«Страх и отвращение в Москве» в «Гоголь-центре»

Актер, а с недавних пор и режиссер «Гоголь-центра» Филипп Авдеев поставил спектакль, в котором собраны мифы и фобии современного жителя мегаполиса. Это русская версия знаменитого романа Хантера Томпсона «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» (1971). Психоделический трип по гламурным вечеринкам с заходом в чебуречную, больницу, морг и полицейский участок наблюдала Алла Шендерова.

«Наркомания — рабство. "Гоголь-центр" за свободу. Не употребляйте наркотики, будьте свободными» — дисклеймер высвечен на двустороннем экране, что висит над сценой. Зрители сидят тут же, в четырех секторах друг напротив друга. Сцена в «Гоголе» такая большая, что художница Александра Карпейкина вместила сюда и битую белую Kia, в которой, как в такси, разъезжают герои (в отличие от персонажей книги Томпсона и культового фильма Терри Гиллиама, предпочитающие не садиться за руль под парами), при этом остается еще довольно места для густой черноты, в которой обитают черти.

Сочиняя текст, драматург Егор Прокопьев и сам Филипп Авдеев ходили по злачным московским местам, подслушивая и записывая разговоры москвичей из разных социальных страт. Но они же «русские мальчики» — им нельзя без классики. Поэтому в сюжете появились три макбетовские ведьмы, точнее, три шикарных ведьмака: актер Сергей Муравьев, актер и художник Савва Савельев и Владимир Епифанцев — их диапазон меняется от латексных БДСМ-оторв до больничных сиделок и алкашей в занюханной пивнушке.

Тут, конечно, надо сказать о преемствености — дело ведь не только в Шекспире. Дело в том, что третья ведьма, Владимир Епифанцев,— актер и автор брутальных фильмов и спектаклей, в конце 90-х занесший на вполне унылое поле российского театра щепотку того вещества, из которого сделан культовый фильм Терри Гиллиама, фильмы Тарантино и, конечно, сам роман Томпсона. Лучший слоган начала нулевых — «Вы еще кипятите, а мы уже рубим» — принадлежит как раз Епифанцеву, переснявшему знаменитую рекламу про тетю Асю и ее отбеливатель так, что взмах его топора впечатался в мозг целого поколения.

Равно органичный в чулочках в сетку с а-ля шекспировскими стихами на устах и в растянутой майке-алкоголичке, «задвигающий» монологи о любви к Родине и почему-то о Карловых Варах, Епифанцев становится камертоном действия. Пред ним дрожат не только Фил и Саша («брусникинец» Василий Михайлов в очках и панаме играет русскую версию Джонни Деппа, а Александр Горчилин — версию самого себя), но все авторы и авторки этого спектакля, политкорректные люди нового поколения, осмелившиеся замахнуться на бездну, попасть в которую им помогают три куда более искушенные ведьмы и сам Кирилл Серебренников, названный в программке художественным руководителем спектакля.

«Чел, нас ведет счастливая звезда — Наркурий!» — вопит Саша, обнаружив подброшенную им сумку с веществами. «У нас было десять ампул с Роскомнадзором, три пакета Роскомнадзора…» — вынужденная замена звучит торжественным заклинанием, а экран, вернее, экраны (видео — Михаил Мясников), иногда соединенные, как в «Вечном свете» Гаспара Ноэ, транслируют то узнаваемые московские адреса (мелькнет Моховая с журфаком МГУ — Фил, как и герой Томпсона, журналист), то фрагменты митингов.

Вместо репортажа с мотогонок в Лас-Вегасе герой получает задание написать про вручение премии какого-то гламурного журнала. Под вспышки стробоскопа ведьмы облачаются в невыносимо блестящий прикид, им на помощь приходит актриса Ирина Выборнова. Похожая на потрепанную временем героиню Умы Турман из «Криминального чтива», мгновенно превращающаяся из гламурной дивы в страдающую деменцией бабу Клару, она непознаваема и лукава, как русская действительность.

Все в спектакле происходит так быстро, что не успеваешь удивиться. Упоротый и упорный Фил пытается писать репортаж, примостившись с компьютером в чебуречной, Епифанцев в маске гориллы иллюстрирует идею о том, что нарковещества заставили обезьян развиваться, в дыму мелькает девушка, снова и снова кидающаяся на капот машины; Фил машет громадным рептилоидным хвостом — точь-в-точь, как у Деппа в кино; наконец, застрявших в глухой ночи героев спасает добрый полицейский (Артем Шевченко) — он везет их в участок и гибнет в ДТП.

В книге Томпсона прощание с эпохой битников и хиппи, американской мечтой и иллюзиями оказалось столь долгим и драйвовым, что было актуальным еще и в 1998-м (год выхода фильма). В спектакле Авдеева сегодняшние российские реалии показаны весьма расплывчато, зато очевидно, что действительность дурачит и корежит героев куда больше, чем они ее. Она непознаваема и опасна, как баба Клара. Потому что для поколения Авдеева и Горчилина она была всегда.

Сам Авдеев появится в спектакле в последней сцене: загримированный под портреты Томпсона, он сменит шофера и повезет куда-то Фила, все еще пытающегося дописать в машине репортаж с вечеринки. Томпсон заглушит мотор, предложит герою свои редакторские услуги и в итоге оставит от текста белый лист. Оно и верно: нашу жизнь лучше не опишешь.