, выяснил “Ъ”, обсуждается в ОНК Москвы, аппарате детского омбудсмена столицы и Госдуме. Поводом стала история трехлетней Миланы, которая родилась в московском СИЗО-6 у гражданки Приднестровья Ирины Мушинской в марте 2018 года. Милану едва не отправили в детдом через сутки после третьего дня рождения — по закону ребенка и мать разлучают «день в день», если нет родных или они не успели оформить документы на опеку. В колонии срок нахождения малыша с матерью можно продлить вплоть до освобождения осужденной, но в СИЗО такой механизм не работает, пояснили “Ъ” в ОНК Москвы. Матерей предлагают уравнять в правах во всей системе ФСИН.

Опека с четвертой попытки

Милана Мушинская родилась в московской «шестерке» и покидала СИЗО лишь раз: в июле прошлого года там случился пожар, и ее эвакуировали вместе с матерью. 9 марта девочке исполнилось три года, и по закону уже 10 марта ее должны были отправить в детдом. Начальники СИЗО, в отличие от коллег в колониях, не имеют права своим решением продлевать срок совместного пребывания детей и родителей в изоляторах.

Тетя Миланы Елена Стратонова рассказала “Ъ”, что четыре раза пыталась оформить опеку и успела это сделать только благодаря личному вмешательству руководства органов опеки и попечительства. Член ОНК Москвы Ольга Дружинина считает, что история Миланы — повод изменить законодательство в части содержания женщин и их детей в СИЗО, а также напомнить органам опеки о необходимости не только контролировать документооборот, но и помогать будущим опекунам.

Изменение закона в будущем, считает госпожа Дружинина, могло бы пригодиться сотням детей, «сейчас только в СИЗО Москвы проживают 12 женщин с детьми». Согласно статистике ФСИН, на 1 февраля 2021 года в российских колониях содержатся 29 974 женщины, в СИЗО — 9126 женщин.

«При женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживает 329 детей от 327 женщин»,— пояснили “Ъ” в пресс-службе ФСИН РФ.

В ведомстве отметили, что статистики по детям в СИЗО не ведется.

Уроженка Приднестровья Ирина Мушинская приехала в Россию после смерти мужа в 2017 году. На родине на воспитание прабабушки и прадедушки она оставила двух сыновей. В июле того же года госпожа Мушинская, которая ждала ребенка, была арестована по обвинению в обороте наркотиков в крупном размере (ч. 4 ст. 228.1 УК РФ) и покушении на организацию преступного сообщества (ч. 2 ст. 210 УК РФ). В июле 2020 года суд назначил ей восемь лет колонии (предстоит апелляция). Ее дочери Милане шел третий год.

«Обычно дети в СИЗО содержатся не так долго, женщины отдают их отцу, бабушке или дедушке, процесс для граждан РФ может занять минимально неделю, но здесь на оформление документов ушел год,— рассказала “Ъ” Ольга Дружинина.— Она готова была отдать Милану своей двоюродной сестре Елене, но опека запросила документы вплоть до подтверждения родства матерей этих женщин, которые родились в 1950–1960-х годах в Приднестровье».

Елена Стратонова, тетя Миланы, забрать ребенка планировала 9 марта, в третий день рождения Миланы. В тот день, по ее словам, был получен последний документ для временной опеки — заключение из органов попечительства Домодедово. «Я, как в кино, помчалась в опеку Печатников (там находится СИЗО-6.— “Ъ”) и не успела на три минуты, они закрылись,— рассказала госпожа Стратонова.— Два года мы оформляли российское гражданство, купили большую квартиру, чтобы по документам иметь в собственности жилье для Миланы, я четыре раза писала в опеку и с апреля прошлого года ждала справки из Молдовы, поехать за которыми было нельзя из-за пандемии. И тут по телефону мне сказали, что и завтра Милану не отдадут, потому что нужно ждать, пока бабушка и дедушка в Приднестровье откажутся от права опеки».

На следующий день Елена поехала в Печатники, «чтобы начать оформлять новые документы пораньше», Ирину к тому моменту предупредили, что ребенка минимум на ближайший месяц заберут в детдом. «Федеральный закон "О содержании под стражей" не предполагает, что начальник СИЗО может продлить срок пребывания матери и ребенка на свое усмотрение, поэтому детей, если этого не случилось раньше, могут забрать сразу после достижения ими трех лет,— пояснила Ольга Дружинина.— Уголовно-исполнительный кодекс позволяет продлевать срок совместного пребывания для женщин и детей в колониях (детей могут оставлять вплоть до освобождения матери, если той осталось сидеть менее года.— “Ъ”), и, вероятно имеет смысл уравнять УИК и ФЗ — матерей в колониях и изоляторах».

Точку в этой истории, по словам Елены, поставила старшая сотрудница органов опеки Печатников Ольга Малышева: «Она зашла в кабинет, долго смотрела документы и говорит: отдаем. Она же мне помогла попасть в СИЗО в тот же день, и Милану отдали буквально из рук мамы в мои руки. Ира чуть не потеряла сознание, когда увидела меня, она готовилась отдать дочку чужим людям».

У Елены и ее мужа Сергея три своих дочери. «В первый день знакомства она постоянно смотрела на них и будто не верила, что они настоящие, ходила по комнатам и приговаривала: "Это первая камера, это вторая камера, третья…" — рассказала Елена.— Нам понадобился день, чтобы объяснить, что можно одеться и вместе пойти гулять в любое время, а не по команде».

Девочке предстоит долгая сложная адаптация, считает Ольга Дружинина, так как Милана «никогда раньше не видела даже магазина».

Социолог детства Александра Кувшинова при этом полагает, что Милана еще столкнется с эмоциональным сломом, когда поймет, что разлука с матерью — на годы, а не дни.

История Миланы, по ее словам, «лучший сценарий», на который может рассчитывать ребенок, родившийся в СИЗО или колонии и проживший с матерью до узаконенного предела в три года. Эксперт также отметила, что Милана, как и сотни других рожденных в системе ФСИН детей, уже переживала разлуку с матерью, но забыла ее. «Конвой — это дорого, поэтому мать увозят из больницы после родов в колонию или СИЗО в первые часы, такова практика. Дети же остаются с врачами на несколько дней или даже недель, и у них происходит первая в жизни депривация»,— говорит она.

За равноправие матерей в СИЗО и колониях

«У нас нет сложившейся практики, как помогать арестованной матери — гражданке другой страны,— говорит госпожа Дружинина.— Важно, чтобы органы опеки не оставляли потенциальных опекунов один на один с запросами в другие государства. Но не менее важно, чтобы в одной связке опека работала с ОНК, омбудсменами и ФСИН».

Прецедент Миланы Мушинской, по мнению госпожи Дружининой, повод для дискуссии о правах ребенка, рожденного в СИЗО, инициировать которую в ОНК намерены уже весной. Также предстоит обсудить изменение ФЗ-103, с тем чтобы уравнять в правах матерей в изоляторах и колониях. Уполномоченный по правам ребенка в Москве Ольга Ярославская считает, что существующего законодательства «достаточно», говорить следует об усилении взаимодействия между соцслужбами, ФСИН, а в случае иностранных граждан — еще и МИД РФ. Госпожа Ярославская заявила “Ъ”, что готова участвовать в разработке регламента поведения всех заинтересованных инстанций.

Александра Кувшинова, в свою очередь, отметила, что продление сроков совместного пребывания матери и ребенка «в итоге важно не превратить в инструмент манипуляции».

«Нельзя допустить, чтобы начальники СИЗО начали спекулировать детьми по аналогии с начальниками колоний,— подчеркнула госпожа Кувшинова.— Известны случаи, когда начальник колонии может пускать мать к ребенку только в качестве поощрения или не пускать, если женщина не выполнила трудовые нормы».

ФСИН разрабатывала инициативу о появлении во всех колониях и СИЗО страны домов ребенка с 2016 года, напомнила зампред комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина. Впрочем, до сих пор только 13 домов ребенка на 35 женских колоний в России. Причем совместное проживание матерей и детей разрешено лишь в двух учреждениях — в Мордовии и Челябинской области, пояснила госпожа Пушкина. Руководство ФСИН России, сказала она, уже обнародовало планы увеличить срок совместного пребывания детей и матерей в местах заключения до четырех-пяти лет. «Минюсту и комитету Госдумы по государственному строительству и законодательству нужно совместно подумать над этой темой»,— отметила Оксана Пушкина.

Мария Старикова