Еда с Алексеем Зиминым

У меня нет дара хранить обиды. Возможно, потому, что меня никто и никогда по-настоящему не обижал. Или потому, что я не понимал, что смертельно обижен. Или потому, что я инстинктивный дзен-буддист и откуда-то знаю, что обиды просто не бывает. Нельзя обижаться на уравнение про квадрат гипотенузы. Шишка, набитая об острый угол,— это просто шишка, а не закон устройства вселенной.

Но я всегда старался уважать чужую ненависть. Наверняка я просто напрочь лишен эмпатии даже по отношению к самому себе, но вот есть примеры того, как чутко другие реагируют на внешние раздражители. Поэтому я никогда не обижаюсь, если вдруг сам становлюсь предметом чьего-то раздражения.

Моя подруга Мария Тер-Маркарян клялась мне в своем обожании два десятка лет. Ровно до того дня, когда я здесь написал о тесте фило, упомянув Османскую Турцию средних веков совершенно нейтрально, без осуждения. Мария, для которой Армения есть высший нерв существования мира, прокляла меня за эту вальяжную нейтральность, как будто я в Освенциме сыграл на рояле босса-нову из нового альбома Билли Айлиш.

В какой момент и где заканчивается бестактность и начинается нейтральная территория? Мир без войны. Россия без русских, Ирландия для всех ирландцев? Когда Западный берег реки Иордан обнимется с Восточным?

Я живу большей частью в Лондоне. Значительное количество моих британских друзей — сторонники Палестины. Государство Израиль для них — что-то вроде ЮАР времен де Клерка в смеси с Пашей Мерседесом, военный монстр, ошалевший от безнаказанности и чужой слабости.

Стоит признать, что человеческая оптика выглядит затейливо порой, и иногда защита собственного права на существование может быть похожа на новогодний штурм Грозного. И кто я такой, чтобы точно сформулировать разницу между одним и другим?

То есть я даже пытался, но не был особенно понят. Что группировка «Хамас» хочет уничтожить Израиль как факт. Что само существование еврейского государства — для целого ряда арабских стран — как превращение нефти в вино.

Но это нестрашно, рассчитывать на то, что вас поймут только 3% людей,— это простая статистика донесения правды до конечного потребителя. Процент становится еще ниже, если по правде едут танки, как в стихотворении Евтушенко.

Пару недель назад я готовил в компании британских левых либералов баклажаны. Я назвал это израильским стилем, поэтому кое-кто не стал даже пробовать. Но потом еда кончилась, и остались только баклажаны. Если бы в этот момент вдруг приземлился в палестинском платке судья из газеты The Guardian, возможно, они так и остались бы невостребованными. Но он, видимо, был в более важных местах, и поэтому постепенно все израильские баклажаны были съедены.

У меня нет рецепта ближневосточного урегулирования, но есть рецепт баклажанов.

Восемь крупных «синеньких» надо наколоть вилкой три-четыре раза и поставить в печку, разогретую до 230°C, на 40 минут.

За это время жар вытащит из баклажана все соки и сконцентрирует вкус. Тогда надо достать баклажаны, дать им остыть, после чего извлечь из них все мягкое содержимое и перемешать его со скромным количеством оливкового масла экстра верджин, солью, черным молотым перцем, четырьмя давлеными зубчиками чеснока, двумя столовыми ложками тхины и тремя столовыми ложками кетчупа.

Оставить смесь на час в холодильнике и только потом поглощать, намазав, к примеру, на горячую питу.

Так делают в Турции, Сирии, Ливане, Израиле и секторе Газа. Разница только в тостах, с которыми это блюдо подают. Но с точки зрения логики довольно странно, если блюдо, которое готовят в Израиле, вдруг приведет к гибели Израиля. Скорее всего, в сочетании гороха, баклажанов и тхины есть какой-то другой смысл. Божественный или нет, мы вряд ли узнаем. Пока ОН не даст возможности это узнать.

Алексей Зимин — главный редактор сайта «Афиша-Еда»