«Россия может влиять на общий климат, который позволит Ливану стать более стабильным»
Интервью с бывшим главой ливанского МИДа Джебраном Басилем
Вслед за визитами делегации «Хезболлы» и недавно назначенного премьер-министра Ливана Саада Харири на этой неделе Москву посетил лидер христианского «Свободного патриотического движения», зять президента Ливана Мишеля Ауна, экс-министр иностранных дел Джебран Басиль, попавший в ноябре прошлого года под американские санкции. Его разногласия с господином Харири считаются основным препятствием для формирования правительства в Ливане. Зачем ливанские политики зачастили в Москву, как живется под санкциями и есть ли у него президентские амбиции Джебран Басиль рассказал в интервью корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой.
Бывший глава Министерства иностранных дел Ливана Джебран Басиля
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
— В последнее время мы видим паломничество ливанских политиков в Москву: представители «Хезболлы», Саад Харири, теперь вы. Почему такая активность и что вы ждете от Москвы?
— И у нас, и у России есть взаимное желание обсудить происходящее в Ливане и регионе в целом. Мы видим большое совпадение во взглядах с Россией относительно восстановления баланса не только в регионе, но и в международных отношениях в целом. С учетом понимания региона и живущих здесь народов, которое есть у Москвы, она может способствовать достижению стабильности без гегемонии и вмешательства во внутренние дела. Ливану нужна стабильность. А для этого нужно осуществить реформы, а для этого, в свою очередь, нужно правительство, которое реализует стоящие перед ним задачи. Но правительство не может быть создано без учета желаний ливанцев, их уважения друг к другу.
— Поступали ли от Москвы конкретные предложения по урегулированию правительственного кризиса в Ливане?
— Москва не вмешивается во все нюансы ливанской политики, это дело самих ливанцев. Но некоторые ливанцы доносят до Москвы лживую информацию, которая может искажать реальность. Мы живем в мире большой политической лжи. И наш долг — разъяснять факты. Москва не выступала с какими-либо инициативами по Ливану. Скорее, она проявила заинтересованность в том, чтобы мы преодолели кризис. И мы готовы выполнить желание любого нашего друга, который действует нейтрально. Мы не хотим, чтобы в наши дела влезали извне, но мы принимаем помощь, которая может обеспечить стабильность страны. И мы откликнемся на каждое посредничество такого рода. И другие ливанцы должны поступить так же, а не бегать от фактов и ответственности.
— Но все равно звучит странно — Москва не вмешивается в ваши дела, но вы все зачем-то приезжаете сюда.
— Я сказал, не вмешивается во все нюансы внутренних проблем. Однако Россия может влиять на общий климат, который позволит Ливану стать более стабильным. Стабильность Ливана не только в наших интересах. Россия сейчас присутствует в Сирии.
Хаос в Ливане влияет на ситуацию в регионе — на обострение радикализма и терроризма, угрожает национальной безопасности самой России, более того — безопасности Европы и всего мира. Ливан — страна тонкого равновесия.
Любое нарушение этого равновесия может привести к тому, что региональные или международные силы, которые стремятся к экспансии, попытаются заполнить возникший вакуум, поощряя экстремистские элементы. Ливан уже проходил через это, и регион тоже. Москва может сыграть положительную роль, чтобы не допустить такого развития событий. Она заинтересована в этом. И мы открыты любым внешним или внутренним инициативам, которые не нарушают конституции и суверенитета Ливана. И каждый, кто разговаривает с нами, видит наше желание и готовность жертвовать собой для достижения политического решения в стране. Наш приоритет — остановить крах.
— С кем вы встречались в Москве и обсуждали ли какие-либо проекты в социально-экономической сфере?
— Мои официальные встречи были с заместителем министра иностранных дел Михаилом Богдановым и, конечно, с главой МИД Сергеем Лавровым. Мы также встречались с главой комитета по международным делам в Государственной думе и первым заместителем председателя комитета СФ по международным делам. Я рассказал им о «восточной инициативе», или «рынке региона Машрик», т. е. общем рынке между Сирией, Ливаном, Ираком и Иорданией, а также о создании там общего газового форума. И я предложил своим собеседникам несколько идей участия России: строительство нефтеперерабатывающих заводов на юге и севере Ливана, железных дорог, которые свяжут упомянутые страны, трубопроводов для нефтегазовых проектов на шельфе и суше, линии электрических сетей. Эти проекты будут способствовать восстановлению Сирии и Ирака, а также стимулируют ливанскую экономику и помогут ей преодолеть коллапс финансовой системы.
— Обсуждали ли вы «Спутник V»?
— Да, Сергей Лавров упомянул об отправке Россией в Ливан гуманитарной партии вакцин в ответ на просьбу нашего президента, а также речь шла о платных поставках. «Спутник» осуществил прорыв не только в завоевании рынков, но и умов на Востоке и на Западе.
— Хотелось бы остановиться на ливанских проблемах. Насколько я понимаю, основная проблема в формировании правительства — отказ президента Мишеля Ауна и вас позволить Сааду Харири назначить двух министров из христианской общины и сохранить за собой треть портфелей. Почему он не может назначать христианских министров?
— Если Саад Харири согласится с назначением президентом республики мусульманских министров, у нас не будет возражений против назначения им христианских министров. Ливан — страна, где должен соблюдаться паритет (христианская и мусульманская общины составляют по 50% населения страны.— “Ъ”), и каждая сторона должна принимать другую. Мы соглашаемся с тем, что среди христиан есть разнообразие политических направлений, и другие христиане могут быть представлены в правительстве. В свою очередь, Харири должен согласиться, что другие сунниты могут быть представлены в правительстве.
Но мы не должны придираться к цифрам. Речь о правительстве технократов. Мы с самого начала говорили, что у «Свободного патриотического движения» (СПД) не будет партийных министров из числа политических фигур. И все, что касается разговоров о «трети», неверно и недействительно. У нас не будет прямого политического влияния на этих министров. Но некоторые, особенно Харири, стремятся к тому, чтобы получить в правительстве половину мест плюс одно и самому назначать министров. И вне зависимости от нашей позиции, а в худшем случае мы не будем участвовать в правительстве, нет проблем, есть другие (политические силы.— “Ъ”). Согласятся ли они с такой постановкой вопроса? Я не думаю, что кто-то в Ливане согласится с тем, что премьер-министр в одиночку будет назначать министров. Правительство в Ливане создается только указом, одобренным и президентом республики, и премьер-министром, и это правительство должно получить одобрение большинства членов парламента. Ливан не эмират. Это парламентская республика.
Современная политическая система Ливана строится на основе Национального пакта, заключенного еще в 1943 году этноконфессиональными общинами страны. Согласно договоренности, президентом страны может быть только христианин-маронит, премьер-министром — суннит, а спикером парламента — шиит. Все должности распределяются пропорционально численности той или иной общины. Проблема лишь в том, что последняя перепись населения проводилась в Ливане в 1932 году. Тогда большинство ливанцев было христианами. Соответственно, у президента-маронита был очень широкий круг полномочий, в парламенте также было соотношение в пользу христиан (шесть к пяти). После 1932 года перепись в Ливане не проводили, опасаясь серьезного политического кризиса (по неофициальным оценкам, баланс сил существенно изменился в пользу мусульман). Тем не менее после гражданской войны, шедшей 15 лет, с 1975 по 1990 год, корректировки в политическое устройство все равно пришлось внести. Полномочия президента были ограничены. Согласно поправкам к конституции, он лишь утверждает, а не назначает правительство после консультаций с премьером, а соотношение сил в парламенте между христианами и мусульманами стало 50 на 50. Новые договоренности потребовались и в 2008 году, когда Ливан оказался на грани очередной гражданской войны,— тогда президент получил возможность назначить трех министров в правительстве, чтобы перевеса не было ни у правящей коалиции, ни у оппозиции. Однако это не было закреплено в конституции, и каждый по-своему трактует те или иные договоренности.
Эксперты считают, что политическая система Ливана нежизнеспособна: страна постоянно балансирует на грани гражданской войны и месяцами живет то без правительства, то без президента. Политические элиты не меняются на протяжении десятилетий — страной управляют одни и те же кланы. Последний виток кризиса начался осенью 2019 года, когда на фоне протестов в отставку ушел премьер-министр Саад Харири. Правительство сменившего его Хасана Диаба официально продержалось только полгода и подало в отставку после взрыва в порту Бейрута в августе. Однако министры и премьер с приставкой и. о. все еще остаются на своих местах — согласия по новому правительству нет. Предложенный компромиссный премьер Мустафа Адиб не смог сформировать Кабинет министров. В октябре парламент попросил вернуться Саада Харири, однако у него не получается добиться от президента одобрения предложенного им состава правительства. Сейчас обсуждается идея, что каждая из трех политических коалиций Ливана назначит в правительство по восемь министров. Саад Харири утверждает, что Мишель Аун требует предоставления «блокирующей трети мест» в правительстве христианскому блоку «Сильный Ливан», который возглавляет зять президента Джебран Басиль. Президент Аун это отрицает, в свою очередь, обвиняя Саада Харири в попытке монополизировать политический процесс.
— Почему не получается отказаться от конфессионального принципа распределения мест в правительстве в пользу правительства-технократов?
— СПД — светская политическая сила. Мы считаем нашу систему, основанную на распределении должностей между конфессиями, неудачной. Мы поддерживаем создание гражданского государства и выступаем за прекращение этих конфессиональных разделений. Но пока наша конституция и наша политическая система остаются такими как есть, все должны следовать им. Не может быть такого, что христиане соблюдают закон, а мусульмане нет. Мы все граждане одной категории — и все относимся к одной стране, и в конституции говорится о паритете (между мусульманами и христианами.— “Ъ”). Но надо поменять эту систему, так как она нежизнеспособна. Она не способствовала борьбе с коррупцией, а, наоборот, с помощью своего принципа конфессионализма защищала коррупцию. Поэтому мы за перемены.
— В следующем году истекают президентские полномочия Мишеля Ауна. Есть ли у вас желание стать следующим президентом? Например, на днях кувейтская газета «Ар-Рай» написала, что вы пообещали разорвать связи с «Хезболлой», если США гарантируют вам поддержку.
— Подобные публикации — из области мифов и кино. Они живут в воображаемом, а не реальном мире. Я попал под американские санкции, потому что не подчинился решению США разойтись с «Хезболлой». Мой единственный приоритет, а также это приоритет президента республики — остановить крах Ливана. И мы ни о чем другом не думаем. Ливан важнее президентства. Обвинения в мой адрес — политическое и моральное убийство, которому я подвергаюсь из-за моей позиции. Она включает непринятие идеи присвоения палестинским и сирийским беженцам в Ливане гражданства или статуса постоянного местного жительства. Мы требуем возвращения находящихся в Ливане палестинских и сирийских беженцев на свою землю, отстаиваем суверенитет страны, выступаем за равноправные ливано-сирийские отношения, возвращение Сирии в арабское сообщество (Лигу арабских государств.— “Ъ”), боремся с терроризмом и противостоим внешнеполитическому давлению, которое заставляет Ливан смириться с израильской агрессией. Я расплачиваюсь за свою поддержку реформ и свое противодействие коррумпированной системе, которая привела к краху Ливана, и за позиции, требующие равных прав для всех ливанцев. К христианину нужно относиться как к мусульманину и наоборот.
— Не будет ли эффективнее делать что-то для Ливана, находясь на посту президента?
— Было уже не раз доказано, что самого по себе поста президента недостаточно. Дайте нам расширенную финансовую и административную децентрализацию на муниципальном уровне и забирайте пост президента. Если в Ливане дадут возможность провести реальные реформы, в том числе реформу политической системы, остановить коррупцию, пусть тогда забирают пост президента. Президентство — это средство, а не цель.
Джебран Басиль родился 21 июня 1970 года в семье ливанских маронитов. В 2015 году сменил генерала Мишеля Ауна, избранного президентом, на посту лидера «Свободного патриотического движения». В 2008–2009 годах был министром телекоммуникаций, в 2009–2014 годах — министром энергетики и водных ресурсов, в 2014–2020 годах возглавлял МИД Ливана. 6 ноября 2020 года управление по контролю за иностранными активами Министерства финансов США ввело против него санкции в рамках «закона Магнитского». По словам занимавшего тогда пост главы Минфина США Стивена Мнучина, Джебран Басиль «связан с коррупцией в политической системе Ливана». В Ливане многие связывают санкции с политическим союзом СПД с шиитским движением «Хезболла». В феврале этого года, ровно через три месяца после введения санкций, представители СПД заявили, что соглашение, заключенное с «Хезболлой» еще в 2006 году, не способствовало реализации проекта государственного строительства и верховенства закона и его нужно пересмотреть.
— Какие сейчас отношения между вашей партией и «Хезболлой»? После того как осенью прошлого года США ввели против вас санкции, появились заявления представителей «Свободного патриотического движения», что союз с «Хезболлой» себя не оправдал. Это так?
— Это неправда.
Цель нашего соглашения с «Хезболлой» — сохранение национального единства, защита территориальной целостности Ливана и борьба с экстремизмом и терроризмом. Это соглашение до сих пор служит этим целям, и мы должны сохранить его и эти цели, но оно не помогло нам в строительстве государства и борьбе с коррупцией.
Поэтому мы работаем над усовершенствованием наших договоренностей по согласованию с «Хезболлой». Наш приоритет — возрождение государственности. Мы знаем, что «Хезболла» и регион находятся под большим давлением, и некоторые планировали крах Ливана, чтобы ослабить «Хезболлу». Однако, наоборот, крах страны только способствует хаосу и никому не приносит выгоды. Поэтому и мы, и они хотим сохранить наше соглашение с тем, чтобы его имплементация способствовала возрождению государственности в Ливане.
— Как повлияли американские санкции на вашу жизнь?
— Санкции не затрагивают меня лично, поскольку у меня нет средств и счетов за рубежом. Это даже помогло мне. Я раскрыл все свои счета, все свои средства и имущество за рубежом, а в Ливане я сделал это еще раньше. На политическом уровне они хотели причинить мне моральный вред через санкции, и это могло бы сработать в отношении кого-нибудь, но лично я не пострадал. Есть много ливанцев и в целом людей в мире, которые понимают, что я столкнулся с несправедливостью, обвинениями, построенными на лжи без доказательств. И когда санкции снимут, я стану только сильнее, выйду из этой ситуации победителем. Это будет мне только на пользу и не причинит вреда.