У пополнения конкурсной массы обнаружился нравственный аспект

Верховный суд РФ (ВС) решит, можно ли отобрать право компенсации морального вреда у должницы, потерявшей близкого человека. В рамках банкротства Жанны Корепановой суды решили отдать кредиторам ее право требования на выплаты, полагающиеся ей в связи с гибелью дочери. Юристы отмечают, что этот прецедентный спор поднимает не просто правовой, но и нравственно-философский вопрос, и считают, что подобные выплаты не должны включаться в конкурсную массу должника.

В рамках банкротства Жанны Корепановой ее финансовый управляющий обратился в суд с просьбой исключить из конкурсной массы должницы ее права требования на возмещение морального вреда в размере 1 млн руб. Такая компенсация в октябре 2016 года была присуждена госпоже Корепановой с гражданина, признанного виновным в убийстве ее дочери. По мнению управляющего, право на компенсацию неразрывно связано с личностью должницы, поэтому его уступка недопустима. К тому же возмещение перечисляется частями по 2,5–2,7 тыс. руб. ежемесячно (невыплаченными остаются еще около 850 тыс. руб.) и идет на содержание сына должницы. Причем деньги поступают на отдельный счет, а не в конкурсную массу банкрота.

Арбитражный суд Удмуртской республики в августе 2020 года отклонил ходатайство управляющего, обращение в апелляцию и кассацию ситуацию не изменило.

По мнению судов, с момента вступления в силу решения о присуждении компенсации за причиненный моральный вред обязательство перед должницей «преобразуется в денежное обязательство, в котором личность кредитора не имеет существенного значения для должника», поэтому это право можно передать другим.

Управляющий обжаловал эти решения в ВС, настаивая, что суд может исключить из конкурсной массы имущество должника при соблюдении баланса интересов, с одной стороны, должника и его иждивенцев, а с другой — его кредиторов. На основании этих доводов спор был передан в экономколлегию.

«Компенсация морального вреда, причиненного из-за утраты родственника, не должна включаться в состав конкурсной массы»,— считает руководитель направления банкротства Crowe CRS Legal Виктор Панченко. По мнению адвоката BGP Litigation Дмитрия Воронина, «суды проявили исключительный формализм при рассмотрении дела», так как по закону они имели право исключить эти права требования из конкурсной массы, но здесь «по какой-то причине ситуация судам не показалась исключительной».

«Мнение судов в данном деле сформировано без учета идеи корректирующей справедливости, предложенной Аристотелем»,— подчеркивает господин Панченко. Он добавляет, что институт компенсации морального вреда в связи с утратой родственников нацелен на восполнение баланса утраченного и возможного, таким образом, перед ВС стоит сложный вопрос, который касается также и «философского дискурса», а позиция коллегии «может стать прецедентом и определить судьбу аналогичных споров».

Кроме того, юристы обращают внимание, что пополнение конкурсной массы выплатами за моральный вред не имеет большого смысла из-за невысоких сумм таких компенсаций в российской судебной практике.

Руководитель проектов юрфирмы РКТ Денис Данилов оценивает их размер как «крайне низкий» и считает, что эти деньги «вряд ли бы существенно повлияли на погашение требований кредиторов». В целом «диапазон сумм компенсаций морального вреда в России очень широк — от 5 тыс. руб. до 15 млн руб.», рассказывает господин Панченко. Он добавляет, что сейчас формируется тенденция к увеличению этих сумм, которой также придерживается ВС. Впрочем, Дмитрий Воронин отмечает, что суды взыскивают компенсацию морального вреда «хоть в сколько-нибудь приемлемом размере исключительно в уголовном процессе», и такие выплаты «могут быть реальной поддержкой для потерпевшего», но не слишком помогут его кредиторам.

Екатерина Волкова