Что говорят исторические свидетельства

Что думал об СССР фюрер перед нападением на него и в чем катастрофически ошибся. Публицист Леонид Млечин о дневнике Альфреда Розенберга и других свидетельствах.

К лету 1941-го у нацистской Германии не осталось в Европе опасных противников. Англичане мужественно защищались на своих островах, но не располагали сухопутной армией, которая могла бы противостоять вермахту.

Немцы оккупировали пол-Европы. Остальные европейские государства пребывали в страхе и были готовы исполнить любые требования Берлина. Ничто не мешало Гитлеру захватить и Швецию, и Швейцарию, включить всю Европу в Третий рейх.

Нацисты воздвигали бы помпезные города, прокладывали автобаны. Это была бы целая цивилизация, построенная на преступлениях. Вверху высокомерная империя, внизу концлагеря, ад на земле. И кто бы остановил нацистов и спас Европу?

Если бы Гитлер был способен рационально мыслить, он не решился бы на войну с Советским Союзом, войну, которую Германия ни при каких обстоятельствах не могла выиграть. Так почему он приказал вермахту 22 июня 1941 года пересечь советско-германскую границу?

Обед у фюрера

«За обедом у фюрера,— записал в дневнике Альфред Розенберг,— со смехом обсуждался перевод русской книги "Товарищ, спи скорее" (сборник русской сатиры). Фюрер полночи просидел за книгой, читая о картинах описанной "с юмором" нужды, царящей в Советском Союзе. Книги были немедленно розданы тем, кто их еще не читал».

Неудавшийся архитектор Альфред Розенберг, бывший подданный Российской Империи, был у Гитлера главным экспертом по советским делам. Розенберг родился в Ревеле (так назывался Таллин до 1919 года). Еще до начала Первой мировой войны поступил в Высшую техническую школу в Риге. В 1915 году школу эвакуировали в Москву, где Розенберг и встретил Октябрьскую революцию. Он вернулся в Ревель, а в ноябре 1918 года перебрался в Мюнхен, где познакомился с Гитлером.

Розенберг опубликовал 700-страничную антикоммунистическую и антисемитскую книгу «Миф ХХ столетия». Она должна была стать библией партии, но оказалась неудобоваримой. Розенберг был амбициозным, но бесталанным человеком. Выспренний стиль книги злил фюрера, что, впрочем, не помешало Гитлеру сделать Розенберга главным редактором партийной газеты «Фелькишер беобахтер». Гитлер назначил Розенберга и уполномоченным по надзору за духовным и мировоззренческим содержанием системы партийного образования и воспитания.

Гитлер и его окружение презирали и ненавидели славян как малоразвитых варваров. А массовые репрессии против командования Красной армии и финская кампания убедили Гитлера в том, что советские вооруженные силы ослаблены.

Германский военный атташе в Москве генерал Эрнст Кестринг доложил в Берлин генералу Курту фон Типпельскирху, заместителю начальника генштаба по разведке: отсутствие опытных и образованных командиров — результат репрессий в Красной армии — очевидно сказывается на подготовке войск. Что касается советской военной экономики, то все признаки стагнации налицо. Генерал Кестринг писал, что Красная армия перестала быть значимой силой.

Когда Франция капитулировала, а судьба Англии висела на волоске, Розенберг довольно записал в дневнике: «Фюрер считает, что Сталина приводит в ужас стремительное поражение Франции... Фюрер в имперской канцелярии заговорил о русских офицерах. Один русский генерал, направленный в Германию, у нас мог бы командовать разве батареей. Сталин истребил всех командиров».

В Берлине с удовольствием отметили неудачи Красной армии в войне зимой 1940 года с небольшой Финляндией, немецкое офицерство пришло к выводу, что «Россию больше нельзя считать военной державой первого класса».

Гитлер пренебрежительно говорил о советском вооружении: материальная часть, техника устарели, и у армии отсутствует духовный размах…

Полководец Победы маршал Александр Михайлович Василевский, который был и начальником Генерального штаба, и министром Вооруженных сил СССР, считал так:

— Говорят, что без 1937 года не было бы поражений 1941 года, а я скажу больше. Без 1937 года, возможно, не было бы вообще 1941 года. В том, что Гитлер решился на войну в 1941 году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, которая у нас произошла...

«Гитлер нас не слушает»

В реальности экономический, военный и демографический потенциал Советского Союза и Германии были несравнимы. Но немецкая разведка не сумела собрать точную информацию о состоянии Красной армии и потенциале советского военно-промышленного комплекса.

Изучением Красной армии ведал 12-й отдел генерального штаба сухопутных сил вермахта — «Иностранные армии Востока». Руководитель отдела подполковник Эберхард Кинцель в России не бывал и русского не знал. Он был ленивым и некомпетентным. Невысоко оценивал Красную армию. Писал о «монгольских» и «татарских» лицах.

Сотрудники немецкой разведки, которые работали в Москве под дипломатическим прикрытием, находились под надзором службы наружного наблюдения, что исключало вербовочную работу. Просили о помощи разведчиков Литвы, Румынии, Болгарии, Японии....

Расшифровать коды Красной армии немецким дешифровщикам не удалось. Была большая программа аэроразведки: самолеты люфтваффе постоянно летали над советской территорией. Но важной информации не собрали.

Адольф Гитлер считал, что в разведке просто нет необходимости — он добивался всего, чего хотел, с помощью вермахта, который одерживал одну победу за другой. Раз в год Гитлер устраивал обед для своих военных атташе. Атташе в Москве генерал Эрнст Кестринг вспоминал, что о Красной армии фюрер вопросов не задавал.

— Если в слухах о войне есть доля истины,— сказал советник немецкого посольства в СССР Густав Хильгер полковнику Хансу Кребсу,— тогда ваша обязанность — объяснить Гитлеру, что война против Советского Союза приведет к крушению Германии. Вам известна мощь Красной армии, стойкость русского народа, безграничные просторы страны и неистощимые резервы.

— Я все это отлично понимаю,— ответил полковник Кребс,— но Гитлер нас, офицеров генерального штаба, больше не слушает, после того как мы отговаривали его от кампании против Франции и называли линию Мажино непреодолимой. Он одержал победу вопреки всему, и нам пришлось заткнуться, чтобы не потерять свои головы.

А что думал Сталин?

Сталин был уверен, что Гитлер не станет воевать на два фронта: пока Англия не завоевана, вермахт не повернет на восток. А сосредоточение немецких дивизий на советской границе — всего лишь средство политического давления на Москву. Сталин, надо понимать, до последней минуты был уверен, что Гитлер блефует и пытается заставить его согласиться на какие-то уступки.

Сталин рассуждал логично. Да только Гитлер и не собирался вести долгую войну! Он хотел нанести молниеносный удар и разгромить Советский Союз за несколько месяцев. Фюрер уверенно обещал своим солдатам, что они вернутся на свои рабочие места в конце августа. Сталин думал, что Гитлер так же холоден и расчетлив, как он сам. Но Гитлер, авантюрист и безумец, верил, что его воля способна преодолеть любые препятствия.Генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку, которому было поручено взять столицу СССР, фюрер уверенно сказал:

— Когда мы захватим Украину, Москву и Ленинград, Советам придется пойти на мировую.

2 апреля 1941 года Альфред Розенберг записал в дневнике: «Фюрер спросил меня о том, как проявляет себя солдатская и человеческая психика русских в тяжелых условиях, о нынешнем проценте еврейского населения в СССР».

17 июля было создано Министерство по делам оккупированных восточных территорий. Министром Гитлер назначил Розенберга как человека, «разбирающегося в русских делах». Первоочередная задача, объяснил своему аппарату Розенберг,— антирусская пропаганда.

В немецкой прессе появились серии статей, в которых говорилось, что «в России человеческая жизнь никогда не ценилась», что русские по своему развитию ниже любого другого народа. Русский солдат изображался в виде животного — без чувств и без интеллекта.Объяснялось, что нападение Германии на Россию — превентивная акция, самооборона.

Упоение собственными успехами на Западе сыграло дурную шутку с командованием вермахта. План «Барбаросса», план операции против СССР, делал ставку на скорость, на моторы, на концентрацию сил на главных направлениях, на первую решительную битву: один удар — и Красная армия капитулирует.

Германские генералы ошиблись

После начала войны настроения стали быстро меняться.

20 июля Розенберг записал в дневнике: «Во время прогулки по лесу фюрер сказал мне, что у Советов оказалось гораздо больше танков, чем мы предполагали, и они гораздо лучше».

Через полтора месяца — новая запись: «Упорное сопротивление Советского Союза — тема всех разговоров... Мы предполагали, что за сопротивлением последует паника. Но вышло иначе. Советские русские сражаются свирепо, упорно, коварно и невероятно жестоко».

Все пошло не так, как предполагали в Берлине.

11 августа начальник генштаба сухопутных сил вермахта генерал Франц Гальдер записал в дневнике: «Россия нами недооценена. К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий противника».

В Берлине исходили из того, что Красная армия прекратит сопротивление после того, как немецкие войска выйдут на линию Архангельск—Москва—Сталинград—Астрахань. И карты немецким штабистам раздали только до этой линии.

23 ноября генерал Гальдер записал: «Противник еще не уничтожен.Разгромить его в этом году мы не сможем, несмотря на немалые успехи. Колоссальные размеры территории и неистощимость людских ресурсов этой страны вообще не позволяют гарантировать полного поражения противника».

Командование вермахта недооценило потенциал Советского Союза и готовность народа сражаться. Красная армия дойдет до Берлина, и он, а не Москва будет лежать в руинах.

Леонид Млечин