Как у российских властей изменилось восприятие семейно-бытовых конфликтов

В апреле Конституционный суд (КС) обязал законодателя внести существенные изменения в статью Уголовного кодекса о нанесении побоев лицом, уже подвергнутым административному наказанию, а Верховный суд (ВС) предложил перевести часть составов правонарушения, использующихся в делах о домашнем насилии, в категорию частно-публичного обвинения, хотя еще шесть лет назад имел принципиально другую позицию по этому вопросу. “Ъ” разбирался, какие изменения теперь ждут российское законодательство и будут ли они соотноситься с законом о домашнем насилии, принятия которого уже на протяжении многих лет требуют от российских властей правозащитники и международные органы.

«Я за декриминализацию всегда выступаю»

Инициатором декриминализации домашнего насилия стал в 2015 году Верховный суд России. Председатель ВС Вячеслав Лебедев на встрече с президентом Владимиром Путиным изложил свое видение уголовной ответственности за преступления небольшой тяжести, заявив, что негативные последствия судимости оказываются слишком жестоким наказанием для людей, совершивших незначительные правонарушения. К таковым он отнес несколько составов, в том числе мелкое хищение, подлог документов и побои.

Именно с подачи представителей ВС в Уголовном кодексе появилась ст. 116 УК РФ (побои, совершенные лицом, подвергнутым административному наказанию). При внесении пакета документов в Госдуму в декабре 2015 года отмечалось, что ст. 116 УК РФ считается уголовным делом частного обвинения, возбуждается не иначе как по заявлению потерпевшего и подлежит прекращению в связи с примирением сторон. Аналогичные комментарии сопровождали ч. 1 ст. 115 УК РФ (умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности) и ч. 1 ст. 128.1 УК РФ (клевета).

Инициативу Вячеслава Лебедева поддержали в профильном комитете Госдумы: «Я за декриминализацию всегда выступаю. Это будет справедливо, честно и для общества, и для государства»,— заявлял “Ъ” Павел Крашенинников, в тот момент глава комитета по уголовному и гражданскому законодательству Госдумы.

«Современная структура судимости характеризуется тем, что практически каждое второе лицо осуждается за преступление небольшой тяжести»,— отмечалось в пояснительной записке к законопроекту.

Сам документ, говорилось там, направлен «на дальнейшую гуманизацию и либерализацию уголовного законодательства». Некоторые деяния, квалифицируемые как преступления, согласно заявленной тогда позиции ВС, «не обладают достаточной степенью общественной опасности». Еще одной целью принятия закона была разгрузка судей.

Ко второму чтению в Госдуме в ст. 116 УК РФ появилось уточнение: уголовное наказание сохраняется не только в том случае, если побои были нанесены из хулиганских побуждений, по экстремистским мотивам, но и если их жертвой стали близкие лица: супруги, дети, родители и некоторые другие. Интересно, что нововведение предложил именно Павел Крашенинников, мотивируя его тем, что побои в семьях «совершаются сознательно и, следовательно, социально опаснее уличных». В июле 2016 года поправки были приняты и сразу вызвали широкую дискуссию в обществе. В консервативных организациях к ним отнеслись критически.

Ассоциация родительских комитетов и сообществ (АРКС) трактовала новый закон как «запрет на воспитание». «Родители лишаются права наказывать своих детей и могут получить реальный уголовный срок за обычное наказание ребенка, не приносящее никакого вреда его здоровью»,— настаивали в организации. АРКС направляла письма тогдашнему уполномоченному по правам ребенка в РФ Павлу Астахову и президенту России Владимиру Путину. Одновременно организация выражала свое несогласие с законом в форме пикетов.

Уже через три недели изменения в ст. 116 УК РФ предложила член Совета федерации Елена Мизулина. В пояснительной записке к законопроекту она подвергла действия законодателя жесткой критике. По ее мнению, криминализация побоев в семье противоречила «задачам государственной семейной политики, направленной на поддержку, укрепление и защиту семьи как фундаментальной основы российского общества, сохранения традиционных семейных ценностей, повышения роли семьи в жизни общества и авторитета родительства». Также она видела противоречие в том, что более жестокие действия родителя, которые могли бы квалифицироваться по ч. 1 ст. 115 УК РФ (причинение легкого вреда здоровью), влекут за собой меньшую ответственность: «Несоразмерность наказаний приведет к тому, что домашнее насилие будет сопровождаться причинением ощутимого вреда здоровью, так как чем жестче бьешь, тем меньше получишь,— писала Елена Мизулина.— К сожалению, установить, чем руководствовались парламентарии, голосовавшие за эту поправку, невозможно». Поправку Крашенинникова «забыли и приняли по глупости», говорил позднее источник РБК.

Через несколько месяцев почти аналогичный проект «перевнесли» в Госдуму: помимо Елены Мизулиной инициаторами стали еще 17 единороссов — депутаты и члены Совета федерации. Такой ход, вероятно, был имиджевой историей, поэтому законопроект одной госпожи Мизулиной принимать не стали. Официальной причиной стала «большая юридическая проработанность» документа.

Принятие новых поправок сопровождалось еще большим резонансом, разногласия были не только у общественности, но и у самих депутатов.

Первое чтение сопровождалось дискуссиями и препирательствами: Елена Мизулина в ответ на критику депутатов КПРФ напоминала им, что это «они 100 лет назад разрушили традиционную российскую семью»; депутат от ЛДПР Олег Иванов уверял, что изменения закона ничего не принесут, а семьи все равно останутся в опасности из-за подзатыльника, если так решит «какой-нибудь судья-дурачок».

Опрос Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) показал:

• 59% опрошенных граждан поддерживают инициативу о декриминализации побоев в семье.
• 33% выступают против.
• 40% опрошенных посчитали, что с изменением нормы закона и смягчением наказания ситуация с семейным насилием не изменится.
• 41% респондентов прогнозировал положительный эффект от принятия закона.

К социологическим методам перед дальнейшим принятием закона пришлось обратиться и из-за давления Совета Европы, который выражал обеспокоенность декриминализацией домашнего насилия в России. Несмотря на разногласия, 2 июля 2017 года Владимир Путин подписал закон о выведении впервые совершенных семейных побоев из уголовного поля. Уже через год после этого председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин сообщил об участившихся случаях домашнего насилия. Аналогичную тенденцию замечали и правозащитники.

Не частное это дело

Инициатору законопроекта потребовалось шесть лет, чтобы поменять свою позицию. В начале апреля 2021 года пленум Верховного суда решил направить в Госдуму проект закона о внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс и изменить вид уголовного преследования по составам правонарушения, использующимся в делах о домашнем насилии. Среди них ровно те статьи, которые раньше рассматривались пленумом как дела исключительно частного обвинения. Сейчас ВС предлагает перевести их в категорию уголовных дел частно-публичного характера. Они возбуждаются по заявлению потерпевшего или его представителя, но прекращению в связи с примирением сторон не подлежат. Сейчас примирение по этим категориям дел допускается на любом этапе производства по уголовному делу вплоть до момента удаления суда в совещательную комнату.

При декриминализации побоев в 2015 году Верховный суд ссылался на статистику судебного департамента, согласно которой почти каждое второе лицо в России осуждалось за преступление небольшой тяжести. Избыточность наказания подтверждалась тем, что подавляющее большинство обвиняемых по «спорным» статьям все равно получали наказания, не связанные с изоляцией от общества, а потому «выведение данных деяний из сферы действия уголовного закона не повлечет нарушения принципа справедливости».

Уже в 2021 году при изменении вида уголовного преследования, в том числе за побои, ВС использует совершенно другие аргументы.

Сейчас в Верховном суде считают, что дела о домашнем насилии не могут быть частной проблемой: «Побои и умышленное причинение легкого вреда здоровью являются типичными и наиболее распространенными проявлениями семейно-бытового насилия, предупреждение которого требует активного участия государства, что невозможно обеспечить в рамках частного порядка уголовного преследования». На данный момент доказывание вины подсудимого требует большого участия жертвы и сильно зависит от ее активности, в то время как вмешательство государства минимально, пишут в ВС. Согласно приведенной Верховным судом статистике, в 2020 году по ч. 1 ст. 115 УК РФ было осуждено 1616 лиц, а по ст. 116 УК РФ — 1629 человек. При этом в связи с примирением с потерпевшим суды прекратили уголовные дела в отношении 1519 и 1355 граждан соответственно.

Еще в 2018 году Вячеслав Лебедев был уверен, что в переносе статьи о побоях из Уголовного в Административный кодекс не было ошибки: он утверждал, что новые правила стали серьезным шагом в борьбе с семейным насилием, хотя и не отрицал необходимости разработки других социальных мер.

«Так называемое домашнее насилие»

Через несколько дней после инициативы ВС Конституционный суд России вынес постановление по громкому делу жительницы села Подгородняя Покровка в Оренбургской области Людмилы Саковой, которая систематически подвергалась побоям со стороны своего брата Геннадия Сакова. Ее опыт попыток привлечения к ответственности абьюзера показал большой законодательный пробел в ст. 116.1 УК РФ, который сводился к тому, что третий эпизод насилия влек за собой меньшую ответственность, чем второй.

В 2018 году Геннадия Сакова привлекли к административной, а затем и к уголовной ответственности за нанесение побоев своей сестре. В октябре 2019 года, имея неснятую и непогашенную судимость, брат Людмилы Саковой вновь ее избил. «У меня произошел очередной скандал с сестрой из-за того, что она не снимает обувь при входе в дом. В ходе данного скандала я схватил сестру за волосы и повалил на пол, вытащил на крыльцо, удерживал там какое-то время, не давая зайти ей в дом. После чего я схватил сестру за волосы, затащил в дом, так как хотел ее затолкать в ее комнату. Уже в доме от сестры меня оттащила мама. Таким образом, я причинил сестре физическую боль. Я хотел ей причинить именно физическую боль, так как по-другому она не понимает, как нужно себя вести»,— объяснял брат госпожи Саковой свои мотивы. Мировой судья отказался переквалифицировать его дело с административной статьи на уголовную, и, пройдя необходимые судебные инстанции, Людмила Сакова при поддержке Центра защиты пострадавших от домашнего насилия обратилась в КС.

Полномочный представитель президента России в Конституционном суде Александр Коновалов в отзыве на жалобу Людмилы Саковой (есть у “Ъ”) соглашался с наличием неопределенности в формулировках статьи УК РФ и видел умаление чести и достоинства личности самим государством в случаях бездействия при любом преступном посягательстве на человеческое достоинство.

«Вопрос об изменении ответственности в сторону смягчения за совершение деяний, связанных с насилием, по нашему мнению, требует особо осторожного подхода, тем более к ситуациям, когда такие деяния совершаются в замкнутых системах (дом, семья) в отношении особо уязвимых лиц, не способных противостоять насилию в силу возраста, физического состояния, зависимости от правонарушителя, к тому же в условиях высокой латентности таких правонарушений, к которым относятся побои,— писал господин Коновалов.— В последнее время этот вопрос приобрел весьма широкое звучание (особенно в контексте проблемы так называемого домашнего насилия), сопровождающееся требованиями вернуться к прежнему регулированию ответственности за побои».

Полномочные представители Госдумы и Совфеда в Конституционном суде, с отзывами которых ознакомился “Ъ”, заняли принципиально другую позицию.

Полпред Госдумы Марина Беспалова вспоминала об обязанности федерального законодателя «избегать избыточного использования уголовно-правовой репрессии» и обеспечивать процессуальную экономию: «Установив временные пределы для административного преследования, государство защищает подозревавшееся в совершении административного правонарушения лицо от не ограниченной по времени угрозы публичного преследования, не согласующейся с уважением достоинства личности и правом на личную неприкосновенность»,— писала госпожа Беспалова. Полпред Совфеда в КС Андрей Клишас также посчитал, что ст. 116 УК РФ основывается именно на положениях ст. 6.1.1 КоАП РФ (побои) и работает только при наличии «состояния административной наказанности».

Конституционный суд все же признал не соответствующей основному закону ст. 116 УК РФ в той мере, в какой она «не обеспечивает соразмерную уголовно-правовую защиту права на личную неприкосновенность и права на охрану достоинства личности от насилия». КС обязал законодателя установить компенсаторный механизм для потерпевших, в чьих делах статья УК была применена аналогично делу Людмилы Саковой. На внесение законопроекта у правительства есть шесть месяцев (до октября этого года).

В КС по делу было направлено два экспертных заключения amicus curiae (лат. «друг суда») — от фонда помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая» (внесен в реестр так называемых иностранных агентов) и Института права и публичной политики. Правозащитники напоминали КС о возможности оценить не только одну статью УК, а весь комплекс уголовно-правовой защиты от домашнего насилия. Тем не менее КС не успел изучить присланные заключения и не стал выходить за предмет жалобы Людмилы Саковой. «Постановление не решает основные системные проблемы. Первые побои в контексте домашнего насилия по-прежнему остаются административным правонарушением, хотя и ЕСПЧ, и Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отмечали необходимость восстановления уголовного преследования за акты домашнего насилия»,— говорит один из авторов заключения Института права и публичной политики юрист Дарьяна Грязнова.

«Принятие плохого закона не спасет Россию от критики»

Недавно Павел Крашенинников высказал мнение, что Уголовным кодексом «все темы не решишь»: «Нужно решать вопросы с помощью семейного законодательства, процессуального законодательства, гражданского. Делать упор только на Уголовный кодекс немыслимо». По его оценкам, закон о борьбе с домашним насилием может быть принят осенью уже новым составом Госдумы: «Нам не надо дров ломать, мы уже наломали». Тем не менее уже существующие тексты, «которые называются проектами по противодействию домашнему насилию», Павел Крашенинников критиковал. По его мнению, ни один текст в таком виде с юридической точки зрения вносить нельзя: «Он противоречит Конституции либо каким-то другим законам либо совсем вмешивается в частную жизнь и так далее».

«Само по себе внесение обсуждаемых изменений не будет являться полноценным решением проблемы семейно-бытового насилия в России,— говорит Екатерина Тягай, партнер коллегии адвокатов Pen & Paper.— Нормы УК РФ предусматривают меры конечного реагирования, но не предотвращения насилия, а потому реально не защищают жертв.

Практика показывает, что правоохранительные органы всерьез не реагируют на заявления жертв о побоях и даже угрозах убийством, часто уголовные дела возбуждаются уже по факту наступления непоправимых последствий.

Так было в случаях с Маргаритой Грачевой (муж отрубил ей кисти рук через несколько дней после отказа в возбуждении уголовного дела), Анной Овчинниковой (задушена мужем, хотя неоднократно обращалась в полицию) и Верой Пехтелевой (молодой человек убивал ее несколько часов, но на обращения соседей полиция не реагировала). По этой же причине точечной мерой будет являться и отнесение дел о побоях к делам частно-публичного обвинения».

В России нет отдельного закона о домашнем насилии, хотя о его необходимости говорят несколько десятилетий. Первые варианты обсуждались правительством и гражданским обществом еще в 1990-х годах, но ни один из них не был принят. Только на 2004 год, по подсчетам специального докладчика ООН по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, Госдума успела рассмотреть около 50 проектов закона о домашнем насилии: «Министерство иностранных дел связывает это с финансовыми затратами в случае принятия законопроектов, однако члены комитета Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей указали, что насилие в отношении женщин не является приоритетной проблемой для государства и что многие противники законопроекта утверждают, что он будет дублировать уже существующие законы»,— говорилось в докладе.

Последний разрабатывавшийся законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в РФ» публиковался на сайте Совета федерации в ноябре 2019 года, однако у многих правозащитников возникли вопросы к его содержанию. «Как человек, который десять лет занимается этой проблемой, я не могу придумать ситуацию, в которой этот закон можно применить. Ни одну потерпевшую, чьи дела я вела, я не смогу защитить этим законом»,— говорила “Ъ” руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия адвокат Мари Давтян, входившая в рабочую группу по разработке законопроекта. После широкой общественной дискуссии между сторонниками и противниками проект так и не был одобрен.

У правозащитников высказывания Павла Крашенинникова вызвали обеспокоенность: «Складывается впечатление, что Россия пытается принять этот закон для галочки, чтобы было что отвечать ЕСПЧ по текущим делам и Комитету министров — по исполнению решений. Например, на этот законопроект Россия уже ссылалась в своем плане действий по делу Валерии Володиной»,— говорит Дарьяна Грязнова. Этот кейс, напомним, был первой рассмотренной жалобой из России на домашнее насилие в ЕСПЧ. Страсбург присудил Валерии Володиной более €20 тыс. в качестве возмещения морального вреда. Она в течение двух лет жаловалась полиции на жестокое обращение и угрозы со стороны бывшего партнера — всего семь эпизодов. Российские власти, отметили в ЕСПЧ, не приняли необходимых мер для ее защиты. России в очередной раз напомнили о том, что национальных правовых механизмов недостаточно для борьбы с домашним насилием.

«Нужно понимать, что и у ЕСПЧ, и у Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин есть стандарты, которым должно отвечать законодательство против домашнего насилия. То есть принятие плохого закона не спасет Россию от критики»,— говорит Дарьяна Грязнова.

Особое значение постановления КС и инициативы ВС Екатерина Тягай видит в том, что они свидетельствуют об официальном признании проблемы семейно-бытового насилия. Тем не менее из нынешней редакции закона исключено много значимых моментов, а сроки его принятия все еще не определены. Госпожа Тягай отмечает, что эффективной профилактика домашнего насилия будет только в том случае, если в законе будут определение домашнего насилия, его классификация на виды (психологическое, физическое, сексуальное, экономическое и другое), потому что сейчас в России фактически признается только физическое насилие и в некоторых случаях — психологическое (например, если речь идет о доведении до самоубийства, ст. 110 УК РФ). К другим обязательным пунктам она относит меры профилактики каждого из видов насилия, начиная с правового информирования и просвещения, мониторинга, учета и работы с потенциальными агрессорами и жертвами и заканчивая профилактическим контролем и выдачей защитных предписаний: «Закон должен предусматривать возможность принятия профилактических мер в связи с применением насилия в отношении как официального супруги или супруга, так и фактического партнера. В ином случае закон не будет отвечать современным реалиям, оставляя без защиты тех, кто в этом нуждается».

Марина Царева, Санкт-Петербург