Доминик Перро сдал экзамен по XIX веку

Почта Лувра, старинный почтамт XIX века в центре Парижа, превращена архитектором Домиником Перро в многофункциональное здание XXI века. Не потеряны ни фасад, ни концепция памятника, ни даже его предназначение, но место сортировочной станции императорской почты занял городской сервер компьютерных времен, распределяющий потоки — не писем, а людей. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Столица Франции выходит из карантина с новыми архитектурными приобретениями. На сей раз это не модернистские «большие проекты» времен Миттерана, а тонкая обработка и стилизация памятников XIX века. К Торговой бирже Тадао Андо, новому Гран-Пале Жан-Мишеля Вильмотта добавился комплекс, состоящий из офисов, гостиниц, ресторанов внутри огромного здания бывшего городского почтамта, центральной Poste du Louvre. Этот проект мастерская Доминика Перро, знакомая нам как победитель конкурса на новое здание Мариинского театра в Петербурге (2003), выиграла девять лет назад.

В центре Парижа с 1888 года находилось чудо техники XIX века, огромная сортировочная станция для писем, настоящий почтовый завод, перерабатывавший когда-то тонны корреспонденции, а теперь стоящий без дела — столько бумажных писем больше не пишут. Французская почта, некогда богатейшая институция республики, владеющая роскошными зданиями в главных городах страны, вынуждена теперь задумываться о том, как их использовать. Превращать ли в гостиницы? Размещать ли там социальное жилье, штаб-квартиры предприятий, залы развлечений, зоны коворкинга? Главной задачей было вернуть эти пространства городу.

При этом одним из условий стало сохранение старинного почтового зала в его исторической функции. Почта Лувра была знаменита тем, что работала до полуночи, и в последний день сдачи налоговых деклараций за почтовым штампом выстраивались очереди. Сам Доминик Перро вспоминает, как он с сотрудниками не раз пользовался ночной свободой, чтобы без опоздания сдавать конкурсные проекты. После этого можно было пойти и отметить завершение работы. «Почта Лувра была синонимом "у нас вся ночь впереди"»,— говорит Перро. Почтовое отделение с двумя старинными часами на фасаде осталось на прежнем месте, архитекторы нашли и расчистили даже роспись плафона — здесь по-прежнему можно будет отправлять ну не письма, так хоть туристические открытки.

В 2013 году Доминик Перро рассказывал журналистам о своем проекте, стоя на крыше полупустого здания, откуда открывался весь центр Парижа. У парапета стояли ульи — в ожидании реконструкции почта разводила пчел. Через восемь лет Перро превратил почтовый форт за высокими каменными стенами в открытое пространство, пронизав его тремя пассажами и открыв городу огромный внутренний двор. Этажами выше разместились пространства офисов, еще выше гостиница и сад на крыше с рестораном. При этом столь разные части здания могут работать автономно и не мешать друг другу.

Автором здания XIX века был архитектор Жюльен Гаде (1834–1908), практик, теоретик, знаменитый профессор парижской школы Боз-Ар, преподаватель Огюста Перре и Тони Гарнье, автор классического четырехтомника, по которому учились архитекторы еще во времена студенчества Перро. Получив заказ на главную почту Парижа, профессор Гаде сделал невиданное здание — дворец снаружи, машину внутри. Разделение это было не только функциональным, но и архитектурным. Отдельно стоящие внешние каменные стены, держащие, в сущности, только сами себя, и ажурная структура чугунных опор и ферм внутри: с подъемниками, транспортерами и продуманной системой сортировки почты сверху вниз — до тех пор пока по специальным желобам лавина писем нe разъезжалась ручейками к ожидавшим их во дворе конным фургонам.

Доминик Перро не только расчистил до полной красоты черные металлические фермы и литые столбы с капителями. Он буквально повторил тот же фокус, конструктивно и художественно разделив здание на две части, как он говорил на открытии, распахивая черный пиджак, «на лицевую сторону и подкладку». Он не стал, к примеру, изобретать для многочисленных дверных и оконных проемов новую столярку («это была бы головоломка, здесь каждое окно своего размера»), а сделал внутренний металлический кокон здания, немного отступающий от отверстий в стене и превращающий их таким образом в лоджии. У фасада появилась дополнительная глубина и пластика. А черная подкладка помогла постоянной соавторше Перро, архитектору Гаэль Лорьо-Прево, создать роскошные современные люстры из цилиндрических светильников, напоминающие об ар-деко московского метро.

Архитектор не стал, как того требуют современные нормы безопасности, зашивать красивые металлические фермы в защищающий их от огня бетон. Вместо этого здание получило новую конструктивную систему, все этажи дополнительно вывешены на добавленных снизу вверх колоннах. «Если, не дай бог, будет пожар,— говорит Перро,— у посетителей ресторана наверху будет достаточно времени для обеда, конструкция рассчитана почти на час». О пожаре он говорит не зря — в 1975 году вся историческая кровля сгорела дотла, что, впрочем, развязало теперь руки архитекторам для организации на верхнем уровне настоящего сада с деревьями, кольцевого бульвара, куда, обещает мне Перро, вернутся и пчелы с ульями.

Для меня новая работа Перро стала ответом на давно волновавший меня вопрос: как быть с «хрустальными дворцами» XIX–XX веков, образцом которых в Москве был гибнущий сейчас на наших глазах почтамт на Мясницкой — отличная работа 1910-х годов Оскара Мунца, братьев Весниных и инженера Шухова. Вернуть городу ту красоту, которую уже много лет никто не видит,— завидная задача для архитектора и настоящая награда для жителей московского центра. Может, не стоит ждать, пока послание с почты Парижа дойдет до Москвы?