Как проходил принудительный обмен фаэтонов на седаны

Обмен старого автомобиля на новый уже давно привычно ассоциируется с системой трейд-ин, причем неважно, делается это через автосалон или в частном порядке. Принципы-то одни и те же. Но Советский Союзе не был бы самим собой, если бы не породил что-то свое. Прямо как в шутке про принципиальную разницу двух систем: социалистическая всегда успешно преодолевает препятствия, отсутствующие при капиталистической. История про обмен фаэтонов ГАЗ-А на седаны ГАЗ-М1 – еще одно тому подтверждение.

Иван Баранцев

Товарищ Сталин, как известно, любил говорить загадками. Как-то раз он шел по коридору ЦК мимо отдела по работе с женщинами, услышал оттуда громкий смех, остановился и недовольно сказал: «Чтобы этого больше не было!» Маленков, один из ближайших соратников вождя, потом долго ломал голову над сталинской репликой: чтобы чего не было – смеха, отдела или сотрудников? Но в итоге нашелся компромисс – отдел ликвидировали, но работавших в нем людей сажать не стали.

Есть такие истории и про автомобили. В 1945 году во время кремлевских смотрин будущей «Победы» на предложение утвердить это название для новой модели Сталин ответил фразой, определенно допускающей двоякое толкование. Ее можно написать так: «Невелика „Победа", но пусть будет „Победа"». И это будет означать, что сама машина показалась ему маленькой по своим размерам. Или вот так: «Невелика победа, но пусть будет „Победа"». И тогда «невелика» будет уже победа над гитлеровской Германией, что, к слову, вполне в духе сталинской философии: Иосиф Виссарионович не придавал особого значения Великой Отечественной войне, считая ее лишь одним из этапов на пути построения коммунизма.

Другой случай произошел еще до войны. 19 марта 1936 года осматривая новую модель ГАЗ-М1, Сталин дал конструкторам задание разработать помимо седана еще и открытый вариант, сопроводив его таким пожеланием: «Надо, чтобы машина с открытым кузовом выглядела не как бедняцкий фаэтон, а как хорошая культурная машина». Что за бедняцкий фаэтон – непонятно. То ли запряженная лошадьми легкая коляска с откидным верхом – к слову, именно конный фаэтон, по официальной версии, налетел на шестилетнего Сосо Джугашвили, повредив ему на всю жизнь левую руку, – то ли фаэтон ГАЗ-А, находившийся тогда на конвейере Горьковского автомобильного завода и к тому времени уже порядком устаревший, поскольку был копией американского Ford Model A образца 1927 года.

Марки старого типа

Так или иначе, но в следующем году на фаэтон ГАЗ-А обрушились настоящие репрессии. 15 июля 1937 года вышло постановление Совета народных комиссаров о запрещении эксплуатации этих автомобилей, а заодно и открытых Ford Model A в Москве. Старые машины требовалось сдать, получив взамен новые ГАЗ-М1, выпуск которых начался в марте 1936 года.

К такому радикальному решению правительство подтолкнул затянувшийся процесс выполнения другого решения – от 29 сентября 1936 года, предписывающего произвести в нескольких крупных городах обмен ГАЗ-А на ГАЗ-М1, а старые автомобили отправить нижестоящим инстанциям. Но и без него обмен производился и ранее как естественный процесс замены старых машин на новые, правда, шел очень медленно. Так, заместитель председателя Совнаркома УССР Порайко докладывал 23 марта 1937 года в Госплан: «В течение 1936 года и января 1937 года отправлены из Киева на периферию 174 автомашины ГАЗ-А, обмененные на автомашины М-1, в том числе: областям – 142 машины, периферийным органам НКВД УССР – 23, военкоматам и воинским частям – 7 и санаториям Лечсануправления НКЗ УССР – 2».

В плане распределения машин на первый квартал 1937 года значились 2400 новых ГАЗ-М1, направляемых на замену «автомобилей ГАЗ-А и других марок старого типа», из которых 1600 приходились на Москву, 350 – на Ленинград, 180 – на Киев, а остальные в гораздо более меньшем количестве должны были отправиться в Минск, Хабаровск, Владивосток, Одессу, Харьков, Тбилиси и Баку. Меньше всего досталось Еревану и Архангельску – всего по десять машин. Председателей горсоветов этих городов обязали предоставлять в Госплан отчеты о результатах обмена старых машин на новые. При этом выделение новых автомобилей для армии, флота, различных наркоматов, обкомов и райкомов шло отдельной строкой и с обменом никак не было связано.

Вынужден просить Вас дать

Отчеты выглядели не очень радужными. В Москве ко второму кварталу 1936 года числилось 7200 автомобилей ГАЗ-А, но до конца года удалось обменять только 1113 фаэтонов. Еще 1387 обменяли в первом квартале 1937 года. Оставалось 4700 машин, которые планировались к обмену во втором и третьем кварталах – это 2500 и 2200 соответственно. При этом полторы тысячи московских ГАЗ-А пришли в полную негодность и отправке на периферию не подлежали.

Но планы осуществились не полностью: вместо 2500 «Эмок» во втором квартале для обмена Госплан выделил только 1200. Больше всего из них досталось наркоматам тяжелой и оборонной промышленности, обороны, путей сообщения и внутренних дел – самым большим и важным из всех. Обмену подлежали не только ведомственные ГАЗ-А, но и «персональные автомобили Героев Советского Союза, орденоносцев и заслуженных деятелей СССР». Во втором квартале 1937 года им дали 35 новых ГАЗ-М1.

Отсутствовала в списке только Прокуратура СССР, что привело в недовольство главного прокурора Вышинского, но тон его письма председателю Совнаркома Молотову совсем не требовательный, а какой-то жалостливо-умоляющий: «Я все же вынужден просить Вас дать соответствующее указание планирующим организациям о выделении шести автомашин марки М-1 для обмена машин старой марки ГАЗ-А гаража Прокуратуры СССР».

Не понравился принцип обмена и Георгию Димитрову, занимавшему пост главы Коминтерна – организации, являвшейся, по выражению Ленина, «союзом рабочих всего мира, стремящихся к установлению Советской власти во всех странах». Борцам за мировое господство пролетариата выделили для обмена только тринадцать ГАЗ-М1, а этого было мало.

Постоянные прошения о выдаче машин вынудили вновь вернуться к вопросу на высшем уровне. 20 апреля 1937 года ЦК ВКП(б), а это уже лично Сталин, и Совнарком приняли решение о том, что все находящиеся в Москве ГАЗ-А и Ford Model A должны быть окончательно заменены новыми ГАЗ-М1 и отправлены в провинцию. В отношении «Фордов» это касалось только фаэтонов, лимузины обмену не подлежали. Чтобы выполнить решение партии и правительства, пришлось пересмотреть распределение автомобилей: для Москвы выделили сразу 3990 автомобилей ГАЗ-М1, а также разрешили обменивать ГАЗ-А на лимузины ЗИС-101. Столица и здесь оказалась в особенном положении – нигде больше такой «обменный курс» не практиковался. Отчет за второй квартал гласил, что для обмена выдали 95 лимузинов ЗИС-101, хотя запланировали 221. Причина проста: реальный выпуск составил всего 152 «сто первых», а не 1000, как хотели в Госплане.

Сокращение сбора выручки

Еще больше подвел Горьковский автомобильный завод: вместо намеченных к выпуску во втором квартале 5000 «Эмок» удалось сделать только 3192 экземпляра, а из них Москве досталось только 2206. К 26 мая в столице оставалось 3263 фаэтона ГАЗ-А и Ford Model A – и это без учета машин из гаражей Наркомата обороны и Наркомата внутренних дел. С 28 мая по 1 июля обменяли еще 1178 фаэтонов, но все равно оставались 213 единиц в НКО, 241 – в НКВД и небольшое количество в разных организациях. Казалось, что процессу не будет конца, ведь к началу июля все еще надо было обменять более 2500 машин.

Тогда Совнарком пошел на крайние меры, объявив фаэтоны вне закона: «В связи с запрещением с 15 июля 1937 года движения по Москве автомашин ГАЗ-А и „Фордов" (не лимузинов), обязать владельцев этих машин в период до 30 августа 1937 г. сдать подлежащие обмену машины, для направления их на места, в соответствии с планом распределения автомашин на III-й квартал 1937 года».

Запрет заставил руководителей шевелиться быстрее. Уже 19 июля председатель правления Госбанка Кругликов писал в Совнарком о последствиях запрета: «Вследствие этого 13 легковых машин ГАЗ-А, работающих по сбору выручки, с 18 июля с.г. сняты с эксплуатации Госавтоинспекцией. Снятие 13 машин повлечет за собой сокращение сбора выручки в торговых организациях г. Москвы». Не успевший обменять автомобили Госбанк просил немедленно выделить такое же количество ГАЗ-М1, при этом фаэтоны оставить в распоряжении контор и отделений на периферии, но Молотов и его заместитель Чубарь решили, что в таком случае хватит и десяти. Зато Прокуратуре дали даже не шесть ГАЗ-М1 для обмена, как просил Вышинский, а целых двенадцать.

Суровые меры привели к желаемому результату. При рассмотрении плана на четвертый квартал вопрос о замене машин в Москве больше не рассматривался, а в Ленинграде подходил к концу. Поступающие по обмену ГАЗ-А Госплан направлял в механизированные тракторные станции, районным прокурорам и уполномоченным Комитета заготовок при Совнаркоме.

Но больше к такой практике советское правительство не возвращалось – после войны никому в голову не приходило в принудительном порядке менять ставшие старыми «Эмки» или трофейные немецкие машины на новые «Победы», каждый квартал вписывая в планы мало осуществимые цифры. Может быть, из-за того, что «бедняцких фаэтонов» больше не выпускалось, а может, и потому, что «Победа» была невелика.